восточные сказки

▪︎▪︎▪︎

Мы — мост через вечность, возвышающийся над морем времени, где мы радуемся приключениям, забавляемся живыми тайнами, выбираем себе катастрофы, триумфы, свершения, невообразимые происшествия, проверяя себя снова и снова, обучаясь любви, любви и любви.

      Проходит неделя с того нападения. Люди будто забывают о случившемся, проклинают народ огня, да жизнь себе этим упрощают, вместо того, чтобы усложнить военный набор, например. Как можно так легко забить болт на свою безопасность, держать под угрозой целый город? Можно поставить крепкую оборону, вырастить ледяные скалы, земляные холмы или вовсе — железную преграду? Все только и продолжают готовиться в празднику и заводить сюда все больше туристов.       Чонгук думает, что его окружают придурки.       Он выходит с учебного здания рано утром. Тренироваться получается только тогда, когда никто там танцы свои не репетирует, так что и вставать приходится ни свет ни заря.       У Чонгука с этой змеёй проблемы, вы понимаете, настоящие.       Он и не такие сложные выкрутасы вытворял, даже стены водяные Чимину выстраивал. А здесь что?        Здесь нужна грация, которой Чон не блещет. Но времени еще достаточно, чтобы научиться. Делать нечего всё равно — все заняты, до него нет никому дела: Тэхён уехал по военному делу в соседнее поселение, Юнги весь в танцульках своих, родители трудятся на работе до поздней ночи, решают важные дела, а Чимин.       А, собственно, про Чимина.       Чонгук после их встречи в лес не заявлялся. Слишком неловко, слишком много мыслей всяких разных. А еще снов.

▪︎▪︎▪︎

      Вот тут Чимин уложил свою голову на чонгуковы колени, глаза прикрывает и напевает что-то тихо совсем, но Чонгуку слышно всё: песня о любви и страсти, но с уст Чимина это звучит непринуждённо и кажется, что так и надо.       Чон перебирает его волосы, путается в пепельных прядях пальцами.       Чимин напоминает солнце в начале весны. Это время, когда ты еще не привык к теплому солнечному свету и радуешься каждый раз его недолгому выходу. Он греет, но не обжигает, пусть по натуре и самой горячей звездой будет.       А здесь Чимин сражается с врагами.       Меч виднеется только брызгами света и его отливами. Монстры лезут со всех сторон, но Чимин одолевает их с невероятной скоростью. Взгляд сосредоточен, он не улыбается больше так ярко и мягко, а в глазах та же искра играет. Кто-то нападает сзади, швыряясь водяными дисками, атакует и выбивает оружие с рук, а Чимин... ...плавит их огненными молниями.       Чонгук проснулся в холодном поту в тот раз. Сразу спустился к библиотекарю, долго штудировал книги про вещие сны — удивительно было видеть Чонгука за книгой априори.       «‎Если снится со вторника на среду...»       Усаживается удобнее за скрипучим столом.       «Любовник — скучает по вам, думает о вас».       Чонгук хихикает вслух, а потом бьёт себя по лицу за такие мысли, чем привлекает внимание библиотекаря и парочки посетителей. Он в ответ их взглядом смиряет холодным, мол: «Чего вылупились?» и возвращается к нужной информации.       «Враг — к сексу».       — Если бы, — вздыхает и переворачивает страницу, пальцем выискивая нужное слово.       В какой-то момент книжка быстро закрывается и откидывается куда-то в сторону. Ну к черту эти ваши звёзды и сонники.       Воды в чонгуковой склянке за пазухой-то реагируют, бурлят на такие мысли грубые. А у Чонгука бурлит где-то в желудке: там волнение, но оно совсем неприятное.       «Огонь — к трагедии, потере».       Бредни это всё.       Хмурится и принимает решение, что невозможно терять что-то, когда ничего нет. Только самого себя.

▪︎▪︎▪︎

      Он не знает, как его привели ноги на это место, и не знает, как уйдет. Нет уверенности в том, что Чимин сегодня будет сидеть в кустах спустя неделю отсутствия их встреч, но это даже и лучше.       Чонгук решил, что нужно выходить из своих мыслей, возвращаться в привычное русло.       Поэтому сегодня он будет закаляться.       Кто-то рассказывал о том, что купаться в холодных источниках — полезно и приятно, нужно только привыкнуть. Чон точно не помнит, но надеется, что это ему и с внутренним смирением поможет.       Помедлив и потоптавшись на месте в ожидании чего (или кого), Чонгук начинает заходить в холодную воду. Он сейчас в длинной рубашке и штанах, которые не жаль намочить.       Мог ведь залезть в воду голышом, а брехливое сознание подкидывает картинки, как Чимин с кустов выскакивает и смеётся с бедного маленького Чонгу.       Ну этот ваш Чонгу тоже молодец.       Мог бы пойти в другое место, ближе к реке, или даже водопаду.       Но он уже почти привык к этому месту, здесь чувствуется всё не так, теплее (Чимин нагрел, он уверен).       Мысль о том, что Пак может быть одним из огненных, не вылетает из головы с той ночи, когда Чон почти в 7д узрел пламя, образовавшееся с его рук, мог почти ощутить этот жар.       Вода студит не только тело, но и разум.       Становится спокойно.       Чонгук разводит потоки по сторонам, создавая себе дорогу некую. Играется так, пока не заходит до середины.       Там спадают ветви ивы до самой воды, а бутоны лотосов редко сталкиваются с ними от порывов ветра. Чонгук стоит между этой красотой и восхищается тем, каким неважным может оказаться жизнь человека, когда существует подобное. Он считает, что люди здесь лишние и ненужные, они только портят картину. А портит ли он?       Чимин вот думает, что Чонгук — главное украшение.

▪︎▪︎▪︎

      Он действительно не хотел выходить сегодня никуда: лучше сидеть дома в своем огромном одеяле, рисовать на деревянной дощечке густыми красками и не думать о лишнем.       Чонгук не может быть лишним — так играет на задворках, ведь вместо цветов вырисовывается мужской силуэт. Мужчина злится и хмурится, у него есть все причины обижаться.       Этот ребенок буквально сбежал от него на целую неделю, будто забил.       Нормально? Чимин тоже смириться не может.       Но сейчас понимает, что проветриться — было хорошей идеей.       Все обиды разом забываются, конечно, когда видит перед собой его.       Чонгук любуется природой, а Чимин Чонгуком: его волосы влажные, крутятся и пушатся, будто ватные полотна, рубашка впиталась водой ровно до груди; вокруг Чонгука рассыпается плакучая ива, играет и смеётся ручей, а сам он смотрит задумчиво и очень хмуро.       Пак уверен, что парень думает о чем-то существенном и умном, однако спросить его об этом — забудется да потеряет все нити и мысли. Чонгук в своем совершенстве и реалии — милый. Чимину не нужно падать в воду, чтобы нырнуть в омут этих глаз, потому что Чон сейчас смотрит прямо на него. Его глаза становятся больше, а рот открывается в букве «о».       Этот визг слышит весь лес. Птицы с деревьев взлетают ввысь.

▪︎▪︎▪︎

      — Зачем ты закричал? — Чимин хмурится и складывает руки на груди, наблюдает, как Чонгук пытается вытереть волосы полотенцем, а те только пушатся еще больше.       — Я подумал, что я голый.       Пак сам знатно в штаны наложил, когда тот начал верещать, да еще и руками грудь, закрытую рубашкой, прикрывать. Он тогда быстро себя в чувства привел, и Чона тоже.       Сейчас это смешно. Пак закрывает лицо ладонями и смеётся в них, потому что...       — Подглядываешь за мной, извращенец, — бьёт влажным полотенцем, которое ему, кстати, Чимин пожертвовал, и хмурится. Откуда у Чона столько игривости?       «Соскучился», — думает Чонгук.       «Чимин дрочно выглядит», — подсказывает второе Я.       Плохие мысли и предположения по поводу Пака сейчас отходят куда-то подальше, потому что на первом месте то, как он упирается о ствол старого дерева, улыбается глазами полумесяцами и зачем-то начинает рассказывать про то, как прошла его неделя. Чонгук зачем-то слушает и вникает, кивает болванчиком.       Их последняя встреча не очень хорошо закончилась, поэтому сейчас её конец оттянуть хочется. Чимин с ним смеётся громко, иногда плеча Чона касается, якобы: «Не смеши так сильно, сейчас свалюсь», а у Чонгука трактуется как: «Не трогай так сильно, иначе влюблюсь».       Он показывает ему какие-то трюки своим крутым мечом, даже учит парочке Чонгука — получается даже лучше, чем ожидалось. Чимин называет его умницей, а Чонгук сглатывает.       Нравится.       А потом он молчит, смотрит на Чона долго и... страшно. Потому что в его глазах эти знакомые искры. А если прямо сейчас он сожжёт Чонгука, как те диски во сне? А если...       Если не наступает, потому что Чимин тянется ближе и целует. Вот так нагло и без разрешения забирает первый поцелуй.       У Чона плещут волны и разбиваются друг о друга, когда не находят препятствий. Чимин отстраняется совсем на секунду, но снова липнет к чужим губам, ведь в этот раз Чонгук ему отвечает.       Они целуются, ничего больше не происходит. Пак не заходит дальше, но этим уже показывает новый мир и сам раскрашивает его в новые цвета.       Губы немеют, но Чонгук боится сказать об этом и отлипнуть от чужих, поэтому это делает первым не он.       Солнце уже садится, в мокрой рубашке холодно. Оба обращают внимание на гусиную кожу, которой покрылись руки и шея. Чимин утверждает, что это от холода, и гонит домой. А Чонгук знает, что этому холоду тождество — губы Пака.

▪︎▪︎▪︎

      Чонгук чувствует себя больным. В духовном смысле и физическом. Несмотря на температуру, лыбится ходит во все десна, на все вопросы старших отвечает активнее обычного, чем пугает и родителей, и Юнги.       Друг к нему припёрся с другого конца города с этим чаем, как он там называется. Бегемот? Бармагот? Ну что-то вроде этого.       — Что болит?       — Сердце, хен, — демонстративно руку на груди укладывает (не на той стороне, к слову) и ахает иронично. — Его разбивает твоя любовь. Этот бармагот — просто нечто.       Юнги хихикает, вскидывая брови, и удерживается, чтобы не пихнуть друга в плечо — тот держит кружку с чаем. Мало того, что больной душевно, еще и внешне следы эти оставить. Не лучшее.       — Бергамот, тупица. Это растение такое, почитай.       Чонгуку не нужно читать: он знает, что спросит об этом у Чимина, а тот ему ответит и расскажет. Про всё на свете расскажет. Осталось только температуру сбить и от Юнги избавиться. Друзья и забота — это круто, но у Чонгука тут глаза-сердечки вообще-то. Ему бы к иве, к ручью, да к чужим восточным сказкам. Кто-кто, а Чимин сказки эти сочинять умеет.       Пусть он расскажет, что с драконом дрался, а Чон ему поверит безоговорочно, что не есть хорошо, кстати. Это и дураку ясно, что не хорошо.       Чонгук даже чиркал об этом как-то на какой-то книге потрепанной, на обложке, аля «Десять причин, почему Пак Чимин — плохо», нашлось пока что только четыре, но Чонгуку страшно от мысли, что список начнёт пополняться.