Всё, что ты позволишь

Гарри проснулся с бешено бьющимся сердцем и хриплым «Северус», остывающим на губах. Несколько мгновений он ещё лежал неподвижно, будто можно было вернуть ускользнувший сон, невероятную реальность, в которой Снейп был его… Но спустя пару ударов сердца жестокая правда действительности — очнись, Поттер, приди в себя — обрушилась на него, точно ушат ледяной воды, и он рывком сел в постели, глухо застонал и с силой потёр горящее лицо. Мерлин… Гарри в самом деле полагал, что, если он прекратит играть с экспериментальной магией, воплощающей в жизнь все его самые откровенные, дерзкие и несбыточные мечты, его отпустит. Должно было отпустить. Быть может, не сразу, наверное, потребовалось бы время… Почемуяпродолжаюсходитьпотебесума? Не проходило. Не затихало. Не легчало. Снейп был в его голове паразитом, хитросплетением тончайших связей грибницы, которые невозможно было уже разорвать. Снейп — был. В мыслях, в мокрых снах, в Мунго… И даже в треклятом Аврорате был этот невыносимый, невозможный Северус Снейп! Гарри скомкал одеяло и отшвырнул его в дальний угол спальни, будто оно было повинно в том, что владелец этого дома терял чувство реальности и всякие тормоза. Зажмурился. Отдышался. И, решительно поднявшись с постели, поплёлся в ванную — ему необходим был холодный душ. Пока он мылся — читайте: стоял под струёй воды, закрыв глаза и прижавшись горячим лбом к спасительно прохладной плитке, — и готовил нехитрый холостяцкий завтрак, в голове его зрело решение, рождалась какая-то мысль. Преступная по самой своей натуре, недопустимая мысль: а что, если… Еслияпопробуюсказатьтебе… Нет, это было безумием. Он должен был попробовать. Должен ли? Как Снейп отреагировал бы, приди Гарри к нему в кабинет и выложи как на духу: простите, сэр, добрый вечер, сэр, я вроде как вляпался в вас по самые уши, сэр, и не пойму, что мне с этим делать. Есть что посоветовать? Есть, Поттер. Авада или Чары Забвения. Гарри поперхнулся сосиской, закашлялся и решительно отодвинул едва ли ополовиненную тарелку — аппетит разом пропал. Было так легко забыть там, в его мечтах, фантазиях и магических проекциях, что Северус Снейп был холодным и скупым на эмоции человеком, что он не умел улыбаться и, быть может, даже чувствовать что-то кроме ярости и боли. И ещё — что он терпеть не мог Гарри Поттера. Ну… насчёт этого Гарри, понятное дело, прямо никогда не спрашивал. Но всё, казалось, кричало об этом: недовольное лицо, которое Снейп делал, стоило Гарри перешагнуть (а порой переползти) порог его кабинета; тонкая линия его гневно поджимающихся губ, ледяные взгляды, способные препарировать и убить, презрительные движения тонких, чётко очерченных бровей и даже руки эти, беспокойные худые руки, изумительные руки с тонкими пальцами и смертоносной реакцией… Словом, Снейп в лучшем из сценариев питал к нему лёгкую неприязнь. В худшем… Ненадонедумайнедумайнедумай. К дракклам! Гарри решительно вскочил из-за стола, поправил форменную мантию и поспешил к камину — нет лучшего лекарства от дурных мыслей, чем ежедневная порция аврорской утренней рутины. По крайней мере, утешало одно: вызовы случались не каждый день, а здесь, в Аврорате, Снейп оказывался лишь по средам, что означало, что в другие дни недели, как, например, в эту пятницу, Гарри его не… Он так спешил к Кингсли, что налетел на кого-то в коридоре, запнулся, едва не упал на несчастного, угодившего ему под ноги — и, чтобы удержать обоих на ногах, инстинктивно схватился за чужие плечи, подтолкнул человека к стене, не дав пошатнуться. Успел ещё пробормотать даже: — Прошу прощения, я не специально, просто… — Ваша способность споткнуться на ровном месте потрясает воображение, мистер Поттер, — холодно ответили ему. И Гарри, подняв голову, встретился взглядом с чёрными глазами Северуса Снейпа. Какогомордредаты… — Вы?! — едва ли не воскликнул Гарри. Снейп хмыкнул. — Похоже, моё появление стало для вас неприятным сюрпризом, — спокойно произнёс он. — Радует, впрочем, тот факт, что ваша неуклюжесть не была спланированной акцией саботажа. С другой стороны, она ставит под сомнение вашу квалификацию как аврора, а стало быть… — Я не ожидал вас здесь увидеть, — перебил его Гарри, которому сейчас и без пространных рассуждений на тему «Гарри Поттер: гений или идиот?» было и жутко, и тревожно, и неловко, и сладко-волнительно. — Почему вы… У вас какое-то дело к Министру, сэр? Глаза Снейпа сверкнули — каким-то стальным отблеском. — Мои личные дела, аврор Поттер, вас касаться не должны, — сухо отозвался он. — Может, отпустите меня наконец и перестанете эпатировать общественность? И только в это мгновение до Гарри дошло, что он продолжал рефлекторно придерживать Снейпа за плечи, что они так и стояли вот так, у стены, лицом к лицу, на расстоянии одного движения, одного жеста… Одного поцелуя. Щёки пылали; Гарри разжал пальцы нарочито медленно, как будто бы не сгорал от стыда где-то глубоко внутри (но больше — в беззвучной борьбе с самим собой), сделал шаг назад. Хватило одного взгляда, чтобы случайно ставший свидетелем этой сцены юный аврор побагровел и стремительно ретировался из коридора. Гарри вдохнул. Выдохнул. И, повернувшись к Снейпу, ровно сказал: — Простите, сэр. Не знаю, что на меня нашло. Скажиемускажиемунужескажиему. Слова, готовые обрести форму и плоть, встали поперёк его горла комом. — Пустое, мистер Поттер, — невозмутимо ответил Снейп. — Я начинаю привыкать к вашим странностям. Повисло молчание. Гарри открыл рот. Закрыл. Пожевал губу. Неуверенно — Мерлин, какой же позор! — начал: — Я… «Хочу с вами поговорить». «Должен кое в чём вам признаться». «Больше не могу молчать». «Люблю тебя». Снейп смотрел на него странным немигающим взглядом, как зачарованная змея, будто ждал продолжения — и словно бы даже не дышал. А слова, как назло, не шли, противились приказам мозга, и Гарри мог только глупо моргать. — Мне нужно идти, — незнакомым мягким голосом сказал Снейп. И неожиданно нервным движением поправил мантию. — Увидимся на занятии в следующую среду, не так ли, мистер Поттер? — Я… да, — тихо согласился Гарри — и тут же возненавидел себя за эту малодушную трусость. — Да, в следующую среду. Мерлинарадитыжалок.

***

Но следующая их встреча произошла в понедельник. Ничего страшного, на самом-то деле, с Гарри не приключилось: так он и твердил обеспокоенно щурящемуся Рону, пока друг подпихивал его в спину в направлении кабинета Снейпа. Дружище, уймись, это даже не проклятие, всего-то дурацкие чары с неожиданной побочкой, эффект от них пройдёт, вот увидишь, ну что ты в меня вцепился, как будто я… — И почему я не удивлён? — сказал ему Снейп вместо приветствия, подняв голову от своих бумаг. И кивнул на кушетку. — Садитесь, Поттер. Вы, Уизли, тоже можете задержаться. — И вам здравствуйте, — хмуро буркнул Рон, на лице которого было написано явственное недовольство Гарри, Снейпом и жизнью в целом. Насильно вынудил Гарри сесть на кушетку. Упал рядом — железные ножки жалобно застонали под его весом. Потом посмотрел на Гарри и пихнул его в бок. Гарри уставился на него в ответ. После нескольких секунд молчаливой перепалки Снейп раздражённо отложил в сторону перо, поднялся на ноги и прочертил несколько пассов волшебной палочкой. Нахмурился. И сухо сообщил: — Насколько я могу судить, никаких физических повреждений вы, мистер Поттер, с собой сегодня не прихватили. Чем в таком случае обусловлен ваш визит, ещё и в компании группы поддержки? Гарри кинул на него опасливый взгляд — и тут же отвёл. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Снейп сейчас вытолкал его взашей, заявил, что у него нет оснований и причин тут находиться, что он только тратит бесценное время, которое можно провести с большей пользой, чем общение с тупоголовыми аврорами, что, в конце концов… — Я… толком не понял, что именно и в какой момент произошло, — сказал Рон, когда выжидательное молчание Снейпа сделалось угрожающим, а молчание Гарри — особенно напряжённым. — Просто этот малолетний идиот, который попался нам на патрулировании, он… наверное, экспериментировал с комбинацией заклинаний или что-то в этом духе… — Короче, мистер Уизли, — перебил его Снейп, у которого уже губы подрагивали от гнева. — Чётко и по существу. Что случилось? И почему, Мерлина ради, мистер Поттер хранит гробовое молчание? Не припоминаю, чтобы ему была свойственна подобная скромность. Гарри зло пожал плечами. Он знал одно — если сейчас он разомкнёт губы, если откроет рот, если решится ответить… Он непременно, вне всякого сомнения, выпалит что-то непростительное. Что-то непоправимое. — Я думаю… — медленно пробормотал Рон, покосившийся на Гарри с опаской и волнением. — Я думаю, что чары, которые он применил к Гарри, — это какой-то аналог Веритасерума или… — Иными словами, мистер Поттер боится заговорить, потому что скажет исключительно правду? — насмешливо переспросил Снейп. Брови у него приподнялись: знакомое выражение вежливого недоумения. Рон неуверенно пожал плечами. Гарри агрессивно кивнул. — В чём тогда проблема? — осведомился Снейп. — Прямой угрозы для жизни и здоровья мистера Поттера я в этом не усматриваю, окказиональное действие неверно наложенных чар, да ещё и применённых несовершеннолетним, редко держится дольше двенадцати часов, и коль скоро вы двое явились сюда исключительно ради того, чтобы отвлечь меня от действительно важных дел, я попросил бы… — Проблема в том, — медленно, сквозь зубы проговорил Гарри, вцепившись пальцами в край кушетки так, что побелели костяшки, — что это больше похоже на Империо, чем на Веритасерум. Рон кивнул и зачем-то сообщил, совершенно невпопад и не к месту: — Гарри, ну… зарядил Кэйси по роже. И не то чтобы я был против или не хотел бы поддержать его в этом, но… Снейп поднял руку. Отрывисто кивнул, давая понять: услышал. И, судя по складке на лбу, даже сделал какие-то свои особенные выводы. Теперь он смотрел только на Гарри, и взгляд этот был — страшнее и точнее маггловского рентгена. Гарри упрямо молчал и сверлил взглядом колени. — Мистер Уизли, — спустя несколько секунд сказал Снейп, — вы не могли бы оставить нас наедине? Думаю, я сумею разобраться с возникшей проблемой, но предпочитаю делать это без лишних глаз. Уверен, вы найдёте чем заняться. Например, потренируете Эпискеи на авроре Кэйси. Рон открыл рот, явно собравшись возражать, но Гарри, на одно мгновение только допустивший возможность того, что Рон увидит, что Рон услышит, что Рон поймёт, агрессивно покачал головой и указал на дверь. Мордред, ситуация и так была отвратительной, он до сих пор надеялся, что просто спит, что это ночной кошмар, очередной дурной сон — Гарри их снилось достаточно, почему этот не мог быть всего лишь ещё одним в череде прочих? Главноемолчиинедвигайся. Когда за Роном закрылась дверь, Снейп перевёл тяжёлый взгляд на Гарри. Его, Снейпа, спасало сейчас лишь расстояние в три шага между ними. И уже ноющие от напряжения пальцы, которыми Гарри продолжал цепляться за кушетку. — Итак, Поттер, — медленно проговорил он. — Сейчас я попробую обрисовать ситуацию так, как я понял её из невразумительного мычания мистера Уизли. Если вы боитесь говорить, достаточно кивать или качать головой — так я пойму, прав ли. Согласны? Гарри отрывисто кивнул. Взглянул на него, только мельком — и тут же отвёл взгляд, будто ошпарившись об эту белую кожу чужого подбородка. — Очень хорошо, — тихо сказал Снейп и сделал какой-то пасс волшебной палочкой. Нахмурился. Кивнул. — Итак, вы в очередной раз вздумали геройствовать и лезть под незнакомые вам чары. Быть может, вы решили, что отсутствие в сегодняшнем уравнении беглых Пожирателей как-то оправдывает ваше потрясающее слабоумие… — Гарри зло кивнул, и Снейп хмыкнул. — Но вынужден опровергнуть эту не имеющую под собой ни малейших оснований теорию. Однако разговор о вас и вашем феноменальном идиотизме мы оставим до лучших времён — предпочитаю вести такие беседы, когда собеседник готов что-то мне ответить, а не только мотать головой, как китайский болванчик. Гарри пожал плечами. Снейп никак не прокомментировал эту реакцию. — Осмелюсь предположить, — продолжил он, направляясь к своему шкафчику, заставленному бесчисленными склянками с зельями, — что стоит вам открыть рот, и из него потоком льётся никому не интересная правда о вашей жизни во всех подробностях. Это частый побочный эффект плохо отработанных заклинаний. Но что вы подразумевали под Империо? И какое отношение к этому имеет ваш, бесспорно, возмутительный поступок по отношению к аврору Кэйси? Гарри, проводивший его больным тоскливым взглядом, инстинктивно дёрнулся, будто хотел последовать за ним; лишь в последний момент успел зажмуриться и пробормотать: — Я не хотел этого. То есть… хотел, хотел, конечно, хотя бы за то, как он в ту среду с вами… Осёкся. Прикусил язык — почти до крови. Мерлинарадимолчи! Снейп, уже выбравший какую-то баночку, рывком обернулся. Обжёг, проморозил, душу Гарри вывернул своим острым взглядом. И коротко кивнул: — Хорошо. Я предпочту сделать вид, что ослышался. Так к чему вы ведёте? — Это… как будто что-то внутри заставило меня сделать это, — хрипло ответил Гарри, кусая губы и глядя на мыски своих ботинок. — Я хотел этого, правда хотел, но я никогда бы его не ударил — хотя бы потому, что он мой прямой подчинённый, каким бы невоспитанным ослом он ни был. Но… словно чары вытащили из меня наружу то желание ему вдарить, которое я старательно сдерживал, и… — Исполнили за вас вашу маленькую трогательную мечту, — спокойно заключил Снейп. Он вернулся к Гарри, удерживая в руках сразу несколько склянок, и Гарри примёрз, припаялся взглядом к тому, как напряжённо проступили тонкие сплетения вен на его ладонях. — Откройте рот, мистер Поттер. Попробуем самый очевидный вариант. К искусанным губам Гарри мягко прижалось узкое хрустальное горлышко; Снейп смотрел на него выжидающе и нетерпеливо, точно готов был насильно влить едко пахнущий травами состав Гарри в глотку, и всё, чего ему хотелось в это мгновение, всё, чего требовало его тело, неподвижное лишь из-за чудовищного усилия воли, — это рвануть его, близкого, доступного, волнующего, за запястье, уронить на кушетку, подмять под себя, вцепиться зубами в доверчиво подставленное горло, оставляя миллиарды меток, и… — Мистер Поттер, — спокойно произнесли где-то вдалеке. — Немедленно. Меня. Отпустите. Гарри разлепил ресницы и понял, что в самом деле схватил Снейпа за руку: должно быть, больно, ему показалось, что он увидел промелькнувшую на чужом лице гримасу страдания, и это его почти убило. Гарри торопливо разжал пальцы и выпалил: — Простите! Простите, я не хотел сделать вам больно, я не… — Тихо, — приказал Снейп, невероятно быстро вернувший себе самообладание. — Тихо, Поттер. Я знаю. Я понял. Постарайся не двигаться. И, если вдруг тебе уж очень захочется сломать мне нос, не обессудь — я буду защищаться. Мнехочетсятебямерлинкактыможешьневидетьвсёчегомнехочетсяэтопочувствоватьтвоигубыижартвоеготелаитвоёжеланиеи Гарри сглотнул, зажмурился и открыл рот. Зелье оказалось горьким и жгучим, точно в него добавили перца; моментально ободрало горло, опалило внутренности… — Поттер? — тихонько позвал его Снейп. — Что ты чувствуешь? Чтоявзялбытебяпрямонаэтойкушетке. — Не помогло, — хрипло пробормотал Гарри. — Не помогло, я всё ещё чувствую… я всё ещё хочу сделать… Нетнетнетмолчи! — Очень хорошо, — напряжённо произнёс Снейп. И откупорил следующий флакон. — Ещё одна попытка. Но ни вторая, ни третья, ни четвёртая склянки не помогали, только будто бы множили, подпитывали изнутри живой ком нетерпеливо копошащихся желаний, задавленных порывов, несказанных слов — чудовищно огромный, подступавший уже к горлу его ком, который теперь от свободы отделяло лишь последнее усилие. И Гарри не знал, что будет, когда этот последний бастион падёт. Снейп с каждой неудачей делался всё сосредоточенней и внимательней; он будто выуживал из реакций Гарри всё до мельчайшей детали, что-то там анализировал, делал какие-то свои выводы, отодвигал в сторону флаконы, которые взял до этого, и направлялся за новыми, взмахивал палочкой, бормотал себе под нос незнакомые древние слова, и его требовательная магия обволакивала Гарри пульсирующим коконом, и это было хорошо и сладко, почти как целовать его там, в никогда-не-было, почти как гладить его бёдра и двигаться внутри, пока он, выдуманный-и-не-существовавший, подмахивал и хрипло требовал: ещё, ещё, ещё… Почти как когда он звал его Гарри. Гарри держался теперь на одном упрямстве — тело бунтовало, тело шло вразрез с мозгом, слова и действия, которых он отчаянно жаждал и которых никогда бы себе не простил, рвались наружу, грызлись и копошились там, внутри, требовали: дай, дай, дай! Дай нам то, чего мы хотим. Кого мы хотим. — Кажется, я уловил суть механизма, — сказал Снейп наконец, спустя мучительные, растянувшиеся на тысячелетия минуты внутренней борьбы Гарри. — Я знаю… знаю. Подожди ещё немного, Поттер. Сейчас я подберу нейтрализующий состав. И он снова ушёл, направился к этому своему шкафчику, а Гарри пронзило вдруг невыносимым, мучительно-острым чувством потери. Как будто Снейп уходил навсегда… нет, не так — как будто навсегда уходило с ним вот-вот готовое исчезнуть чувство, что он, Гарри, способен сделать и сказать всё, чего так отчаянно хочет. Как будто ещё немного, и ничего не останется от впечатавшегося ему в язык несводимым тавро «ялюблютебя». Как будто, если Снейп сейчас сделает верный ход, Гарри никогда уже не наберётся смелости… В этом не было — ни логики, ни рефлексии, ни даже осознания происходящего. В этом были только жажда тела, нетерпеливый вой сердца и отчаяние, которое как-то разом превратило две эти предшествовавших ему вещи в непобедимую, самую великую на земле силу. Снейп вернулся с новым зельем, склонился к нему, чтобы приставить горлышко флакона к уже разомкнувшимся губам… И в это самое мгновение Гарри рванул его к себе за ворот мантии, вплавил, костлявого и разом одеревеневшего, в себя, прижался горячими ладонями к пояснице, впился жадным ищущим ртом в худую белую шею, вдыхая, впитывая, целуя. А потом мир вокруг вспыхнул белым, и очки врезались в переносицу, и лопаткам стало больно, а рукам холодно. Ледяное «Остолбеней» ещё звучало в его ушах, когда Снейп торопливо приблизился к нему, схватил за подбородок, дёрнул на себя, влил, не церемонясь, в беспомощно открытый рот зелье и выплюнул: — Проглатывай. И выметайся. Сейчас же.