Нимфоман

      Вечер. Дела были закончены: отчёты дописаны, Орочимару-сама выпил свои лекарства, в лаборатории было прибрано. А это значило, что теперь у Кабуто есть свободное время, которое он может провести так, как посчитает нужным. И он уже знал, как именно он проведёт остаток дня. Эта мысль, до ужаса смущающая и вместе с тем желанная, не покидала его голову ещё с самого начала дня. Медик тихо зашёл в свою комнату, и сразу запер дверь, беспокоясь о том, что кому-то понадобится прийти к нему с визитом. Вероятность этого была крайне низкой, но параноидальные мысли шли бок о бок с мыслями о приятно проведённом вечере. Беспокоиться юноша не хотел.       Кабуто сложил нужные печати, и рядом с ним появилось ещё двое таких же, как он — клоны. Он переглянулся с одним из них, краснея от того, до чего он вообще дошёл в своих развратных фантазиях, и первым забрался на кровать, снимая с себя очки и резику с волос. Сложив всё это на тумбочку, юноша поднял взгляд больших просящих чёрных глаз на клонов, надеясь, что ничего им объяснять не нужно: они же его копии, должны всё понимать. И они поняли. Первый опустился на кровать к оригиналу, сел напротив него и, повторив жест со снятием очков, притянул настоящего Кабуто к себе, утягивая его в глубокий мокрый поцелуй. Целоваться медик не умел, а потому и его клон делал это неумело, но с успехом компенсировал неумение горячей настойчивостью. Оригинал простонал в поцелуй, когда почувствовал, как второй клон опустился на кровать позади него и, прижавшись со спины, запустил руки под его одежду, поглаживая талию и низ живота. По телу прошла приятная дрожь, и Кабуто ухватился руками за плечи первого клона, который, отстранившись от его губ, прильнул к шее, мокро целуя чувствительную кожу.       Кабуто снова тихо простонал, с первых секунд плавясь под касаниями своих копий. Сидящий за спиной клон продолжал гладить его тело, поднимаясь руками выше, касаясь пальцами сосков, чуть сжимая их пальцами. Первый клон продолжал зацеловывать шею, медленно с поцелуев переходя к лёгким коротким укусам, которые он после нежно зализывал мокрым языком. Оригинал, особенно чувствительный, возбудился уже с первых секунд, сладко выдыхая от прикосновений копий к себе. Первый, замечая, что Кабуто так быстро завёлся, стянул с него верхнюю часть одежды. Оригинал послушно поднял руки, позволяя себя раздевать, и удивлённо ахнул, когда первый клон припал губами к его груди, рассыпая приятные поцелуи. Он плавился в их руках, почти не думая о том, что с ним делают, лишь утопая в своих ощущениях.       Сидящий позади клон обвил руками талию оригинала, и потянул его на себя, укладывая в полулежачее положение. Кабуто не сопротивлялся, и, без слов понимая, что от него хотят, послушно поднял бёдра, чтобы первому было легче стянуть с него штаны с бельём. И он, после того, как раздел оригинала полностью, потянул его на себя, заставляя вновь сесть, поджав под себя ноги. Не желая быть просто куклой в чужих руках, Кабуто сам подался вперёд, к первому клону, и припал своими губами к его губам, утягивая в нежный глубокий поцелуй. Целовать самого себя было достаточно странно, но всё же приятно и как-то по-особенному спокойно и комфортно. Он прижался ближе, обнимая клона за шею, а тот обвил руками его талию, отвечая на поцелуй, углубляя его, касаясь своим языком чужого.       Второй клон, которого оставили без внимания, дотянулся до тумбочки, находя там оставленную оригиналом смазку, и вернулся к целующимся юношам. Оригинал оторвался от губ клона и тихо, чувственно простонал, когда почувствовал, как сзади в него плавно проникли смазанные пальцы второго клона. Кабуто схватился за плечи первого клона, утыкаясь лицом в его шею, и чуть прогнулся в спине, подставляясь под движения пальцев своей второй копии. Клон начал с двух пальцев, а оригинал, возбуждённый лишь от ласк, уже подставлялся. Он сам подался назад, насаживаясь на пальцы глубже, и тихо простонал в шею другого клона. — Какой ты нетерпеливый. — промурлыкал над ухом первый клон, проводя языком рядом, и выбивая из медика новый тихий чувственный стон. Слышать свой собственный голос было довольно странно, но фраза от этого менее горячей не стала.       — Не медли… — тихо попросил Кабуто, вновь самостоятельно подаваясь назад и срывясь на сладкий вздох. Клоны переглянулись между собой, и первый притянул его обратно к себе, настойчиво удерживая и не давая двинуться. — Разве нам есть куда спешить? — послышался над ухом ехидный голос второго клона, который, лизнув шею оригинала, почти полностью вытащил из него пальцы, а после мучительно медленно протолкнул их внутрь полностью. Кабуто почти всхлипнул от такого. Он не был против. Кажется, идея с клонами была действительно хорошей, потому что Кабуто не нужно было озвучивать свои желания. Даже самые скрытые и потаённые, его копии всё выполняли, затягивая юношу в персональный извращённый Рай. Тело просило касаний и ласк, но клоны дразнили его, и Кабуто, неудовлетворённо вздыхая, жался, как мог, к первому клону.       Второй клон, растягивающий его, мягко поцеловал в плечо, усмехаясь над ухом, и продолжил мучительно-плавные движения, чуть сгибая пальцы внутри, чтобы при каждом толчке задевать чувствительный комок нервов внутри. Кабуто терялся в этих ощущениях, он то жался к первому, прося касаний, то пытался податься назад, насадиться на пальцы, но его держали, мучая этой сладкой пыткой. — Пожалуйста… — он тихо всхлипнул, поднимая просящий взгляд на удерживающего его клона, который, усмехнувшись, припал губами к шее медика. Удерживать его перестали, теперь руки первого клона поглаживали его тело. Кабуто чувствовал, как чужие тёплые ладони плавно скользят по талии вниз, останавливаясь на бёдрах, сжимают его, чуть царапая, заставляя снова тихо стонать, почти скулить от удовольствия. Второй клон добавил третий палец, и Кабуто мелко вздрогнул, снова прижимаясь к первому.       Медик подался назад, навстречу движениям пальцев клона, кусая губы и обрывисто дыша. Он хотел уже большего, но терпел, не желая чувствовать дискомфорт в процессе. Кабуто было настолько хорошо, что одаривать их ответными ласками пока что не было никакого желания, хотелось только отдаться своим ощущениям. И он делал это, клоны — не живые люди, и никогда не обвинят оригинал в бездействии. Неожиданно для медика, пальцы второго клона покинули его, и он жалобно проскулил, оборачиваясь и смотря на него просящими чёрными глазами. Тот притянул его к себе, кладя ладонь на щёку медика, коротко коснулся чужих губ своими, оставил несколько мокрых поцелуев на шее, и сам, не дожидаясь инициативы от оригинала, уложил его животом на постель.       Оригинал понял, чего от него хотят, он прогнулся в спине, касаясь грудью простыни, и смущённо зажмурился, подставляя ягодицы. Второй клон, тот, что занимался подготовкой, устроившись сзади, притянул его ближе к себе. Кабуто испуганно замер, почему-то запоздало чувствуя, что перед реальным актом страх всё же есть. Клон, будто читая его мысли, нанёс побольше смазки на член, чтобы проникновение получилось легче, и плавным толчком вошёл сразу на всю длину. Оригинал застонал, не слишком громко, но чувственно и протяжно, комкая простынь и пряча лицо в плотной ткани. Клон держал его за бёдра, сжимая в своих руках, и начал двигаться в плавном глубоком темпе. Таком, какой нужен был для начала, и Кабуто плавился от его движений, теряясь в мыслях и забывая о первом клоне, который почему-то временно оставался безучастным.       Почему — Кабуто так и не понял, но понял, что это не на долго, когда почувствовал, как его за подбородок призывают поднять голову. Он посмотрел на клона чуть влажными от выступивших слезинок глазами, а тот, ухмыльнувшись, ткнулся возбуждённым органом в его губы. — Давай, ты же хотел этого… — с уверенной улыбкой на губах произнёс клон. Кабуто густо покраснел, он правда хотел, но слышать свой собственный голос в такой ситуации было просто жуть как неловко. Он послушно открыл рот, погружая головку в плен горячего рта, и тут же возмущённо промычал, когда клон без предупреждения решил толкнуться глубже. Кабуто закашлял и отстранился, ненарочно тем самым подаваясь назад и глубже принимая в себя член другого клона. С губ медика вновь сорвался стон, в уголках глаз вновь выступили солёные капли маленьких слезинок.       Оставленный без внимания клон провёл тёплыми пальцами по горлу медика, касаясь совсем легко и невесомо, почти щекотно, а после взял его за подбородок, с наглой ухмылкой заглядывая в чёрные глаза оригинала. Клон позади продолжал двигаться, не давая никакой возможности даже просто подумать. Кабуто тяжело дышал, смотря на клона, и не понимал, как его собственное лицо может выглядеть настолько горячо со стороны. Клон перед ним ощутимо надавил на подбородок большим пальцем, вынуждая открыть рот, и запустил другую руку в его волосы, притягивая к себе и силой заставляя вновь впустить в рот возбуждённый орган. На этот раз он не толкался, позволяя оригиналу привыкнуть, начать самому. Кабуто не взял и трети длины, обводя языком головку, и, почувствовав очерелной толчок сзади, невольно взял член глубже, срываясь на тихий стон.       Клону понравилась вибрация, которая получилась при этом стоне, и он чувственно громко выдохнул, прикусив губу. Оригинал прошёлся языком по всей длине, облизывая возбуждённый орган, как мороженое, стараясь задеть влажным языком каждый миллиметр. Он пока плохо понимал, что и как нужно делать, и вслушивался в реакцию клона, хотя и сам то и дело срывался на стоны от толчков сзади. Плотно обхватив губами ствол, он начал плавно двигаться вверх вниз, постепенно всё больше теряя способность улавливать чужую реакцию, от реакции своей собственной. Он почувствовал, как клон вновь запустил руку в его волосы, настойчиво притягивая ближе к себе, и вновь толкнулся глубже. Всю способность хотя бы самую малось мыслить оригинал растерял, когда другой клон увеличил темп, хватая его за бёдра и двигаясь теперь так, кажется, как нравилось в первую очередь ему.       На глазах Кабуто снова выступили новые слёзы от смешанных ощущений, он уже совсем смутно слышал вздохи, но не мог разобрать, чьи они — его собственные или созданных им копий. Всё-таки они все были одинаковыми, и разобрать, кому сейчас приятнее, медику не удавалось. Хотя он был уверен, что сейчас приятнее всего ему, настолько, что в затуманенном похотью разуме проскользнула мысль о том, что в таком состоянии техника может неуместно развеяться. Но этого, к счастью для Кабуто, не происходило, он продолжал ощущать ритмичные толчки. Почему-то захотелось доставлять удовольствие в ответ, и он старательно прижимал язык к члену первого клона, чуть продвигая его вперёд с каждым толчком, чтобы не задеть орган зубами. Он срывался на стоны, жмурился и тяжело прерывисто дышал, теряясь в горячем возбуждении. Клон позади него гладил его бёдра, сжимал их, царапался, оставляя на бледной коже следы, и от этих касаний становилось ещё приятнее.       Темп толчков увеличивался, и Кабуто чувствовал, что эти глубокие настойчивые движения медленно подталкивают его к оргазму. Клоны чувствовали то же самое. Когда тот, что был сзади, вогнал член резким толчком до конца, оригинал почувствовал, как его накрыло волной наслаждения, это было именно то, чего ему так не хватало, и он кончил, не прикоснувшись к себе. В тот же момент исчезли и клоны, а от того полученное ими удовольствие передалось оригиналу, отчего оргазм стал куда более ярким, до помутнения в глазах, до стекаюших по щекам слёз и дрожи в теле. Оставшись без удерживающих его рук, Кабуто обессиленно упал на постель, даже после окончания чувствуя, как его тело мелко дрожит после такого. Он тяжело дышал, дыхание никак не хотело выравниваться, казалось, что тело всё ещё ощущает чужие касания.       Постепенно приходя в себя, Кабуто начинал в очередной раз думать о том, насколько всё это неправильно, что так быть не должно, что он был прав тогда — переступив черту однажды, теперь он не мог остановиться. И не хотел. Это было слишком приятно, чтобы прекращать, но снова хотелось чего-то большего. Теперь сознание будоражила мысль о возможности побыть с другим человеком, не с клоном, а с отдельной личностью, оказаться в чужих руках и отдаться. Однако руки Орочимару-сама не работали, а кроме него доверять себя никому не хотелось, и Кабуто, засыпая от приятной усталости в теле, успел подумать о том, что теперь, когда в голове было одно лишь желание, его вряд ли остановят неработающие руки Орочимару.