Строчка искренности

Тсунаёши застыл от прозвучавшей угрозы и подавил желание резко вырваться, не обращая внимания на оружие в руках неизвестного. Он не знал смог ли также успешно подавить мелкую дрожь, потому что сосредоточился лишь на ощущении металла, что подчас касался кожи, будто играя с его нервами. Тсуна даже сначала не понял, насколько сильные руки были у мужчины, пока тот не притянул его ещё ближе. — Ушёл, — прокомментировал он, смотря в сторону, и юноша понял, что именно по той дороге шёл его новый сосед. Будь у него второй шанс, Тсуна не стал бы избегать в эту ночь Хибари Кёю, но Судьба никогда не была благосклонна к нему. Именно поэтому он оказался здесь. Именно поэтому он так неожиданно и ужасно покинет этот мир? Возможно, он мог бы посмеяться над тем, как совсем недавно также убивал своего героя книги, если бы не сковавший его тело страх. Мужчина резко и грубо потянул его с дороги вглубь деревьев и кустов, которые были спрятаны от фонарных лучей. Паника отозвалась рваными движениями в попытке отодвинуть руку с оружием, но неизвестный лишь грубо оттолкнул его и Тсунаёши ударился головой о дерево. У него не появилось возможности сбежать, когда в его рот засунули тряпку, а непонятный вкус прошёлся по стенкам горла. Тсунаёши лишь ещё раз приложили об землю, не давая возможности собрать реальность по кусочкам. Перед ним пролетали кометы, когда по его позвоночнику прошлась странная дрожь, а бёдра ощутили прохладу почвы. Он не мог сказать, как он себя ощущал, пока не прошёлся новый прилив дрожи от горячего дыхания над его лицом. Его сковывала отвратительная слабость, которая не давала рукам дать достаточное сопротивление и отпор. Тсуна не помнил своих слёз, лишь чужие руки и улыбка, которую он ненавидел. И метки, метки, метки… В какой-то момент всё резко изменилось и из его рта вытащили тряпку, но Тсунаёши не сразу почувствовал это. Его сознание жило прошлой картинкой, которая повторялась до бесконечности, когда кто-то пытался ему что-то сказать или спросить. Тсуна не старался быть причастным к этому диалогу, когда через мгновенье ощутил, что уже находится в ванне в своей квартире, а рядом находится его новый сосед. — Кажется, наркотик выветривается, — сказал он, оставляя полотенце ближе, а сам вернулся на табурет, который стоял у ванны. — Твои зрачки уменьшились. Тсунаёши продолжал молчать и не задавать вопросов. Он всё ещё бродил по неизвестным тропам, когда мужчина взял его руку и Тсуна резко отдёрнул её. Все чувства смешались, пока он вспоминал касания неизвестного и отметины на запястьях, которые он оставил сам. Кажется, паника вновь накрывала его с головой, когда Хибари заговорил: — Это был мелкий преступник, — ровным тоном начал он. — В его деле записано, что он достаточно долго промышлял лишь редкими и небольшими кражами, но в последний год сорвался из-за развода с женой. Убийство, покушение. Он параноик, но всё равно наследил в последнем деле. Тсуна не знал, из-за чего его дыхание вернулось в норму: ровного и уверенного голоса или того, что мужчина не видел проблемы в его неустойчивости. — Я могу обработать твои раны? — также спокойно спросил Хибари. Тогда Тсунаёши взглянул на участки кожи, что находились над водой и побледнел от неаккуратных порезов и синяков. Он чувствовал лишь чужие руки и засосы, подобные тому, который выделялся под его ключицей. Ему пришлось подавить желание подбежать к туалету и оставить там съеденный ужин, но был слишком уставшим, чтобы попытаться скрыть дрожь, которая вновь пронзила всё тело. Ещё две недели назад юноша точно бы отказал в помощи нового соседа, но сейчас понимал, что сам с этим не справится. И в лучшем случае просто простоит под душем до тех пор, пока не свалится с ног. Он кивает на свои руки, осознавая также то, что с такой дрожью лишь прольёт перекись на пол и этим всё закончится. Тсуна старается не думать о возможных чужих мыслях, когда Хибари берёт его руку, запястья которой испещрены шрамами. Лишь смотрит в лицо напротив, с мелким страхом ожидая осуждения. Он не смотрит больше на своё тело, пока другой обрабатывает его раны. — Почему ты не отвёз меня в больницу? — Мне казалось, что там тебе стало бы только хуже. — Тебе больше нравится заботиться о моём состоянии, чем медсёстрам? — Забота — это то, как можно изощрённо назвать мою работу. Об этом тоже можно поспорить, когда на твоих плечах будет меньше бинтов, — с усмешкой закончил он. После чего безмолвно оставил перекись, заживляющую мазь и бинты, выходя в коридор. Тсунаёши осознал, что ему предстоит вылезти из ванны и осмотреть остальные части тела. Он бы поблагодарил Хибари за такт, если бы его мысли не стремились принести ему ещё большую боль, чем нападавший, когда он рассматривал свои бёдра. Он ненавидел те места, где красовались засосы, он хотел их выжечь, вырезать ножом, разодрать до крови… Его всё же вырвало, но Тсуна не прикоснулся к части выше его икр. Спустя долгое время он заставил себя забраться в халат и ещё несколько минут расчёсывал запястья, стараясь избавиться от порыва взяться за лезвие. Он стоял достаточно твёрдо на ногах, но боль при ходьбе была ощутимой, что не заставило его всё же взглянуть на главные раны. Тсунаёши вышел в коридор и прошёл к спальне. Там сидел Хибари за столом и читал одну из его книг, которую, видимо, успел взять в своей квартире. Когда воспоминания того, что эта была первая книга из серии, которую он сейчас пишет, сдавили его голову, Тсуна резко сел на корточки и почувствовал горячие слёзы. Он не хотел видеть свою книгу, которую ненавидел, не хотел видеть тело, которое ненавидел, не хотел ощущать то, что ненавидел. Он хотел просто исчезнуть и больше не чувствовать. — Тсунаёши, — услышал он спокойный голос, но не поднял головы, чтобы посмотреть в глаза, в которых не было осуждения, не было жалости. Он почувствовал себя неожиданно ещё более бесполезным, когда из-за тянущей боли упал на задницу и застонал от ещё большей боли, пронзившей его тело, но быстро согнул ноги и вновь уткнулся в них, не желая выглядеть более жалким. — Ты меня слышишь, Тсунаёши? — Да, — коротко ответил он и прижал ноги ближе. — Я здесь. — Ты должен выпить таблетку, — продолжил Хибари, и тогда Тсуна поднял голову, чтобы увидеть в руках напротив стакан воды и капсулу коричневого цвета. Мужчина сидел на коленях на расстоянии вытянутой руки и ждал действий со стороны юноши. — Это поможет тебе уснуть, — добавляет он для уверенности в происходящем для другого. Тсунаёши в этом не сомневается. Он почти на 100% уверен, что эта таблетка для сна из его блистера таблеток, которые были ему прописаны ещё несолько лет назад, когда его тревожность и расстройство личности не давали спокойствия. Поэтому спустя минуты две он выпивает капсулу и предложенное вслед обезболивающее и возвращает стакан в чужие руки. Тсуна не уверен, что сможет оставить его на кухне, не продумывая вновь возможность нанести новый шрам на своё запястье. В противовес он садится на кровать, в угол, образованный стеной и шкафом, когда Хибари возвращается в комнату и вновь садится на стул. — Я уйду, как только ты заснёшь, — только и говорит он, словно продолжает устанавливать и возвращать Тсуну в реальность, собирая его сознание на простом фундаменте и понятных истинах. Тсунаёши ничего не отвечает. Он чувствует лёгкое напряжение от присутствия Хибари, но у него не было причин не доверять ему или бояться, пока мозг обрабатывал события произошедшего в ванной. Он также смог различить лицо из его воспоминаний в парке и вспомнить, что именно Хибари появился рядом после неизвестного. Тсуна надеялся, что на его лице не было написано то, что он отчаянно желал, чтобы Хибари Кёя оказался рядом намного раньше, до холодного металла у его горла, до тряпки во рту, до прикосновений к его телу. Эти мысли были разрушающими, потому что ожидаемо упрекали его в том, что он сам свернул на другую дорогу и был виноват в случившемся. — Который час? — спрашивает он, когда понимает, что таблетка действует слишком медленно и Хибари могут ждать дела. — Четыре утра, — Хибари отводит взгляд от наручных часов и вспоминает про книгу на столе. — Пожалуйста, убери её, — обрывочно просит он, стараясь не задохнуться. От вида лишь обложки этой книги хотелось вновь рыдать. Хибари молча кладёт её в свою сумку на полу и получает в ответ благодарный выдох. Тсунаёши становится намного легче, когда все следы его писательского ужаса вновь исчезают из квартиры, и он позволяет себе лечь на подушку. Проходит по ощущениям ещё около получаса, когда Тсунаёши засыпает и Хибари незаметно покидает квартиру.

***

Тсунаёши вздрагивает от звука будильника и медленно разлепляет веки. Он чувствует себя расстроенным фортепиано, когда ему пришлось подойти к столу и выключить телефон, пока каждая клеточка его тела отзывалась болью. Тсуна едва стоял на своих ногах и почти пожалел, что не обработал все раны, если бы не знал, что в процессе почувствует себя только хуже. Его освободившийся от наркотика мозг стал ещё больше подкидывать ему разрушающих мыслей, когда он дошёл о воспоминаниях о средней школе. Ему пришлось вернуться к ощущению боли и медленным шагам по комнате, чтобы отвлечься от собственной чёрной дыры. Неожиданный звонок в дверь стал более понятным, когда после него сразу последовали стуки, которые моментально отозвались головной болью. Тсунаёши выдохнул сквозь зубы и постарался аккуратно вышагать расстояние от спальни до двери, сжимая и разжимая кулаки. — Доброе утро, Хибари, — быстро проговорил Тсуна, желая поскорее закончить этот разговор. Ничего не изменилось с момента их первой встречи. — Кофе, — он тут же протянул латте, по стаканчику которого было ясно, что оно было куплено в кофейне в двух кварталах отсюда. Тогда он решился взглянуть на соседа и сдержал восторженный возглас, когда произнёс: — Значит, полицейский, — он обвёл взглядом форму и отметил, что сам Хибари, видимо, предпочитает эспрессо. — Это действительно было слишком изощрённое описание твоей работы. Я бы даже сказал маниакально-изощрённое. Поэтому ты остаёшься допоздна? Это твоя жена? — Похоже, что мне не стоило развязывать твой язык в нашу первую встречу, не так ли? — усмехнулся он и протянул бумаги, закреплённые на планшете и ручку. — Тебе это нужно только подписать. Никакой дачи показаний и визитов в участок. Тсунаёши сглотнул и ощутил с новой силой вчерашнюю ночь. Он так старательно отодвигал произошедшее в минувший день, что осознание того, что это произошло всего несколько часов назад, окатило его холодной водой. Он отдал стаканчик, чтобы мгновенно подписать бумаги и избавиться от них. Он старался не смотреть ни на одну букву там, видя лишь галочку, где должна появиться его подпись. Тсуна вновь принял кофе, отдавая планшет с ручкой с лёгкой дрожью. — Скажи мне, что я принял правильное решение, когда не отвёз тебя в больницу, — он взглядом указал на то, как Тсуна опирается на косяк и старается не двигаться. — Я в порядке, — сухо ответил он. — Будем считать, что поверил, — Хибари сделал глоток кофе и взглянул на часы. — Тебе не пора в университет? — Не помню, чтобы говорил об этом. — Ты не единственный выучил расписание соседа из-за тонких стен, — глоток. — Послушай, я не буду знать о твоём состоянии, если ты не скажешь прямо. — Это не твоя забота, — Тсунаёши нахмурил брови. — Я… — он глубоко вдохнул и выдохнул, — благодарен за помощь, но на этом всё. Наше общение может вернуться к начальной точке. — Тогда убеди меня, что через несколько дней я не найду тебя в ванной в собственной крови, — почти требует Хибари, когда замечает, что Тсунаёши стремится закрыть дверь. Тсуна подозревал, что Хибари читал его дело, если был ответственен за вчерашнего преступника, но то, как в него швырнули фактом его биографии, разжигало в нём непреодолимую волну ненависти и отвращения. — Это тебя не касается, — прошипел он со сжатыми зубами. — Я не твоя забота. — А теперь послушай, либо мы находим компромисс, при котором я действительно буду понимать, что ты в порядке, или мне придётся использовать твою подпись для явки сюда врача и психолога. — Это незаконно! — Скажи это ещё раз, не опираясь на косяк, — он поднял одну бровь и вновь глотнул кофе. Не получив скорого ответа, Хибари достал из кармана визитку и отдал Тсунаёши. — Если через два часа ты не напишешь мне сообщение, я исполняю своё слово. В другом случае я буду ждать твои острые комментарии каждые два часа. Я думаю, это будет сделать проще, чем терпеть людей, что будут касаться тебя и твоих мозгов. — Шантаж, — плюнул Тсуна и спрятал визитку в кармане халата. — Как заботливо. — Постарайся сохранить эту злость до вечера. Мне нужно будет ещё несколько твоих автографов, пока суд рассматривает тяжесть преступлений и терпит адвоката обвиняемого, — напоследок говорит он и уходит по коридору к лестнице. Тсунаёши устало закрывает дверь и старается не опуститься по ней на пол, помня о том, как болезненно будет после ощущаться подъём. Он позволяет себе потеряться во времени до того момента, когда дверь вновь распахивается и в комнату влетает Мукуро с широкой и довольной улыбкой. Он привычно снимает верхнюю одежду и проходит на кухню сделать себе чай, когда наконец восторженно говорит: — Вчера я окончательно перепроверил все главы и отдал на печать, — в его голосе проскальзывает знакомое ощущение того, что главная новость его ещё ожидает. — На самом деле, ещё по прошлой книге было понятно, что эта серия довольно популярна, так что неудивительно что тираж новой книги возрос в два раза. И было решено, что как только ты напишешь следующую книгу, издательство объявит о твоей новой серии! — Новой серии? Но история Икетаки… — он в замешательстве не понимал происходящего. — Я должен убить его? — Нет, это неважно. Сделай новую книгу точкой в истории Икетаки. Её надо закончить, пока не пошёл спад интереса у читателей. Новая история более важна для издательства. Что ты думаешь о попаданцах? — Избито и неинтересно, — зло выдыхает он и опускает плечи. — И это будет продаваемо? — Многим нравится такой сюжет. Ты видел сколько выпускают такой херни за границей, но всё раскупают! Золотая жила, — он быстро пьёт горячий пакетированный чай, пока Тсунаёши обдумывает информацию. — …Когда будет напечатана эта книга? — отчаянно спрашивает он, мечтая закончить разговор. — В конце ноября. Уже через неделю откроется предзаказ и разные варианты плюшек к книге. Ты тоже можешь немного отдохнуть, — Мукуро внимательно оглядел собеседника. — У тебя побитый вид. Отвлекись, выпей чего покрепче или как студенты развлекаются. Через месяц я позвоню тебе и пришлю экземпляр книги. Тогда можно начинать работу над «точкой Икетаки». Тсунаёши раздражённо пробурчал под нос что-то невнятное, когда Рокудо уже допил свой чай и направился к выходу. Перед выходом он только напомнил о том, что всё равно будет рад сообщениям в этот месяц и не против пообщаться в неформальной обстановке. Тсуна не слушал его.