All alone, I've Lost the Hope

После всего, через что они прошли, Эндрю удалось убедить Нила не верить в сожаления. Это действительно была бесполезная эмоция, от которой ничего нельзя было получить. Сожалея о прошлых решениях, ничего нельзя было изменить. Так что он не сожалел ни о чем, что произошло на первом курсе. Возможно, он чувствовал себя немного неловко из-за некоторых вещей, таких как смерть Сета; Эндрю, подвергшийся насилию со стороны Дрейка, а после и в Истхэйвене; суд над Аароном, и то, что он поставил Лис на обозрение мафии и серийных убийц. Но после всего этого, он не мог жалеть о том, что остался. Не тогда, когда у него появилась семья и друзья. И Эндрю. Даже сейчас, лежа на холодном бетонном полу, - где бы он ни был -, в окружении вооруженных мужчин и женщин, сонный от сотрясения мозга и наркотиков; с телом, пульсирующим от боли в нескольких местах, он все еще не верит в сожаление. Даже глядя на лицо ублюдка перед ним, на жестокую улыбку и голодный блеск его глаз, он всегда предпочитал молчать. Даже если ФБР, возможно, были правы, что Программа Защиты Свидетелей была единственным логическим путем, который можно было выбрать, когда так много людей и союзников его отца все еще были там, на свободе. Потому что все знают что произошло в Балтиморе после матча Лисов против Бингемтона. Все знают, что печально известный нападающий университета Пальметто Нил Джостен все это время был сыном еще более печально известного Балтиморского Мясника. Никто точно не знает, что именно произошло (благодаря вмешательству федералов), но все знают, что Нила Джостена схватили после беспорядков и пытали, в какой-то момент он вернулся с ранами и шрамами, но он вернулся живым, а Мясник и его сообщники этого не сделали, умерев на месте. Многим известно, что копы и федералы прибыли на место и занялись расследованием. Поэтому, когда некоторое время (недели, месяцы) спустя, люди, связанные с Мясником, начинают подвергаться обыскам, их берут под стражу и судят за их преступления. Тогда все точно знают, кто открыл свой глупый маленький рот и выдал всех. Нет никого другого, кто знал бы так много информации о таком количестве людей, у которых также, как и у него, было бы так мало инстинкта самосохранения. Ни у кого, кто знает хотя бы крупицу информации, необходимой для осуществления стольких арестов, нет такого большого желания умереть. Дело в том, что Нил видит, как этот медленный процесс приближается. Это начинается с зуда в костях, поскольку он не чувствует себя в безопасности, что смешно, потому что он не был в такой безопасности, как сейчас, с Лисами, своей семьей, и, самое главное, с Эндрю. Технически, они все еще находятся на летних каникулах, даже если они рано прибыли в кампус, чтобы можно было скорее начать обучение первокурсников. Они почти ничего не делают, кроме как тусуются вместе и тренируются, причем Кевин выкрикивает приказы не так невыносимо, как в прошлом году. Но Нил все еще не может избавиться от ощущения, что что-то не так, что кто-то наблюдает за ними. Но он ничего не говорит, потому что это не имеет смысла: никто не мог проникнуть в Нору без кода и ключей или не оставив заметных доказательств взлома. Он все еще оглядывает корт со своего места на площадке, выискивая что-нибудь, пока не качает головой. Он просто параноик, не нужно паниковать, все в порядке. Он просто не привык чувствовать себя в безопасности. Но проходят недели, и Нил может поклясться, что за ними наблюдают. Он чувствует страх, с которым вырос, страх, который он уже и забыл, как чувствовать. Страх, от которого его кожу покалывает, и болят шрамы, и кружится голова, и движения становятся скованными, и появляется желание бежать, куда глаза глядят. Он чувствует этот страх везде, куда бы ни пошел. Он там, где бы Нил ни был вне общежития: когда он на пробежке, когда Лисы выходят что-нибудь поесть, когда девочки или Ники, или Эндрю заставляют его идти в торговый центр, по дороге на тренировку, у Эдена. Но каждый раз, когда он оглядывается, никто не смотрит. Нет никого, кого бы он видел дважды до сих пор. Никто не следует за ним, как раньше, когда за ним следили. Прошло несколько недель, и ничего не произошло. И это сводит его с ума. В этот момент Нил может сказать, что Эндрю начинает что-то подозревать. Он знал, что Миньярд в курсе о его растущем беспокойстве, но просто ждал, когда Нил придет к нему или к кому-нибудь ещё, если на то пошло. Но его терпение длится так долго, и Нил может сказать, что Эндрю начинает раздражать то, как он осматривает местность, как его глаза обводят каждый угол, каждый вход и выход, каждое лицо - точно так же, как он делал это год назад. Он начинает возвращаться к старым привычкам, и он знает, что Эндрю ненавидит это. Но Миньярд пока не спрашивает, потому что знает, что Нил заговорит, когда будет слишком много всего, когда он будет готов к этому, поэтому он отпускает это. Несмотря на то, что беспокойство скребет их обоих в груди, они оба отпускают это. И все идет нормально. Все хорошо, все хорошо, все хорошо. Нил не может заставить себя говорить об этом, но на самом деле все в порядке. До того дня, когда все совсем не в порядке, но сейчас тоже слишком поздно говорить, потому что, черт возьми, его голова затуманена и пульсирует. Он чувствует, что его может вырвать, и он чувствует боль, даже если он не уверен, откуда она исходит, кажется, что она везде и нигде одновременно. Но сейчас он ничего не может сделать, находясь на холодном концертном полу. Он не может рассказать Эндрю, как он неделями испытывал этот глупый страх, потому что ублюдок, имени которого он даже не знает, но чье лицо ужасно знакомое, стоит прямо там, возвышаясь над его жалким калачиком, свернувшимся на плитке, и ситуация ужасно знакома. Перестань быть мучеником. О, Эндрю убил бы его. Если Нил выберется отсюда живым, Эндрю, без сомнения, убьет его, потому что он снова ушел. Он не хотел, не хотел, не снова, он действительно не хотел уходить. Но он все равно сделал это, и он еще раз нарушил свое обещание, и он не был уверен, что Эндрю простит его еще раз. Эта мысль пугает его больше, чем окружающие его люди. Когда это случилось, он был на пробежке, пока Эндрю проходил терапию с Аароном у Би, в паре миль от Лисьей Башни (даже если бы он знал, что Эндрю не нравилось, когда он бегал без него, чтобы убедиться, что он вернется), когда прямо перед ним остановилась машина. Она отрезала ему путь и заставила остановиться, чтобы не врезаться в нее. Двое мужчин в капюшонах и солнцезащитных очках вышли и встали перед ним. Он изо всех сил старался успокоиться и оставаться спокойным, потому что, черт возьми, кто такие эти парни и чего они хотят? И, ради всего святого, может ли это просто прекратиться? Очевидным выбором было развернуться и броситься к Башне или любому из близлежащих магазинов, где он мог бы найти какое-нибудь укрытие. Но быстрый взгляд назад на периферии сознания показал, что там две женщины, одетые так же, как и парни, которые ждут его прямо здесь и сейчас. Он был заперт в клетке. В любом случае было бы разумным решением сбежать, попытаться вернуться в Башню, но когда он делал правильный выбор, когда не мог держать рот на замке? "- Послушайте, я не знаю, кто вы, мне все равно, чего вы хотите. Вы наименее опасные люди, с которыми я сталкивался в жизни; просто убирайтесь с дороги, если знаете, что лучше." Он намеревался прибегнуть к чему-нибудь более саркастичному, но изо всех сил старался не паниковать, так что этого было достаточно. Один мужчина насмешливо склонил голову набок: "Ты едешь с нами, садись в машину, или мы пойдем трудным путем". Его внутренний голос сказал, что не будет колебаться, и Нил этого не сделал, но он все равно рассмеялся. Эта улыбка, которую он знал, была улыбкой Мясника; она скривила его губы так, что у него скрутило внутренности. Все, что угодно, лишь бы заставить этих людей уйти. Он открыл рот и - "Близнецы Миньярды находятся в кабинете доктора Добсон, 13В, Медицинский центр Реддина. Элисон Рейнольдс, Рене Уолкер и Даниэль Уайлдс сейчас в торговом центре, в настоящее время рассматривают стенд фонда в Сефоре. Николас Хэммик, Мэтью Бойд и Кевин Дэй находятся в общежитии. Похоже, что Хэммик и Бойд пытаются научить Дэя играть в видеоигры в вашей комнате. Новички тоже в общежитии в своих номерах. Дэвид Ваймак и Эбигейл Уинфилд сидят у нее дома, смотрят старые фильмы в гостиной", - продекламировал другой мужчина, прижав палец к уху. Нил застыл на месте. Мужчина ухмыльнулся: "Пойдем с нами по-хорошему, и мы позволим им уйти живыми, Натаниэль". И он был в полной заднице. Конечно, он не был в безопасности. Он никогда не будет в безопасности. Никто из тех, кого он знал и о ком заботился, никогда не будут в безопасности, пока он рядом. Ему следовало бы знать лучше. Он всегда носил мишень на спине, и это всегда ставило Лис на линию огня. Он больше не позволит своим Лисам, Эндрю, пострадать из-за него. "Откуда мне знать, что их все равно не убьют?’’ Ехидство исчезло, улыбка сползла с лица парня. Лицо Нила было пустым и опасным, потому что он делал это раньше. Он не хотел, чтобы его глупость стала причиной того, что Лисы пострадают. "Я даже не знаю, кто вы такие. И я не помню, чтобы когда-либо раньше видел ваши лица". Одна из женщин перестала ждать и зарычала, Нил бросил на нее косой взгляд : "Мы не хотим привлекать ненужное внимание, ты, глупый ребенок. Все, о чем мы заботимся, - это ты. Если ты пойдешь с нами, ты избавишь всех нас от многих неприятностей. Что касается того, кто мы такие, скажем так, что некоторые люди, кто-то в частности, зол на кусок дерьма, который все испортил". Потребовалась вся сила воли, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица и остановить дрожь, которая грозила сотрясти его тело. Даже мертвый, Натан Веснински не мог оставить его в покое. "Тогда, полагаю, вы друзья Мясника. Я не могу с этим спорить: у меня есть привычка облажаться, но я также склонен выживать, не так ли? Я предполагаю, что Ичиро не будет доволен, если что-то случится с его инвестициями". - Он использовал свой единственный козырь, потому что, черт возьми, Морияма обязан ему защитой, поскольку сам Ичиро заключил с ним сделку. И неважно, кто был главарем этих людей, он не мог быть влиятельнее Ичиро Мориямы. "В тот момент, когда они повернулись к нам спиной, к Веснински, и заключили сделку с Хэтфордом, эти японские говнюки ничего для нас не значат". Ох. Они были в таком отчаянии, что даже не боялись самого Лорда Мориямы, и это делало их опасным, а сами угрозы - более реальными. Если Мориямы были никем для них, то ФБР и копы - еще меньше. Это была битва, выиграть которую он не мог, и осознание этого ударило по нему, как ракетка экси в живот. "Время вышло, Натаниэль, решай, ты или они". Эндрю убил бы его, но они уже говорили о нем раньше. Нил ясно выразился, когда сказал об этом Эндрю. Если это означает потерять тебя, то нет. Он не стал бы ставить себя на первое место. Черт возьми, он уже говорил это остальным раньше. Лисы были всем , что у него было. Они были его семьей, и он даже не собирался рисковать ими, чтобы появилась возможность избежать угрозы для себя. Их безопасность значила больше, чем его собственная. "Тогда отдай мне все, что у тебя есть, старайся изо всех сил." Он не точно помнит, что происходило дальше, помнит лишь кусочки после того, как почувствовал укол иглы на шее, наручники на запястьях, а еще раздражение и порезы, потому что даже под действием наркотиков он инстинктивно сопротивлялся. Он смутно помнит удары, обрушивающиеся на его лицо; вспоминает жгучую боль и желание прикрыться чем-нибудь, но чужие руки удерживают его запястья за спиной. Он помнит, как резко ударился головой о неровный асфальт, голова подпрыгнула и издала тошнотворный треск, после которой последовала тошнота. Помнит, что не мог стоять, затем кто-то пинает его в грудь и живот, и что-то хрустит, а после слышится сдавленный крик. Помнит мешок на голове и то, как его мучительно долго тащили по асфальту, кажется, несколько часов, при этом чувствуя стекающую кровь на груди. Он не помнит, как кричал, но в горле все равно хрипит. Но он сделал бы все это снова, если бы это означало, что с Лисами все будет в порядке. Чтобы он не сожалел о чувстве всего и ничего одновременно. Он не потрудился открыть рот, отчасти боясь звука, который мог бы вырваться, но отчасти даже не потрудившись спросить человека, который, очевидно, отвечает за него, потому что даже если бы он запомнил его имя, Нилу было бы все равно. В любом случае, какой смысл спрашивать, кто так разозлился на него? Нил просто делает все возможное, чтобы справиться с головокружением, болью и наркотическим туманом. Он делает все возможное, глядя пустым взглядом на человека, стоящего над ним. Насмешка, вызов, доказательство того, что для него это ничего не значит, несмотря на страх и боль, угрожающие затянуть Нила на дно. Мужчина просто смотрит в ответ, расчетливые глаза и холодная улыбка, которых Нил не может вынести. "Что ты только что пытался сделать? Я готов поспорить, что это дерьмо", - он осознает, как невнятно звучит его голос. Нил задается вопросом, наркотики ли сделали это, сотрясение или все же просто боль? Его встречает тишина, и он вздыхает, закрывая глаза и опуская голову. Черт возьми, он устал от этих ситуаций. Он действительно никогда не будет в безопасности, никто, кого он знает, никогда не будут в безопасности - "Знаешь, я ожидал от тебя гораздо большего, Натаниэль, - говорит мужчина со смехом, - мне сказали, что ты устроишь шоу, я подумал, что это будет весело. Они даже сказали, что ты будешь молить о пощаде своей драгоценной задницы, но ты даже не приложил усилий." Кем бы ни был его источник, он действительно не знает ни Нила, ни Натаниэля, если уж на то пошло. Он не только не собирается рисковать тем, что эти люди причинят вред его семье, он также не собирался сражаться, не против стольких людей, и не тогда, когда бегство было бы более вероятным способом, чтобы выбраться живым. Его значительно превосходят по численности и квалификации в тех условиях, в которых он находится сейчас. Он не собирается сообщать им об этом, он изо всех сил старается держать голову ясной и следить за своим ртом, чтобы не сказать лишнего. "Во-первых, иди нахуй, во-вторых, это даже отдаленно не похоже на то, что я пережил, может быть, это было бы интереснее". Что еще может сказать Эндрю на эту тему? Что сожаление бесполезно? Это кажется правильным, потому что, когда они делают это более интересным, он не чувствует сожаления ни в чем, что он сказал, даже если его лицо и живот превратились в кровавое месиво (ничего нового). Его тело сотрясает дрожь, после того, как его голова находилась под водой так много раз, что его помутненный разум уже начал сбиваться со счета. Нет, он ни о чем не сожалеет. Вместо этого он издает приглушенный и весьма хриплый звук, отдаленно похожий на смешок. "Знаешь, по крайней мере, у других была своя точка зрения, - его голос срывается, когда он делает глубокий вдох, - на этот раз вы делаете это просто для удовольствия, и это не очень весело." Его вздохи болезненны, легкие отчаянно пытаются получить больше кислорода. Его горло и грудь в огне. "Ты прав, это ради забавы, - мужчина, чье имя он все еще не знает, холодно и безумно смеется. - Ты стоил мне абсолютно всего, Натаниэль. Знаешь ли ты, что федералы и Морияма преследуют нас уже несколько месяцев? Охотятся на нас, как на кроликов, и все потому, что ты решил стать придурком и открыл свой гребаный рот. Ты должен быть мертв. Ты должен был умереть десять лет назад, еще в марте. Мне, на самом деле, все равно когда. Все, что ты делаешь - это доставляешь нам неприятности. Донести на нас федералам было недостаточно, не так ли? О нет, ты сказал Ичиро Морияме, что все люди твоего отца были здесь". Мужчина глубоко взлохнул, собираясь с мыслями. "Так что да, Натаниэль, это для развлечения. Это расплата за то, что ты стоил многих жизней. Это возмездие за то, что ты заговорил. Я буду наслаждаться тем, как ты веселишься столько, сколько потребуется, чтобы сломить тебя". В какой-то момент, спустя несколько часов, он остался одним в темноте, на холоде. Ему больно. Он почти уверен, что его рука и несколько ребер сломаны. Его легкие горят, он думает, что все еще чувствует воду, заполнившую легкие, он все еще ощущает, что тонет. Он знает, что ему должно быть очень больно, но Нил просто онемел. Сожаление ничего не стоит. Потому как, даже если он чувствует себя еще хуже, чем прошлой зимой после Эвермора, он не жалеет об этом. Джостен не может быть уверен, что люди этого парня действительно собирались убить Лисов, но он не жалеет о том, что пришел сюда, чтобы убедиться, что они не пострадали еще больше, чем уже пострадали из-за него и его эгоизма. Он ловит себя на мысли, что гадает, простит ли его Эндрю снова? Он не оставил никаких доказательств того, что на этот раз он не хотел уезжать. Подумает ли Эндрю, что он бросил их? Его? Ради бога Рене, он надеется что нет. Будет ли Эндрю искать Нила или оставит его, думая, что Нил захотел уйти? В любом случае, это не имеет особого значения. Нил так устал, и он знает, что ему не выбраться из этого дерьма. Это не жизнь в бегах, и не Эвермор, и не его похищение Лолой. Находясь с Воронами, хотя бы Кевин знал, где он находится, если что-нибудь случится, то он будет знать, где искать. В Балтиморе несколько человек знали наиболее вероятное место, где его можно найти: дядя Стюарт, Хэтфорды, снова Кевин. Но сейчас? Он понятия не имеет, где он, или кто его похитил. Нет способа узнать это, и никто понятия не имеет, что его похитили. Никто никогда не найдет его. Может быть, так будет лучше. Никому не придется нести бремя его исчезновения или его смерти, потому что никто не узнает. Очевидным было бы предположить, что он сбежал. Он надеется, что они решат что он сбежал. Может быть, им будет больно, но разве они не ожидали, что он убежит? Чтобы попасть на чемпионат, потребуется много дополнительной работы, но Кевин справится. Эндрю. Эндрю - это тот, кто ожидает, что он сбежит больше всех, не так ли? Быть может, он воспримет это лучше, чем Нил ожидает. Нил надеется, что он воспримет это лучше, чем он ожидает.Чувство вины расцветает среди покрывающей его пустоты, но он не может забрать ее обратно, да и не хочет. В каком-то смысле это похоже на то, что, рано или поздно, должно было произойти. Ему не суждено было прожить достаточно долго, чтобы иметь будущее. Он обманывал себя, проживая так долго. Он задается вопросом, что будет делать Морияма. Он действительно не хочет думать об этом. Он снова думает об Эндрю. Поцелуи, забота, любовь, ночи, проведенные вместе, дом. Спасибо, ты был потрясающим. Он хотел бы в последний раз сказать ему, как сильно он заботится о нем. Он чувствует, как что-то мокрое скользит по его лицу. Он не может сказать, вода это, кровь или слезы. Нил вздыхает. Он думает об Эндрю, и его глаза закрываются.