Право на справедливость

Вечерело. Гром вёл мотоцикл по дороге, обсаженной мерными, одна в одну, невысокими сосенкам и думал: какого хрена он сюда прётся, если всё равно бестолку? Оперативное сопровождение дела он больше не оказывает. Вот и славно! По сути, он его раскрыл, дальше — не интересно. Дотянуться до виновных уже всё равно не получится. А ехал он сюда только по одной причине: не мог смириться. Нет, не с тем, что Разумовский уйдёт от справедливого наказания, не с тем, что у того, кто всё это заварил, получилось. Он не мог смириться, что кое-кто считает его идиотом. Неприятное, гложущее чувство недооценки. Ощущение, что им пренебрегли, легко задвинув в угол при необходимости. «Игорь Гром? А кто это? Да хрен его знает. Кажется, опер, который работал по делу Чумного Доктора. Супергероя из себя изображал. Ну, вы все знаете, чем это закончилось». А потом оказалось, что этот кое-кто сам очень не против поговорить. Когда Меньшов внезапно не отказал ему во встрече, Гром даже растерялся. Потом сообразил: ему интересно посмотреть на опера, который смог догадаться. И послушать, где допустил ошибку. Нет, не он. Меньшов — человек другого формата. Действовал бы по-другому. И, если Игорь всё понял правильно, сегодня с тем, кто это придумал и провернул, он познакомится лично. И сможет задать вопросы, на которые ему, скорее всего, даже ответят. — Игорь Гром. Меньшов меня ожидает, — сообщил он охраннику на въезде в охраняемый посёлок и предъявил удостоверение. Охранник улыбнулся и доброжелательно кивнул — проезжай, я предупреждён. Загородный дом губернатора, где пристрелили Чумного Доктора, был не слишком большим и роскошным. Гром видал намного больше и богаче. Например, дворец покойного директора свалки Зильченко. Этот дом нарочитой роскошью по глазам не бил, но всё здесь было сделано очень добротно. Только натуральные материалы. Дерево, камень, фигурная ковка, много зелени. Слева от дома — теплица. Дань увлечению или демонстрация общности с народом? Кто ж его знает? Возможно, и то, и другое. На входе его быстро обыскали, проверили каким-то приборчиком и попросили отдать телефон. Всё очень вежливо, с извинениями и сетованием на тяжёлые времена. Подошёл ещё один охранник в штатском. Столкнёшься — сразу и не поймешь, кто такой: садовник, родственник, управляющий? Пистолет в кобуре на поясе — единственная отличительная черта. — Добрый вечер. Александр Данилович вас ждёт. Мимо дома, к застеклённой беседке над озером. Возле воды было прохладно, и Игорь подумал, что куртка оказалась очень кстати. На том берегу виднелся лес — и заходящее солнце над ним. Вкусно пахло шашлыком и жаренным на костре хлебом. Охранник молча показал рукой в сторону берега. Стенка, повёрнутая к реке, у беседки отсутствовала или была сложена: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом...». Почти у воды — стационарная печь-мангал, отделанная природным камнем. Стоящий возле неё спиной к Грому человек повернулся. — Привет. — Привет, Макс. Давно хотел спросить. Скажи, ты папу своего помнишь? — Не, — Максим Кольцов, похожий на Грома, как отражение в зеркале, лучезарно улыбнулся. — Мамка меня одна растила. Папулька — стандартно — капитан дальнего плавания. Потом мамка померла, так ничего и не рассказала. Пойдём, — он ловко двумя руками, стал снимать с мангала румяные шашлыки и складывать на большой поднос. — Пожрём, поболтаем. Может, выясним, почему мы так похожи. Я Дэну так и сказал — появится, как только нальём и шашлык поспеет. Угадал — весь ты в меня. Неспроста так похожи, ой, неспроста! — Слушай, Макс... — Гром слушал весёлую болтовню и тихо зверел. — Это же ты на камерах слежения в холле Vmeste? Перед тем, как убили Бехтиева? — Да ни в жисть! — Кольцов добродушно улыбнулся, показав два ряда ровных белых зубов, и злость на него сразу куда-то испарилась. — Слушай, братишка, какая тебе разница? Я — не я. С тобой же ничего не случилось? Ну, понервничал, попереживал. Ну, извини. Время нам нужно было потянуть. Чтобы Серёгу быстренько не посадили. Да никто бы тебе ничего не сделал! Я что, идиот, брата родного подставлять? — Так-таки и брата? — недоверчиво прищурил глаз Игорь. Почему-то подумалось, что Макс, конечно, пиздобол, но такого сходства без родства он не видел никогда в жизни. — Уверен! Вот ты когда родился? Гром назвал дату. — Вот! — несказанно обрадовался Макс, как будто не знал и задал вопрос случайно. — И я точно в этот день! Хочешь, права покажу? — Ладно, покажешь, — неожиданно согласился Игорь и тоже улыбнулся. Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы Макс не соврал. И тогда окажется, что у него действительно в этом мире есть родная душа. Родной брат-близнец. Вот это да! — Мне Дэн, как узнал, — балагурил Макс, — сразу сказал: «Вы когда родились — наверное, так орали, что твоя мамаша двоих забирать из роддома не рискнула». Вот так нас, Игорюня, и разлучили. — Индийские страсти во все поля, — хмыкнул Гром. — Если соврал — получишь в ухо, — сердиться на Макса почему-то не получалось. Да и сходство — вот же оно, куда от него деться? — Ну, вот! Сразу в ухо! — совсем не обиделся Макс. — Слушай, а интересно, кто из нас старший, а кто младший? Как думаешь? Кто первый родился? — Я, — уверенно сказал Игорь. — Я старший. В беседке стоял накрытый стол. Всё по-простому: бутылки, тарелки, зелень и овощи на большом подносе. В плетёных креслах, стоящих вокруг стола — двое мужчин, как Гром и предполагал. Невысокий, ничем не примечательный Меньшов и тот, кто интересовал Игоря намного больше. Опять идиотская шуба, как всегда синтетическая. Любимой леопардовой раскраски: «Носить чью-то кожу, как питекантроп? Простите, но это варварство». Ему тридцать, а выглядит намного моложе. Когда-то перебитый нос и кривая улыбка, вносящие интригующую дисгармонию в правильные черты лица. Гладкая кожа, как будто ещё не начал бриться. Телосложением на Меньшова похож, и в лице тоже есть что-то неуловимое. Родственник, однозначно. Племянник? Ну, пусть будет племянник. Трогательный мальчик. Совсем не опасный, с какой стороны ни посмотри. Если не знать, как распрощался с жизнью архангельский маньяк, который два года назад заманил Макса и Дэна в деревню Топи. С маньяком всё понятно: он настоящий злодей был, много народа погубил. Так что к Титову никаких вопросов — самооборона. Для друзей и общественности: помер маньяк — и хер с ним. В речке утонул. Только Игорь читал материалы дела. Семь ножевых ранений в область шеи. Классная самооборона! Если бы не свидетель-участковый, просто так бы Дениска не отделался. Ну а потом уже маньяк и утонул, а как же! — Знакомьтесь! Игорюня, братик мой старший, — поставив поднос и хлопнув Грома по плечу, счастливо представил его Макс. — Не обижать. — Привет, родственник, — Денис Титов, подчеркивая серьёзность момента, поднялся из кресла и протянул руку. Гром напрягся, но на рукопожатие ответил. Ладно, допустим. В конце концов, сам он никого не убивал. Кроме архангельского маньяка, но этот был редким утырком, поэтому не в счёт. — Почему родственник? — на автомате спросил он, соображая, что брякнул что-то не то. — Потому что эти придурки прошлым летом по пьяни в Массачусетсе расписались. Два дебила, — неожиданно ответил вольготно восседающий в кресле Меньшов. — Если понесётся — будет скандал. Невысокий, моложавый и вполне спортивный дядечка в куртке и джинсах. Человек как человек. Обыкновенный. — Игорюня никому не скажет, — пообещал Макс. — Садись, — он показал Грому на кресло. — Мясо стынет. Ты вискарь? Или вот, отличная хреновуха! Дениска очень уважает. — Я за рулём, — напомнил Гром и сел. Брат родной, родственники, расписались... Они что? Серьёзно? Или он спит и всё это — выкрутасы подсознания. Странный сон, в котором его второе «я» расписалось и живёт с парнем? Слава богу, не сон, а то впору задуматься, с чего такое может присниться. Изображать из себя графа Монте-Кристо, типа: «Ни крошки в доме врага», — он изначально не собирался. А теперь чего уж — родственнички, мать их... К тому же, шашлык пах замечательно, а ему нужно было время подумать. Одновременно думать и жевать — лучший вариант. — Это же ты придумал? Родственничек, — закинув в себя несколько кусков мяса и закусив малосольными огурчиками с лавашом, наконец спросил Гром, обращаясь к Титову. — Как просадить Щеглова и поднять дяде рейтинг? — Он, — обаятельно оскалившись, ответил за Дэна Макс. — Рискованно, но всё же получилось! Он Серёгу первым вычислил. Познакомился с его ненормальной кукухой в сети. Потом сообразил, что к чему. Когда Чумной Доктор Гречкина прикончил. — И вы решили воспользоваться ситуацией. — Решили, — согласился Денис. — Поверь, это был единственный вариант Серёгу спасти. Он бы не остановился. Рано или поздно его или убили бы, или посадили пожизненно. А теперь у него всё хорошо. Волков его вернулся, он на свободе и крыша на место встала. — И выборы выиграли. — Агам, — с энтузиазмом кивнул Макс, засовывая в рот кусок мяса. — Разумовский — гений. Гениев надо беречь. К тому же, Денискин друг. Словами же его было не уговорить! Мы пытались. Но он совсем плохой был. Про то, что творил, совсем ничего не помнил. — А кто Лещенко убил? — Человек, — безразлично пожал плечами Меньшов. — Какая разница? — Этот Лещенко — в край гнида отмороженная, — пояснил Макс. — Знаешь, как он жил? Скольких преступников за деньги отпустил? А сколько невинных людей из-за него на нарах отдыхает? Ты их пожалей, родственников их пожалей. И главное, останавливаться он не собирался. Ты ещё Бехтиева пожалей. У этого борова руки ещё с девяностых не по локоть — по плечи в крови. — Это же вы Бехтиева на поговорить на крышу вызвали? — Гром исподлобья посмотрел на Меньшова. — Ни к кому другому на встречу без охраны он бы пойти не рискнул. — Сечёт братуха, — обрадовался Макс. — Интуиция — вещь хорошая, — согласился Александр Данилович. — А я как на крыше казино оказался? Вертолёт? — Какой вертолёт? — прыснул Дэн. — Вертолёт — штука заметная. Тебя охранники внутрь занесли. Сказали, что нашли на парковке. Что какого-то гостя отмудохали подражатели при нападении, надо скорую вызвать. — А костюм? — Грузовым лифтом подняли. С продуктами. — Понятно. Теперь ему, действительно, стало всё понятно. Только что с этим «понятно» теперь делать, он не знал. — А как ты обо всём догадался? — спросил Макс. — Нет, подожди, без меня не рассказывай! Он метнулся на улицу и скоро вернулся с новой порцией шашлыков. — Теперь рассказывай. — А что рассказывать? — не понял Гром. — Нечего особо рассказывать. Интуиция. Много маленьких нестыковок и вопросов, которые дали повод сначала задуматься, что не всё так просто в этом деле. — Например? — с лёгкой улыбкой спросил Меньшов. — Например, изначально дела, по которым Разумовский проходил главным подозреваемым, должны были соединить в одно производство. И заниматься ими должен был Следственный комитет. Но этого не произошло. Значит, ФСБ имела свой интерес. Тут из столицы Стрелкова присылают — совсем удивительно. Готэмбург — не деревня Малые Устюги, здесь свои спецы есть. Вывод простой: Разумовский ФСБ нужен для чего-то другого. — Разумовский нужен всем, — согласился Меньшов. — Даже те, кто недооценивал важность сетевых технологий глубинного анализа данных, контроля над соцсетями и так далее, после недавних событий прониклись всей душой. Выборы — вот на что намекает Меньшов — сообразил Гром. И никак не выборы готэмбургского губернатора. А ведь для Александра Даниловича этот пост — не предел мечтаний! Губернаторство — прекрасный старт, но просто желания и денег тут мало. Связи у Меньшова есть. Поддержкой озадачится — впереди почти шесть лет. А ещё у Меньшова есть племянник Денис Титов. Дэн. Мажор, по непроверенным данным, гей, любитель эпатировать готэмбургскую элиту. Два года потратил на то, чтобы убедить всех в своей несерьёзности и безобидности. Мало кто помнит, что Дэн два года назад дёрнул из Москвы в астраханскую глушь, вроде бы на поиски какого-то храма, а на самом деле из-под пресса ФСБ, пытавшейся добиться от него согласия на сотрудничество. Потому что этот самый Денис Титов — очень даже непростой парень. Попался ФСБ на заметку, когда смог создать и запустить мессенджер TrueTalk, позволяющий практически со стопроцентной гарантией определить, врёт твой сетевой собеседник или говорит правду. И вряд ли с тех пор Титов серьёзно поглупел. Скорее, наоборот. Если он был интересен Разумовскому — уровень Титова как специалиста по IT-технологиям можно смело оценить как «супер плюс». Выборы на пост губернатора стали для него не столько проверкой, сколько разминкой. Оценкой собственных сил перед более серьёзной задачей. А ещё у Меньшова есть Макс Кольцов, чья невероятная харизма сделала его в последние годы не просто известным блогером. Краш — так, кажется, это называется? — для малолеток, которые через несколько лет получат право голосовать. Кумир взрослых дам, пример для подражания сильному полу. Гром, как ни злился, попал под его обаяние в считанные минуты. Для предвыборной кампании Макс — просто клад. Недаром Меньшов так переживал из-за той росписи в Массачусетсе. Кольцов нужен в роли мужественного героя и борца за справедливость, гей-брак в концепцию персонажа точно не вписывается. В общем, если Кольцов всё чаще и чаще станет мелькать по телевизору, Гром не удивится. — Разумовский — серийный убийца, — Игорь осторожно попробовал проверить точность своей догадки. — Сумасшедший маньяк. Пусть Бехтиев и Лещенко — не его рук дело... — Разумовского я тебе не отдам, — вежливо, но твёрдо прервал его Меньшов. — Я обещал его Денису. — Разумовский уедет из страны. Гром покивал. Ну, что ж, этого он и ожидал. Разумовский уедет из страны, не достанется никому и не станет через шесть лет играть против Титова ни за какую из команд. Или согласится помочь Меньшову в знак благодарности, или Титову по дружбе. Вполне себе вариант, если имеешь в запасе туза в виде собственного крутого спеца. — Серый вылечится, зуб даю, — пообещал Макс. — Когда рядом Олег, он вполне нормальный, — подтвердил Дэн. — Не знаю, как это работает, но факт. — То есть, Разумовского выкрал оживший Волков? — О, про Волка ты не догадался? — обрадовался Макс. — Ну, ёлки! Точнее, круто! — А костюм Чумного Доктора? Меньшов пожал плечами и улыбнулся. Гром сообразил, что говорят ему на самом деле только то, что он и так знает. — Александр Данилович, я в курсе, что именно вы являетесь владельцем «Holt International». Вы делаете и продаёте оружие. — Делаем и продаём, — весело согласился Меньшов. — В том числе, на территории РФ. Всё лицензировано и сертифицировано. Ты что-то имеешь против оружия, Гром? Или считаешь, что, став губернатором Готэмбурга, я тут же начну вооружать местную гопоту? — Вы организовали покушение Чумного Доктора на самого себя. — Вопрос надо было закрывать. «Мавр сделал своё дело...», — Меньшов даже отрицать не стал. Игорь вилкой выуживал из плошки малюсенькие маринованные белые грибы и задумчиво отправлял в рот. Грибы на зубах приятно хрупали. Чумной Доктор выполнил свою функцию. Помог свалить Щеглова. Сделать это было непросто, Щеглов в Готэмбурге окопался крепко. Поэтому карту разыгрывали с чувством, толком и с расстановкой. Поэтому и тянули время. Похлёбка должна была свариться. Электорат — вещь инертная. Его надо было заинтересовать, потом привлечь, потом раскачать, подтолкнуть — осторожно и не резко, чтобы не вызвать подозрений. Смотрите, что творится в городе! Смотрите, власти не справляются! Смотрите — они же сами творят этот беспредел! Дело тянули практически до выборов, и качели раскачивали то в ту, то в другую сторону, добиваясь всё более высокой амплитуды. А когда выборы позади — срочно нужно стереть следы. И Чумной Доктор погиб. Обвинения с Разумовского и, кстати сказать, с Грома снимаются сами собой. Того, кто был убит под маской Чумного Доктора, Игорь не жалел. Наёмник, получивший деньги за смерть Лещенко и Бехтиева, попробовал слупить денег по полной и грохнуть губернатора. Получилось как-то не очень. А те, кто сейчас сидел рядом с ним, — по сути, соучастники и организаторы преступлений. Только почему-то Игорю было на это уже наплевать. Кто плохой, кто хороший? Где зло, где добро? В этом мире так просто и не разобрать. И что у каждого своя правда — тоже не поспоришь. Меньшов торгует оружием? А предыдущий губернатор крышевал наркоторговлю и игорный бизнес. И что? Гром этого не знал? Или Прокопенко? — Людей убивать нельзя, — он долгие годы прятался за этой фразой, как за щитом. Что вы можете сказать в своё оправдание, гражданин Гром? Ничего, кроме того, что для него это не пустые слова, что через свои принципы он не переступал и не переступит никогда. Денис раздражённо пожал плечами, взял со стола рюмку с водкой, выпил в один глоток и вышел из беседки. Макс долго посмотрел ему вслед, но догонять не стал. — Купаться пошёл, — хохотнул. Тоже налил себе и выпил. — Пусть остынет. Замёрзнет — придёт. — А тебе самому-то, Игорь, нравится, что в городе в последние годы происходит? — поинтересовался Меньшов. — Губернаторские каналы невнятно бормочут про старт судебной реформы, а Готэмбург всё глубже проваливается в девяностые. Ты же знаешь, что нужно для проведения судебной реформы? Решение Госдумы. И что в отдельно взятом городе сделать это невозможно. Но заставить исполнять уже существующие законы возможно. — А вы, значит, заставите и всё исправите? — хмыкнул Гром. — И зачем вам простой опер? — Один не смогу, — согласился Меньшов. — И ты не простой опер. Ты, можно сказать, теперь человек известный. Герой и медийная персона. К тому же мой родственник. — Да какой родственник? — снова разозлился Гром. — Дальний, — немного подумав, выдал Александр Данилович. — Я, конечно, не святой. Но какой мир, такие и херувимы. — Нет, спасибо, — Гром поднялся. — Я лучше останусь тем, кто я есть. — Да и ладно, — легко согласился Меньшов. — Подумай. Время есть. Иск к Юле Пчёлкиной «Holt International» отзовёт. Макарова Лёшу попросим Сотникова Артёма Антоновича защищать. Оправдают, даже не сомневайся. Если у тебя самого будут проблемы — звони Максу. Разумовского оставь в покое. Не дразни Волка. Это для твоей же безопасности. Всё равно ты его не достанешь, только Дениску опять расстроишь. *** Гром ехал домой и думал о том, что Меньшов с его повадками доброго дядюшки и особым отношением к родственникам его крепко зацепил. Не в том плане, что достал, но когда в финале ему предложили взятку, даже не особо вуалируя намерения, выхода у него, по сути, никакого не оставалась. Или пожизненное чувство вины перед Юлей и сидящим в колонии Лёшей, или просто кивнуть. Тем более, от него ничего не требовали и на крючок не цепляли. Просто попросили оставить Разумовского в покое. Так он и сам решил это сделать! После визита в интернат в нём как будто что-то сломалось. Больно, нехорошо и неправильно. Вспоминать тот день не хотелось. Слишком хорошо знал, какой процент интернатских оказывается на зоне: наркотики, подростковый криминал, проституция. Если вовремя кто-то не подставит плечо, просто не поучаствует в твоей жизни и выборе. Можно, конечно, сказать что-то типа: «Каждый сам кузнец своего счастья» или «Каждый выбирает по себе». Будет патетично и красиво. Только у Игоря была мама, которая каждое утро собирала в школу завтрак и целовала в лоб, и отец, с которым они ездили на рыбалку, крутили гайки старого мотоцикла и делали много чего ещё вроде бы незначительного, но, как оказалось, крайне важного. А у этих детей был Разумовский. Человек, который смог победить судьбу. И, может быть, это неправильно, но пусть лучше думают, что это ошибка следствия и что он никакой не Чумной Доктор. Поэтому Гром немного подумал и благодарно кивнул Александру Даниловичу. В конце концов, ему сделали сегодня кучу подарков, а если берёшь подарки, принято благодарить. — Я завтра позвоню! — радостно заорал ему вслед Макс, приобняв мокрого, с посиневшими губами Дэна, кутающегося в свою сумасшедшую шубу. — Попробуй только не позвонить, — довольно буркнул Гром и включил фару мотоцикла. Жизнь была подлой штукой, но, к счастью, не все её сюрпризы были неприятными.