лилит

Выражаю благодарность Кара_2233 и Lisa_likke за их теплые слова поддержки! Солнечное Сплетение - Цирковь Разлука - Катя Белоконь Nothing else matters - Apocalyptica Pas de Deux (Щелкунчик) - Чайковский

Я утопаю, бегу к тебе, прошу помощи, а ты мне: утопайте, это так и нужно.

Антон Чехов "Скучная история"

      Январь 1825 года       — Во мне воюют ангел с бесом, а я сочувствую обоим, — продекламировал Михаил, снова посмеиваясь над братом, — да, Николай Павлович? А мне вот, выпала великая честь столкнуться с вашим граненым алмазом в мазурке.       — У вас с Александром забава нынче такая: обсуждать наши с Екатериной Ефимовной отношения? — сквозь зубы спросил мужчина, не отрываясь от парочки, танцующей в центре зала. Государь точно хотел заставить его гневаться и злиться: иных объяснений, почему Александр, подхватывая рыжую под талию, бросал ироничные взгляды на Николая, у него не было.       — Нам просто кажется, что это очень странно: мама всегда говорила, что ты самый красивый из всех братьев, — начал Михаил, оставляя пустой бокал на подносе одного из слуг, — и женщины тебя вниманием никогда не обделяли, а тут вот тебе: русская демонесса, крутящая чувствами Великого Князя как последняя куртизанка.       — Она не крутит моими чувствами, — зло прошипел Николай, бросая взгляд на брата. Тот был на пол головы ниже его, не особо хорош собой, но до чертиков ненавидел собственную жену, а потому имел интересную особенность: умел заводить роман с любой женщиной на балу.       — Поэтому ты ходишь такой угрюмый? — Михаил хохотнул над собственной глупой шуткой, заслужив уничижительный взгляд от брата, — Или все еще пытаешься втиснуть в нормы морали любовь к фаворитке?       — Библия учит нас, что любовь — какой бы она не была — подарок, данный нам свыше. Что любовь долготерпит и милосердствует, — Николай все еще следил взглядом за ее крохотной фигуркой в руках высокого императора. За тем как она голову склоняет, как ее бледные руки лежат на черном камзоле государя, за тем как платье ее вздымается от каждого шага. В складках юбки из голубого бархата, украшенной блестящим жемчугом, при малейшем движении играли то нежно-розовые, то бледно-голубые отблески, неуловимые, как цвет зари. Однако Михаил, в отличие от брата, был настроен скептически и считал: эта чертовка делает все, чтобы имя ее не пропадало с уст гостей праздника, — что любовь способна покрыть все недостатки, проступки и преступления. Так почему я должен считать любовь к нескольким женщинам чем-то постыдным?       — Потому что ты путаешь любовь и увлечение распутной девкой, — уточнил Михаил, кивая в сторону Нелидовой, игриво флиртующей с какими-то военными. Николай на это не обратил никакого внимания, предоставив фаворитке полную свободу действий. Их отношения с Варварой в последнее время были довольно холодными, а потому Великий Князь во дворец ее не приглашал и более в судьбе не участвовал.       — Она не распутная девка, Михаил, — Николай покачал головой, не соглашаясь с братом, и снова возвращаясь к рыжей, — каждый раз, когда я хотел признаться ей в своих чувствах, она преграждала мне дорогу словно Херувим, спущенный с неба, с огненным мечом. Потому что Екатерина знает: долг государства для меня превыше, долг брака для меня превыше.       Михаил внимательно выслушал брата, даже не предполагая, что увлечение девушкой могло вызвать в нем такие глубокие философские мысли.       — И она не хотела связывать нас даже намеком на чувства, чтобы не дать этой любви разгореться, — закончил князь, залпом осушая свой бокал. Алкоголь обжег горло, и Николай приложил ладонь ко рту, на миг закрывая глаза: он снова вспоминал их первую осознанную встречу. Не когда она была маленькой пятилетней девочкой, а он восемнадцатилетним — всего лишь — одним из братьев государя. А когда она — будучи распустившейся туберозой — прибыла обратно в Петербург вместе с братом. Вся Катерина была атласная, пышно-плотная, без единого изъяна и без единой лишней складки — маленький кусок лакомой плоти, и еще изумрудные глаза, светящиеся изнутри, и еще маленький влажный рот, и еще ровные белые зубы. Он тогда стоял над нею и откровенно рассматривал ее, а она смотрела на него снизу вверх, понимающе ухмыляясь. Ее не зря считали лучшей партией в столице: хорошее звание отца и брата при дворе, сама Броницкая имела безупречные манеры, глубокие знания античной литературы и замечательно владела языками, Катеринины терпение, доброта и набожность не знали границ, а потому допустить мысль, что такая девушка могла иметь связь с женатым мужчиной, было просто немыслимо.       — И тем не менее, чувства вас связывают.       — Не такие глубокие, как ты думаешь, — намек Николая был воспринят верно: их отношения не пересекли тонкую грань, где им впору было бежать и отмаливать у Бога грех.              — Я всегда забываю, что ты у нас главный ценитель морали.       Скрипка закончила свою партию, объявив финал вальса, и задорная кадриль начала быстро завоевывать сердца гостей и заставила их пускаться в пляс. Александр со своей партнершей обернулись на братьев государя, и сквозь толпу император помахал им, улыбаясь во все тридцать два зуба. Ладонь Катерины оставалась в теплой руке мужчины, и девушка — слегка испуганная и встревоженная разговором с Александром Павловичем — молила о спасении Николая одним лишь взглядом.       Он снова представил, как будто бы она в его руках, жмется к нему как маленький котенок и требует тепла. Будто бы не было между ними всех этих танцующих пар и огромного зала вокруг. Чувственный восточный аромат ее окутал подобно танцу знойного воздуха в жаркий полдень. Екатерина была не то ангелом, не то бесом, сводящим с ума мужчин своей теплотой и таинственностью. В лесных сумерках глаз старые шаманы шептали о секретах безлюдных земель, прокаленных неистовым солнцем, а в темных зрачках плескалось целое адово пламя. Броницкая всегда играла на контрасте непорочности и греха, и Николаю было до жути приятно и трепетно признавать очевидный факт: первый шаг в пропасть чувств она делает прямо сейчас только ради него одного.       Сквозь зал он мысленно послал ей свою поддержку и любовь, надеясь, что его брат не испугал так сильно любовницу. Николай кивнул ей, чтобы та не тряслась как осиновый лист.       Его холодный взгляд и непоколебимая уверенность в своих силах словно бы говорила: «ни шагу назад».       И Екатерина робко добавляла: «падать, так вместе».       Михаил Павлович усмехнулся на такую сцену, посчитав ее слишком приторной, и громко и коротко хохотнул. Николай на это закатил глаза, ловко переводя тему:       — Может быть, поговорим о твоих фаворитках?       — О, это гиблое дело, — с видом знатока заявил Михаил, — там все очень скучно. Я их просто очень люблю. ***              — Кажется, я уже говорил одной особе, что есть прямо в постели неприлично, — Николай тихо прикрыл дверь, оставляя позади все государственные дела, свой брак и, разумеется, детей. Катерина, лежавшая на его кровати и поглощавшая сочные плоды цитрусовых, читала что-то взятое с его стола и совершенно не обращала никакого внимания на слова Великого Князя, увлеченная историей. Мужчина отодвинул полог кровати, утыкаясь лбом в деревянный косяк, и скользнул взглядом по шелковой белой ткани, прикрывающей ноги любовницы, видимо, она снова замерзла здесь без него. Николай Павлович почувствовал небольшой удар в солнечное сплетение от такой картины, и саркастично подметил, — Таких изысканных манер во всем Петербурге не найдешь.       И эта реплика прошла мимо ушей рыжей, глаза ее увлеченно скакали по строчкам фолианта, пока мужчина не опустился на кровать рядом с девушкой, расположив свою вечно холодную ладонь на ее пояснице. От такого движения она вздрогнула, отрываясь от чтения и слегка пошевелила спиной, стараясь сбросить настойчивую руку Великого Князя.       Не добившись внимания со стороны любовницы, он потянулся к книге, выхватывая ее из рук недовольной Катерины:       — Ах вот оно что, читаешь Гомера, — «Илиада» была подарком Князя Паскевича и еще одной такой книги в мире было не найти: отделанные золотом страницы, рисунки выполненные лучшими художниками Франции и Италии и корешок, украшенный серебряным тиснением. Сам Николай еще не успел прочитать именно эту книгу, оставив ее на столе, но видимо любопытная любовница была не прочь пустить свои руки и в личную библиотеку Князя.       — «Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний, коими ты поражаешь сердца и бессмертных, и смертных»,— продекламировала Катерина, слегка разворачиваясь к Великому Князю. Николай быстро скользнул глазами по строчкам и громко хлопнул книгой, откладывая ее на комод позади.       — «Да придет ко мне милосердие Твое, и я буду жить; ибо закон Твой — утешение мое», — в ответ произнес мужчина, снова возвращая все свое внимание к девушке. Та перевернулась на спину, и снова отправила в рот кусочек апельсина. Эта картина вызвала у Николая приступ смеха, и тихий и такой приятный слуху рыжей баритон раздался по комнате.        — У такой прелестницы всего лишь один недостаток — ты та еще лакомка.       — Вы гордый орел, а я что? Обычная канарейка, — на лице Николая появилась счастливая улыбка. Он бы и сам не смог объяснить, почему так рад Катерине в его постели, тому, что она нагая, тому что она счастливая лопает апельсины и слизывает с тонких пальчиков сладость, тому, что она осталась на ночь во дворце и тому, что ночь сегодня такая длинная.       Катерина же медленно сходила с ума от запаха кедра и мускуса, исходящего от Николая, и была уверена, что полюбить кого-то на этом свете, кроме своего любовника, не способна.       И оставалось только надеяться, что Великий Князь испытывал нечто подобное.       — У меня осталось всего пара часов, — предупредила Катерина, когда ладонь Николая легла ей на щеку, рыжая тут же начала ластиться к ней, как котенок, — если опоздаю сегодня к рассвету, Аркадий может что-то заметить, он как раз в это время возвращается домой из салона.       — Я поеду вместе с тобой, — худая ладонь соскользнула на тонкую шею, едва касаясь молочной кожи и очерчивая неведомый девушке узор. Князю понравилась реакция на его прикосновения: Катерина старательно делала вид, что не замечает очевидной нежности в его движениях, и что готова была читать Гомера хоть до утра. Выдавали ее только табун мурашек, приподнятые плечи и тонкие пальчики, вцепившиеся в руку, как в брошенный щедрой судьбою спасательный круг. Где-то под кожей от каждого прикосновения мужчины перекатывались колючие шарики, собирались и концентрировались на кончиках пальцев, заставляя мышцы и сухожилия сокращаться, отчего низ живота схватило в спазме.       Игривое настроение вмиг улетучилось, оставляя место смятению и стыду, который тут же заставил щеки залиться румянцем. Или это не стыд вовсе? И если до этого ее не смущала собственная нагота — они с Николаем проводили вместе уже много ночей — то теперь ее ладонь скользнула на грудь в попытке прикрыться.       У них с Николаем была договоренность: они могли заниматься чем угодно, но пока невинность Катерины Ефимовны оставалась с ней.       Волна непонятных чувств накрыла ее, лишь чувство отвращения к самой себе, бившееся на грани подсознания, было все еще знакомым. Катерина, заметив в синих глазах знакомую искру, чинно опустила взгляд вниз, следя за проворными пальцами Николая, которые уже продолжили путь по выпирающим ключицам в сторону груди. Рыжая предпочитала не замечать любопытного взгляда мужчины, которому до безумия нравилось наблюдать за юным цветком, еще не осознающим собственного возбуждения. Хватка ее резко исчезла с запястья, предоставляя полную свободу действий, и Николай удовлетворенно улыбнулся на это.       Только не вспоминай, что он женат, только не вспоминай.       Кровать скрипнула, когда мужчине пришлось нависнуть над ней, опираясь на одну лишь руку, а Броницкая запрокинула голову, призывно выгибаясь в спине. Холодные пальцы скользнули на грудь, едва прикасаясь к разгоряченной коже, очертили ореол сосков и легонько защекотали ребра.       — Я не увижу вас целый месяц, есть смысл..., — фраза осталась недосказанной: из Катерины вырвался громкий недовольный стон от резкого движение любовника: рука исчезла с открытой груди, и ее резко подняли в воздух за талию, сажая на колени к Великому Князю. Рыжие пряди тут же ударили в спину, а длинные пальцы вцепились в зеленый мундир, сминая бархат и ощупывая широкие плечи мужчины. Николай позволил партнерше пару секунд прийти в себя от подобного действия, но, когда Катерина — в попытке угомонить поддающееся на провокации тело и успокоить слишком разгоряченный разум — слегка отстранилась от него, ей не позволили: ладонь мужчины скользнула выше к лопаткам и, с силой надавив, притянула к себе:       — Не сегодня, Катерина, все будет, но позже, — Броницкая теперь была выше его и, слегка поерзав на коленях — грубая ткань штанов неприятно колола нежную кожу, а шелковая простынь так и осталась на кровати — позволила себе зарыться в темных волосах Великого Князя, пока он продолжал, — пока ты слишком юна для подобного распутства.       — Значит, для распутства другого рода я уже готова, а для такого, — рыжая негромко ахнула, когда большая ладонь князя силой сжала талию, — еще юна?       Катерина вдруг осознала: за тот влюбленный взгляд, которым на нее прямо сейчас смотрел Князь, запрокинув голову, она бы отдала все на свете: и свою красоту, и молодость, и деньги семьи, и место при дворе. На фразу любовницы высокий лоб мужчины скрыли морщины, а губы-ниточки изогнулись в ухмылке, но главное глаза — безо всякой теплоты, без всякого милосердия. Абсолютно холодные глаза.       Зимние глаза.       Но Катерина умела отыскать в них то, что никто и никогда бы не смог: любовь.       — Я не пойму, — абсолютно беззаботно заявил он, не отрывая взгляда от лица ее, — ты хочешь быть просто обесчещенной мной или хочешь быть любимой?       — Я не хочу ни с кем делить своего Великого Князя, — такой ответ вполне устраивал Николая: ему нравилось, как мягко и ловко заявляла на него свои права Катерина, постепенно вытесняя из его жизни ночи с женой и другими фаворитками. Теперь брат государя желал видеть лишь ее в своих покоях, а она уже могла воротить нос, упиваясь негласной победой.              — Вавилонская грешница! — воскликнул Князь, когда Броницкая толкнула его на кровать, заставив удариться спиной о мягкую перину. ***       Очередной торжественный вечер в честь окончания поста был не так интересен Катерине как обычно: она обводила циничным взглядом всех гостей, отказывая в танце всем кавалерам и выслушивая негодования матери по этому поводу. Братья где-то пропадали вместе с выпускницами Смольного и надежды на спасение вечера не было совсем.       Но у судьбы то еще чувство юмора.       — Мария Федоровна, счастливы видеть вас здесь, — Катерина поцеловала протянутую морщинистую ладонь вдовствующей императрицы и присела в реверансе, повторяя жест матери, — Николай Павлович.       — Катерина Ефимовна, — протянула женщина, растягивая свои тонкие губы — точно такие же целовали Броницкую всего пару часов назад — в улыбке, — хорошеете день ото дня, — Мария Федоровна поймала на свой длинный худой палец рыжий вьющийся локон девушки и силой потянула вниз. Жест этот укрылся от глаз Катерины Петровны, но Николай Павлович громко набрал в грудь воздуха, стараясь привлечь внимание матери.       — Благодарю, — пискнула в ответ рыжая, стараясь не меняться в лице, но у нее это плохо выходило: светлые брови все равно свелись к переносице, а по-детски пухлые губы искривились в ухмылке.       — Как ваше здоровье, Мария Федоровна? Зима нынче выдалась лютой, — Николай старался не сталкиваться взглядами с Катериной, одаряя всем своим вниманием лишь ее мать, и Броницкая, заметив это, недовольно вытянула губы вперед.       Как будто бы пару часов назад они не шептались в самой дальней комнате дворца, обмениваясь словами любви и верности, как будто пару часов назад он не вдыхал запах ее волос, а она не цеплялась своими ручками в его ладони, стараясь запомнить узоры на коже.       Холод в глазах Николая был каким-то странным щитом, которым он отгораживался от мира. Катерина знала: ее любовника воспитывали в суровости и строгости, любовь к дисциплине и выправке была заложена в нем с детства и даже со своей женой он не мог быть самим собой: в Александре Федоровне Николай видел лишь долг перед Отечеством.       А в Катерине Ефимовне он видел простую русскую душу, способную понять его полностью.       За своими собственными размышлениями, они не заметили, как разговор между матерями начал стремительно набирать обороты.       И длинный язык Марии Федоровны и недалекость Катерины Петровны привела их к страшной фразе:       — А что, Катерина Ефимовна уже нашла себе достойную партию? На ее месте я бы начинала волноваться и быстро подыскивать юнца, — вдовствующая императрица игриво подмигнула рыжей, стараясь выглядеть как можно добрее и заботливее, но темные карие глаза с потрохами выдавали ее: Мария Федоровна знала о тайной связи Великого Князя, и терпеть такую интрижку не будет.       — Мария Федоровна, вы совершенно правы, но я пока так занята Аркадием и Петром, что до Катеньки руки не доходят, — мать не замечала странного тона и подтекста в словах матери государя и честно изливала ей душу. Броницкая молила Бога, чтобы этот разговор закончился как можно скорее.       — Что же, правда? Так может, я возьму Катерину под свое крыло? Такой красавице я быстро найду супруга, — Мария Федоровна ликовала: одним своим словом она могла убить сразу двух зайцев — и вернуть Николая в семью, и раз и навсегда положить конец фавориткам, — ты, душенька, не переживай, найдем богатого и достойного, — женщина силой ущипнула девушку за щечку, — вкус у меня хороший, выбором своим не обижу.       — Катерина, соглашайся, — заискивающе прошептала дочери Катерина Петровна, радуясь такой поддержке со стороны династии.       Она не знала. Она не знала, в какой беде была ее дочь.       Женщина напротив не желала ей ни счастливого брака, ни чистой любви.       — Я думаю, мне стоит прислушаться к мнению единственного мужчины в нашем обществе, — Катерина ловко перевела все стрелки на Великого Князя, снова ему уступая. Хотя он и так знал: она в его власти, — Что по этому поводу думает Николай Павлович?       — Я думаю, что такой ответственный и важный шаг не стоит доверять кому-то мало знакомому, — Мария Федоровна в удивлении подняла брови, но Николай продолжал говорить, адресуя свои мысли матери Катерины, — матушка не знает Катерину так хорошо, как моя супруга. Мне кажется, мы с Александрой Федоровной справимся с этой задачей куда лучше. Но решать, разумеется, вам.       Катеринина мать ахнула от восторга: какое счастье! Николай Павлович непременно найдет дочери лучшую партию в столице! Катерина Петровна взмахнула веером, прикрывая рот и склонила голову перед Великим Князем.       — Что же, Николай Павлович, тогда я вверяю судьбу своей дочери в ваши руки, — о, матушка, вы себе представить не можете насколько правы.       Мария Федоровна недовольно поджала губы, пока Катерина победно ухмылялась.       — Я лично прослежу, чтобы избранник оказался достойным сердца вашей дочери.              Они оба знают, что единственный достойный женат. *** Конец февраля 1825 года       Екатерина прикрыла глаза, вдыхая полной грудью запах церковных свечей: горьковатый аромат ладана уносил куда-то в таинственные сны и райские сады, и оттого стоять второй час службы было невыносимо тяжело: свеча в тонких пальчиках плавилась от теплоты кожи, голова шла кругом, а ноги занемели от отсутствия хоть какого-то движения.       Церковь. Отныне ее единственное убежище.       На краю столицы, старая и обветшалая, но все еще принимающая в своих стенах всех нуждающихся в помощи Творца. Катерина глядела на лицо Богородицы, вознесся к ней свою единственную молитву.       В ее движениях — мягкость и слабость, в ее словах — всепрощение и жертва, в ее красоте — доброта и милосердие, но в глазах таится раскаяние за совершенный грех.       Она не Мария Магдалина.       И Александре Федоровне стоило бы ее понять. Потому что муж ее не проповедник и примерный семьянин, он сущий дьявол, совративший Катерину.       Русская демонесса вкусила запретный плод, и более расставаться с ним не хотела.       Братья были оставлены где-то возле иконы Николая Чудотворца (как иронично), мать с отцом беседовали со своими знакомыми, а сама Броницкая осталась возле Богородицы, считая, что только она может ее понять.       Когда позади раздался тихий стук каблуков сапог, Броницкой показалось будто бы выражение лица женщины на иконе изменилось: улыбка стала более мягкой и нежной, а несуществующая складка меж бровей разгладилась.

Это я — иду.

Это мой неумелый язык любви.

Господи, благослови.

И я ходил в ад, но не вечно же жить в аду.

Я иду к тебе.

Я иду.

      Кто-то позади сжал ее ладонь своими холодными длинными пальцами, пряча их переплетенные руки в складках ее платья, и Катерина громко выдохнула: она думала, он не успеет прибыть на службу. Вся его семья тоже была в церкви и, дабы сохранить их тайну, Николай, стараясь действовать незаметно, потребовал не оборачиваться.       — За какие грехи я вынуждена расплачиваться? — тихо-тихо прошептала рыжая, в ответ сжимая ладонь Николая и стараясь согреть ее своим теплом, — вы совсем позабыли о своей Катерине.       — Вы знаете, это не так. Я и сам страдаю от этой разлуки, — произнес он, опаляя холодным дыханием затылок любовницы.       — Вы противный лжец, — отрезала она, по-детски обвиняя мужчину во всех смертных грехах, — Ваша жена рожает одного ребенка за другим, вы проводите с ней каждую ночь и каждую минуту, а я даже обернуться и посмотреть на вас не могу. Почему вы так наказываете меня? Чем я провинилась перед вами?       — Если Бог послал нам с вами этой испытание, то выдержите его с честью, — Броницкая не приняла ответа, в гневе стараясь выдернуть руку, но Николай переплел их пальцы. — Будьте покорны воле Творца.       Она чувствовала спиной его холодный взгляд и пыталась предугадать, в каком он нынче мундире, растрепаны ли как всегда волосы, глаза зимние потемнели от гнева после ее слов или растаяли при виде возлюбленной?       — Бог послал? Нет, Николай Павлович, вы не правы. Вас мне никто не посылал и не давал. Какой бы силой не обладал Творец, Он не сможет вас у меня отобрать. Потому что Он не давал, — Катерина хотела выразиться иначе, намного грубее, но увы и ах. Великий Князь не слышно фыркнул, тоже вглядываясь в лицо святой. Все происходящее начинало чертовски напрягать. И так скрывать от Александры Федоровны не просто фаворитку, а настоящую любовницу, завладевшую сердцем, было тяжело, а когда она перед ликом святых начинала вести такие речи, Николай всерьез начинал беспокоиться об их будущем, — Потому что за те секунды, когда я с вами разговаривала, за те мгновения, когда была в ваших руках, за каждое слово в ваших письмах, я выплакала тысячи слез и вышептала тысячи молитв. Я вас вымолила. И если ваша любовь ко мне это всего лишь происки Дьявола или лукавство Бога, то жизнь моя напрасна и несчастна. Бог не сможет забрать у меня то, чего Он не дал.       — Катерина Ефимовна, мне бы хотелось забрать у вас хотя бы частичку той боли, что вы вынуждены испытывать из-за меня, — Николай любовно поглаживал большим пальцем нежную молочную кожу, ожидая, что любовница смилуется и проявит нежность в ответ.              Но рыжая продолжала внимательно глядеть на умиротворенное лицо Богородицы, чувствуя, как тонкое холодное лезвие входит в грудь.       — Николай Павлович, моих страданий вам не дано понять — как бы я вам их не выражала, вы все равно продолжаете общаться с женой.       Когда пальцы Великого Князя разжались и сам он захотел покинуть общество рыжей, фантомная боль в грудине сделалась еще сильнее.       — Не уходите, прошу вас, — взмолилась Катерина, чувствуя, как соленые слезы упали на губы, — в стенах церкви мне более нет спасения.       — Ваши слезы нам не помогут, — теплая ладонь Николая скользнула чуть выше, сжав тонкое запястье, украшенное золотым браслетом.       Его подарком.              — Ходит молва, что Мария Федоровна желает выдать меня за Милорадовича. Говорят, что наш государь будет счастлив подобному союзу.              — Я поговорю с братом, — обещание любовника не вселило уверенности.       — Конечно, поговорите, и Александр Павлович спасет меня из лап графа, позволит нам с вами обвенчаться и я рожу вам пятерых прекрасных мальчиков, — сарказм Катерины для князя оказался губительным: он поджал губы, радуясь, что любовница не видит его недовольного лица, и не нашел, что ответить, — сами верите в это? Когда-нибудь мой брак должен был случиться, я должна быть рада, что избранником моим станет именно Милорадович и стоит быть покорной ныне своему будущему супругу.              — Я же сказал, Катерина Ефимовна, — Николай сильнее сжал маленькую ладонь в своих руках, — вам нечего бояться: с графом помолвки не будет. Я даю вам свое слово.       — Ах, ваше слово, — на лице рыжей появилась печальная улыбка, — Тогда получите и мое: если я вступлю в брак, то не нарушу более Закона Божьего. Быть может, нам не размыкать счастливых рук?       Длинные пальцы исчезли, ощущение крыльев за спиной тоже, раздался громкий цокот его сапогов и Катерина, вжимая ногти в ладонь со всей силой, до того, что на нежной коже появлялись следы, пыталась поверить в то, что Великий Князь действительно был здесь и ей это не привиделось.