Не сойти с ума

Каждая городская вещь удивляет Чхве Хана, как деревенщину, до неприличия. Возможно, следовало для начала выгулять его в Вестерне, провести пару экскурсий по нормальному, современному миру. Хотя, может быть, это того и стоит. В этом и смысл, не так ли? Но… — Нам пора вернуться в поместье, — когда-нибудь это нужно сделать. С одной стороны, я не хочу. Это детское, глупое «не хочу», которое можно оправдать чем угодно, той же болячкой. В столице поместье всего одно, в отличие от Вестерна. И в этом одном сейчас должен быть Басен. С другой стороны, важно и то, в каком он состоянии. Личная встреча нам не грозит. Но вот мысли — о, мысли, мысли, мысли. Они расцветут на удобренной почве. … С третьей стороны, у меня есть панк. А выбора большого нет. Хм. Все свелось опять к этому. Я опять слишком много думаю. А мне не нужно. Да и нельзя. Нужно просто делать, многое делать, если я чего-то хочу. А если не хочу, можно ничего и не делать. Можно просто… просто медленно умирать под горой трупов. Сдаться, так и не придушив мудака. Звучит… Звучит. Поет, кричит, ис-те-ри-ка. Гарь щекочет ноздри. Все правильно, да. Я опять задумался. Спасибо. — Приветствуем молодого мастера… Я перестаю слушать. Обступили, как бешеного пса, и ведут только туда, куда надо и можно. Ну и пусть. Как будто я хочу пересекаться с кем-то без надобности. Пусть лучше меня аккурат доставят до комнаты, никуда не сворачивая, и буду таков. Однако. Эй. Стоять. — Остаешься со мной, — я ловлю панка за руку. Его почти утянуло в водоворот слуг. А они еще, сволочи, все костюмами сливаются. Гляди — приняли за своего. И правда стоит купить ему что-нибудь. Не дело. — Рон, вино. И чтобы завтра он был при полном параде. — Будут ли еще указания? — старик вырастает из теней. По стене, между людей, по полу. Вечно следует, вечно рядом. Хах. — Остальное на твое усмотрение. И вновь привычная картина. Я, панк напротив, между нами столик, на столике пару бутылок и бокалы. Чудно. Я вдыхаю запаха полные легкие. Панк тем временем уже почти профессионально разливает по бокалам. Еще немного, и в бармены сгодится. Или трюки какие-нибудь для эффектности начнет делать. Хотя это абсолютно ни к чему. М-м-м. Прекрасно. Это, наверное, нулевых годов розлив. Какая блажь, ей Богу. Выпить век за пару бокалов… Да. Именно такова на вкус непозволительная роскошь. — Не нужно было… — а? О чем это он? Кто вообще отвлекает от вина по пустякам? Панк выглядит искренне смущенным. Но и как будто не против, этот довольный блеск в глазах ни с чем не спутать. А. Ясно. Вот чего это он. Следовало заняться этим раньше. Действительно не пристало ему в обносках ходить. Хотя будет оскорблением называть обносками форму слуг, учитывая то, в чем панк ходил раньше… — Что, по-твоему, у Хенитьюзов средств не найдется на нормальную одежку? Не позорь себя и графа. Интересно, сколько раз нужно будет повторить, чтобы он запомнил? Хенитьюз — дьявольские богачи. Возможно, предки и впрямь сделку заключили с Дьяволом или что-то в этом роде, чтобы получить виноградники, а вместе с ними реки золота. Вино — красное золото. По ценности таково же. Вероятно, один этот бокал стоит сотен жизней каких-нибудь простолюдин. И сейчас, и на войне, но просто по-разному. На войне жизни уже ничьи не ценятся, а вот за хороший градус и оружие сложить можно иногда. Деньги и грамма его не стоят. Чем хороша блестяшка, если не спасет ни от пули, ни от меча, ни от самого себя? Совсем скоро Эти — мешки, набитые деньгами и самомнением, — сольются с обычными людьми. Они будут звенеть, привлекать внимание, звать всем своим видом смерть. Так зачем нужны деньги вовсе? Лучше обменять их на что-нибудь полезное, пока не поздно. Хм. — А Вы? А я? Я выпью его залпом. За дьявольских богачей и красное золото. Бокал красного золота за красное золото! Красное золото — и алая, алая кровь… — Вас «позорит» это? А разве должно? — Мне — все равно. Но… … Этот панк. Ха-ха. — Мне нужно сказать, что я хочу увидеть тебя наряженным, чтобы ты согласился, или что? — я откровенно смеюсь. Бред собачий. Да и может ли собака, хоть и в бреду, лаять против воли хозяина? Но, кхм, пожалуй, панк не настолько провинился, чтобы мучить его моим сумасшедшим хрипением. Так что пора остановить этот глупый смех. — Тебе и так нормально. Шелк идет только Этим. Иначе я превращу единственного настоящего живого в искусственного мертвеца. Мне оно нужно, а, панк? Тебя нельзя попусту растрачивать. Ты уникально ценный… ресурс? человек? Воспринимать людей людьми сложно. Сложнее, чем можно подумать. Чем мог подумать я. — Но ты сливаешься со слугами. Это проблемно, — честно говоря, панку уж лучше бы даже ходить в тех лохмотьях, в которых пришел. Ему больше пойдет. Просто потому, что это что-то его, ему соответствующее. Хотя, судя по тому, как он распивает вино в моей неблагоприятной компании и никуда не рвется… …Что вполне справедливо, между прочим… …От образа отчаянного оборванца панк отдаляется все больше и больше. Может быть, шелк пойдет теперь и ему. Ведь герою шел же… Да нет. Не шел, в общем-то. Модельеры ничего не смыслили. Но я не хочу и не должен об этом думать. Все. Хватит. Здесь останавливаемся. Пора вернуться в реальность. В реальность, где… панк старательно отводит взгляд?.. Настолько неловко? Похоже, повторить про богатства графа придется еще множество раз. — Ну-ка, подъем, — тьфу. Кресло скрипит. Нет, не скрипит, хрустит? Да, это слово лучше подойдет: оно суше звучит. — Идем на рынок. Можно погнаться за двумя звездами и словить обе. Кто запретил? Кто сказал, что до звезд не дотянуться? — Не смотри так, не за этим, за этим Рон ушел. За одеждой ушел старик. А мы идем заниматься забавной штукой. Золотой перезвон. Золотой перезвон, имеющий практическую пользу… полученную из денег, что скоро не будут нести пользы никакой. Но для начала нужно зайти за пространственными мешками. В руках всего не унести. … О. Да. В этом и смысл. У него глаза блестят. Или это так причудливо отражаются разноцветные фонари? Как только торговцы не привлекают всяких к своей лавке. — Хочешь что-то? — а панк хочет, всем бессознательным естеством, по нему видно. — Не смею, — и вот ведь улыбается. А за этой невинной улыбочкой улыбается вдвойне, по-другому, самодовольно и нагло. Неужто думает, что не вижу? Он на ладони, прячется за пальцами, а думает, что от взгляда. Это не работает. — Подержи-ка, — я всовываю панку в руки бутылку, захваченную перед выходом, и подхожу к лавке. И что ему пригляделось, интересно? — Это? Молчит. Молчит и не смотрит. Значит, это. Зачем ему эта бесполезная побрякушка? Подделка к тому же. Нормальную ювелирку вот так не стали бы продавать. Да даже выставлять на внешнюю витрину роскошного магазина. Тем более в этом районе. — Сколько? — старичок дрожащими руками показывает четверку. Нет, он то точно не мастер. А если и мастер, то никуда давно не годится. Ему и серебряника хватит. — За крашеное стекло больше не дам. Вот так. Сразу отступает. Боится, глазами просит быть потише. Ну-ну. Живи. Но впредь и не думай обмануть тех, кто выглядит богато. Они разбираются в этом лучше твоего. Тц. — Держи, — я бросаю, не глядя, кулон панку. И зачем только? Мешать же будет. Неудобно. И непрактично. И недостаточно дорого. — Если хотел обвешать себя чем-то, то напросился бы, пока в центре были. Здесь ничего стоящего не найдешь. — Я уже нашел, — он улыбается и жмет стекляшку к груди, как ребенок. Это? Ценное? Стоящее? Хоть сколько-то? Это простое стекло. Даже не рубин. Разве стоит оно хоть что-то? Хоть сейчас, хоть потом? Но, может быть, оно и стоит… Я отдал за это деньги. Панк порадовался. Обмен шел на это, а не на побрякушку. Вероятно, так; да. Тогда, так же вероятно, оно того стоит. Но мы сюда не за этим. — Твоя задача — заполнить мешочек мясом, хлебом и солью, — я снимаю с пояса пространственную сумку. В ней же на дне несколько золотых. — Все в своих упаковках, не смей смешивать, а то испортится, понял? Панк кивает. Дрессированный пес. Молодец, «хороший мальчик» — такой ждешь похвалы? Ха-ха. Не смеши. — А Вы? Беспокоится. Но о том ли, что я остаюсь без охраны и безопасно ли это для меня или окружающих, или о том, что его одного нагрузят работой? Несправедливость — самое жгучее, обидное чувство. Я знаю, не беспокойся. — Со мной всегда Рон, — где-то тут, в тенях, он всегда там, во всех одновременно. — А в том, за чем я пойду, ты не разбираешься. Пространственные сумки — дело тонкое. К тому же если я хочу уложиться в десять миллионов, то мне нужно точно распределить их на мешочки, а мешочки по размерам и цене, и оставить столько, чтобы заполнить продуктами все. Сохранять баланс, то есть. Я и сам в этом не то чтобы хорош. Но будет ли полезен в этом хоть немного простолюдин, что только и знает, что рубить с плеча? … Улыбки, улыбки, улыбки и духота. Торговцы воистину овладели искусством раздражать до невозможности. Я стряхиваю с себя Ее белую холодную руку. Панк рядом. Так что тебе еще надо? Итак. Итак, теперь у меня есть куча всяких полезных мелочей, немного соли, мяса и хлеба. Это не то, что ожидаешь увидеть в пространственной сумке молодого мастера. Особенно избалованного и сумасшедшего. Особенно в таких количествах. Тем не менее. Деньги не имеют значения. Пища и алкоголь — да. К счастью, о втором, в общем-то, заботиться не сильно стоит. Он не нужен для выживания, по крайней мере. А еще я планирую добраться до мудака раньше, чем закончится вино в графских гротах. Прекрасно. Одной проблемой меньше. Но… Неужели нам совсем больше нечего делать в городе? Пора возвращаться в поместье? Да. Пожалуй, пора. Как минимум следует позаботиться наконец о волчонке, повешенном на бабочку. Нянька из него никакущая. Он вояка, а не отец. Семьи-то у него нет до сих пор. Он и не умеет в нее играть. …Ну а если умеет, то, что ж, им обоим это на руку, а мне на незначительное удивление. Даже развлечение. И удовлетворение. Прекрасно, если эти двое не будут постоянно мелькать перед глазами. Было бы еще прекраснее, если бы от всех Живых можно было избавиться так же просто. Но, хей, нет. Я не думал об этом в эту сторону. Думаешь, я действительно желал бы зла, пусть даже Живому, Басену? Думаешь, я желал бы избавиться от него? Смерти? Очередной? От моих рук? Когда последствия прошлой так бьют по сознанию и без того? Я не предполагал. Попросту забыл. Да и о времени ли думать, когда тебя выворачивает наизнанку то от простых мыслей, то и вовсе без причины? Да и мог бы я заметить странное поведение городского охранника по-другому? Откуда мне было знать, что он подставной и ждет лишь того, чтобы пропустить маргиналов с бомбами за стены? Откуда мне было знать, что панк настолько значил даже в самом начале? Это бред. Полнейший бред. Это и не панк. Но это и не панк! И не герой на самом деле. Герой не стал бы так радостно улыбаться, зная, что произошло совсем недавно. Панк не стал бы улыбаться мне, таскаться с камнем только потому, что он куплен мой и потому что он красный. Это… …Это Хан. Чхве Хан. Именно. Ха-ха.