Четыре королевы

Фертина поправила свои кудряшки и отложила таблицу в сторону, это как будто послужило сигналом для остальных — Марина кинула листок на стол, а Айя посмотрела на меня. Сидели мы вот таким образом:     

     М        Н          Ф     А

Мне пришлось повернуть голову направо, чтобы оценить её мимику. Как всегда «её мимика» молчала, только пальцы украдкой коснулись длинных волос и снова прижали распечатку к коленям. Последние лучи закатного солнца скрылись за крышей училища, в комнате стало темно, но я решила пока не включать свет. — Разрешите, я начну, — Фертина, сидевшая напротив, благосклонно кивнула, и я продолжила, — в прошлом январе, то есть больше полутора лет назад, я, вымотанная новогодними  «Щелкунчиками», заперлась здесь с книжками и вином, чтобы хоть как-то восстановить силы. Джеймс знал о моих причудах, поэтому заранее договорился с приятелем о совместном путешествии, трёхдневном, в кемпинг в горах. Погода была отвратительная. Заморозки чередовались с оттепелями, это предположительно вызвало оползень, который накрыл кемпинг. В кемпинге было достаточно много туристов, некоторые, в основном те, кто жил в палатках, — выжили, потому что палатки как бы поплыли над слоем грязи и снега. Так мне объяснила следователь. Все, кто жил в домиках, погибли. Палатка Джеймса, судя по фото из соцсетей, стояла в группе палаток, жители которых как раз спаслись. Его тело не было найдено, правда, как и тела ещё шестнадцати пропавших. После трагедии обнаружилась странность — трекер Джеймса начал двигаться, он удалился от кемпинга на километр в сторону шоссе, которое проходит за горным кряжем, и потом отключился. Это наталкивает на определённые мысли. Первая — Джеймс мог выжить и использовать оползень, как повод, чтобы исчезнуть, своеобразное социальное самоубийство… — Вряд ли, — начала Фертина, но я жестом остановила её. — Погоди, дай я договорю. Ещё вариант — он был травмирован, в шоке или тому подобное, отошёл от кемпинга и погиб где-то недалеко от шоссе в горах. Это маловероятно. Местность обыскивали. Более приемлемый вариант, я считаю, с неким третьим лицом, которое зачем-то взяло личные вещи Джеймса, затем, обнаружив трекер, избавилось от него. В этом случае возникает вопрос: если не было злого умысла, то почему этот свидетель не остался на месте трагедии, чтобы, если не помочь спасать, то хотя бы указать места гибели туристов? Выжившие так и поступили. По их показаниям никто не уходил из лагеря, чтобы через некоторое время вернуться, то есть они вне подозрений. Значит, кто-то, связанный с Джеймсом, покинул место трагедии. Тайно покинул. Теперь сопоставим два факта: палатки, среди которых была и палатка Джеймса, остались на поверхности, его же палатка пропала, как и остальные его вещи. Окружавшие его туристы выжили, сам он пропал. Это подтверждает наличие злого умысла. Либо со стороны самого Джеймса, либо со стороны третьего лица. Итак, с большой долей вероятности  мы можем предположить наличие преступления, либо против Джеймса, либо Джеймсом против… Хм… Получается против меня. — Бред, — устало выдохнула Фертина. — Шиза, — покивала Марина. Айя неожиданно меня поддержала: — По-моему, логично. — Ты, это, Хиногава, — бросив презрительный взгляд, возразила ей Марина, — тут логика больная, характерная для расстройств шизофренического спектра. — Ты имеешь в виду бред сверхценных идей? — спросила Фертина. — Ну да. — Стойте. Вы меня считаете тупой. Даже здесь это написано, — Айя ткнула пальцем в листок, лежащий у неё на коленях. — Но я просто интроверт. Жертва своей родной культуры, которая мечтала танцевать. Я услышала, Фертина де Цембрэ, что вы сказали, что Джеймс не был склонен к самоубийству. Это не так. Это позволяет думать, что вы не знали некоторых его качеств. — Он был нервным, конечно, но очень жизнелюбивым, — Фертина явно была возмущена. Я тоже не припоминала, чтобы Джеймс проявлял суицидальные наклонности. — Кстати, ты не права, — вдруг согласилась Марина. Фертина замерла. — Марина, я тоже не думаю… — Погоди, дай объяснить, Нимука. Это моя специальность. Ты упустила важный фактор в своей таблице, я бы выделила гормоны, на которых были основаны отношения Джеймса с нами. Например, Фертина — это окситоцин. Гормон социального взаимодействия и верности, поэтому ваш брак и продлился так долго. Со мной перевешивал тестостерон и серотонин, Джеймс драл меня по три раза на дню. Теперь, Айя, скажи, в начале ваших отношений у вас было много секса, потом он стал редким и менее ярким. Я первый раз в жизни увидела, как может покраснеть фригидная азиатка, если её заденут за живое. Цвет лица Айи стал напоминать спелый редис. — Да, его интерес ко мне затухал, — промямлила она. — Вот. Я права, — гордо вскинулась Марина, — остаётся Нимука. Ты — эндорфин. У вас все было относительно ровно и очень приятно. — Ну. Типа. Да. — К чему ты ведёшь? — нервно спросила Фертина. — Всё просто. Отношения с тобой и Нимукой у Джеймса строились на базе спокойствия, доверия и стабильности. Это снижало его агонистический потенциал. Со мной он очень любил риск. Думаю, с Айей его периодически съедала депрессия. — Я думала, это после развода… — Айя явно была расстроена, — я его всячески поддерживала… — Ты не виновата, успокойся, — Марина тускло улыбнулась. — Его фетиш был азиатские балерины. Я даже ревновала. А ты идеальный вариант. — Итак, все же к чему мы пришли, — в голосе Фертины прозвучали профессорские нотки. — К тому, что если шиза Нимуки подсказывает ей верно, то Джеймс мог сбежать. Мне эта своеобразная поддержка Марины и Айи спутала карты. Я была настроена доказывать версию убийства. Растерявшись, я начала перебирать аргументы «за» и «против» и натолкнулась на мысль, спрятанную где-то далеко на задворках сознания. — Слушайте. Стойте, — я привлекла их внимание и продолжила, — значит, одна из нас, скорее всего его сообщница. Глаза Айи чуть не вывалились из орбит, когда она осознала, на что я намекаю. — А почему не кто-то ещё? — задала резонный вопрос Марина. — Нет, — возразила Фертина, — в этой линии вероятностей, такой Химеры существовать не может. Я запуталась. При чем тут Химера? Обстановку разрядила Марина. Она захохотала истерично восклицая: — Ха, с титьками! С жопой! Гениальная! Хозяйственная! Образованная! Балерина! С телом ребёнка! С разумом богини! Сосёт, как пылесос! Даёт, как течная сука! С ней и поговорить можно! Драть вас в рот, девчули! Такой бляди-аристократки просто не существует! Марина и Фертина сцепили пальцы и ржали, как полоумные. — Должно быть, они намекают, — прошептала Айя склонившись ко мне, — что любая женщина, после нас показалась бы Джеймсу абсолютно скучной. — Ты права, Хиногава, — несмотря на дикий хохот, Марина все прекрасно слышала, — признаться, такой красотки как ты, я не встречала, настоящая мечта педофила. Ха. После нас Джеймс мог перекинуться только на мужчин. Хаха. Как, Нимука, у тебя есть на примете подозрительные педики? Они с Фертиной снова заржали. — Пойдём, приготовим чай, — предложила я Айе. — Пойдём. Она послушно выполнила мои инструкции, собирая разнообразную снедь на сервировочный столик, я же только щёлкнула кнопочкой на электрической чайнике. — Послушай, Нимука, — Айя подкралась незаметно, пока я наблюдала за тем, как мелкие пузырьки образовались на поверхности стёклышка, через которое определялся уровень воды в чайнике. — Почему ты меня не любишь? — Я тебя?! Хаха. Почему ты решила? Хотя глупо отрицать… — Когда меня взяли в труппу, ты уже была примой. И заслуженно. Я в тебя прямо влюбилась. И ты была дружелюбной. А потом. Покопавшись в собственных эмоциях, я решила, что не помню точно, но вероятно, причина в ревности. И ответила честно. — Ты права, я — манипулятор. И я видела, как общение с Джеймсом подняло тебя над серой массой. Он был лучшим. Это было понятно даже при беглом взгляде. Я, наверное, представляла как могу стать лучше при его участии. — Ты и так была лучшей. Всегда. — Мне этого мало. Видишь ли, я стала последней женой Джеймса. Что-то неприятное зашевелилось у меня в груди, и я замолчала. — Скажи, Айя, ты общалась с Джеймсом после расставания? — Да. Сначала вынужденно. Всё-таки идея шоу была его. Он лихо все представил продюсерам. И понеслось. Потом мы общались. Я приходила к нему несколько раз и пыталась соблазнить. Или как-то так. Говорила, что Марина может не бояться. Айя опасливо замолкла, потому что мимо нас проскользнула Марина. Видимо, в туалет. — Я бы никогда не допустила такого. Думаю, Марина тем более. — Ты же знаешь, я скрытная. Никто бы не узнал. Он каждый раз уходил расстроенный. Однажды он сказал, что никогда не считал гебефилию возбуждающей. Я не поняла, что это значит. В моей голове всплыли знакомые термины из учебника психологии. Да, я пыталась чему-то учиться. Чему-то полезному и объективному, но работа съедала все мои попытки с потрохами… — Гебефилия — это болезненная тяга к подросткам, Айя. — Почему? Я же — взрослая женщина. — Так вот, что заставило Джеймса от тебя уйти. Тихо подкравшаяся Марина обняла сзади Айю — Ты — наш девственный цветочек в букете сорванных Джеймсом царских бутонов. Айя, ну сама подумай. Ты выглядишь, как одиннадцатилетняя девочка, — Марина бесцеремонно ощупала грудь сжавшейся от страха Хиногавы. — Скажи, зачем тебе бюстгальтер? — Чтобы не выглядеть распущенной. Муж говорит, что это хорошо, что ко мне не будут приставать. — Кстати, у вас бывает секс? — Ну, иногда, — Айя сникла. — Хм, это стоит обсудить. Пошли пить чай и перемывать косточки нашим близким.