Серый, волк и птица

Меж тем мысли Разумовского были примерно такими же, поэтому успев лишь немного постоять под душем, он хитро улыбнулся, выглядывая из ванной и увидев Олега, позвал: — Олежа? — Серый? Волков окинул его горящим взглядом. — У меня в волосах тесто! — пожаловался Сергей, хотя красноречивый румянец на скулах говорил об истинной цели. — Помочь? — лукаво поинтересовался Олег. — Ага! — сверкнул улыбкой Сережа. Олег мягко фыркнул, проходя за порог ванной комнаты. — Пойдём, уберем тесто из твоих волос. Довольный рыжий подошёл к душу, включая на полную, причем шланг почему-то не висел, а лежал на полу. Струя воды щедро окатила немаленькое пространство. — Сереж, — протянул то ли весело, то ли чуть укоризненно промокший в одежде Волков. Он поднял норовивший ускакать шланг и направил воду на голову Разумовскому, предварительно отрегулировав температуру. Гений взвизгнул, рассмеялся и закашлялся, подавившись попавшей в рот водой. — Осторожнее, — мягко сказал Олег, потянувшись за шампунем на полке и, выдавив его, начал осторожно массировать рыжую голову. Сережа лишь довольно жмурился, стараясь, чтобы пена не попала в глаза. Действия Волкова были приятны, а его забота — особенно. Олег осторожно распределил шампунь по всей голове Разумовского, после чего вновь включил воду и промыл каждую прядь. Теплая вода с мыльной пеной текла с его головы по шее и ниже, и Олег мягко проследил этот путь своей рукой. Эти прикосновения заводили и без того неспокойного Разумовского, и он неосознанно льнул к ним. Олег намылил руки и провел по шее Сережи, затем руки скользнули по его спине. Волков ткнулся носом в чужую шею, словно пытаясь за ароматом какого-то лавандового мыла различить естественный запах Разумовского. Сергей же едва не мурлыкал от ласки, потом повернул голову к Олегу, целуя и делясь спокойной нежностью. Волков ответил на поцелуй мягко и осторожно, продолжая неторопливо гладить тело Разумовского. Его руки скользнули по его груди, едва задев на мгновенье соски. Тихое Сережино «Ах…» было реакцией на касание к чувствительной зоне. Волков усмехнулся, удерживая вздрогнувшего от ласки Разумовского, чтобы тот не упал, и повторил свою манипуляцию руками несколько раз. Промелькнула мысль снять с себя одежду, но исчезла от чужого стона. Сережа стонал и выгибался в его руках, сначала тихо, потом стоны становились громче и даже требовательнее. Олег оторвался от Сережи, чтобы наконец снять с себя неприятно липнувшую к телу одежду. Разумовский недоумевающе оглянулся, не понимая, почему его оставили, однако, увидев причину, ненадолго залип, любуясь подтянутой мускулистой фигурой Волкова. Олег почти моментально снял с себя одежду и вернулся к Сереже. Он снова взял мыло в руки и мыльными руками помассировал чужие шею, плечи и спину, лишь после этого вернувшись к ласкам груди Сережи. Он осторожно сжал пальцами оба соска и слегка потянул. Раскрасневшийся Разумовский всхлипнул, его бедра резко двигались, пытаясь найти, обо что потереться. Хотелось больше, сильнее, ярче… Олег и сам простонал, когда Сережа откинулся и уперся в его достоинство. Одна из рук Волкова перестала терзать соски Разумовского и передвинулась к члену Сережи, чтобы плотно обхватить тот, но дразняще медленно провести по всей длине. Возбужденному Разумовскому такой медленный темп показался неудобным, он всегда был нетерпелив, вот и сейчас, он попытался ускорить процесс, быстрее двигаясь в руке Олега. Волков не стал его дразнить слишком долго и тоже ускорился, сам неосознанно потираясь своим возбуждением о бёдра Серёжи. Ощущение чужого желания, касающегося кожи, лишь больше распаляло собственный жар, и продержаться долго рыжий не мог. Чувствуя рукой, как Серёжа кончает, Олег простонал с ним в унисон. Волков осторожно придерживал одной рукой Серёжу, чтобы тот успел прийти в себя и не упал, а вторую руку положил на свой собственный член. Разумовский же улыбнулся, расслабленно повисая на руке Волкова, но потом быстро отцепился от него, опускаясь на колени в недвусмысленном предложении. Олег отвёл свою руку, чтобы не мешать. Сережа устроился поудобнее и несколько мгновений просто изучал красивый перевитый венками член перед собой. Потом погладил, проведя по всей длине, задержавшись на чувствительной головке. Олег нетерпеливо простонал, но как-либо торопить Разумовского не стал. Стон рыжему явно понравился, поэтому, желая услышать ещё что-то такое же, он наконец коснулся горячей плоти языком, обводя по кругу маленькую дырочку, слизывая смазку. Затем, удовлетворившись реакцией, немного хищно облизнулся, не поднимая головы, и обхватил член губами, медленно впуская все глубже. Олег издал громкий горловой стон, едва удерживая себя от движений. Напряжённые ноги чуть дрожали, опоры особо не было, и Волков действительно опасался, что он может упасть прямо в душевой кабине. Взгляд из-под полуопущенных ресниц — лишь миг созерцания. И довольный стон возбуждения, вибрацией прошедшийся по члену Олега. Олег прикусил губу, но не удержал шокированного стона от неожиданной приятной вибрации, которая прошлась по его члену, отправляя его в оргазм. Волков всерьёз подозревал, что тот специально пользовался этой хитростью из раза в раз, но не то, чтобы он был слишком против. Олег притянул Серёжу вверх и благодарно поцеловал. Тот отвечал на поцелуй, немного неуверенно, но постепенно все больше ластясь и словно заново изучая. Глаза рыжего были прикрыты, а одна рука поглаживала собственный вновь стоящий член. Волков удивлённо вскинул брови, заметив движения Серёжи, но, разорвав поцелуй, сполз на пол, точно также, как Разумовский до этого. Полноценный секс в душе — явно не самое удобное занятие, поэтому придётся ограничиться этим. Но сейчас, когда страсть поутихла, Олег, хитро усмехнувшись, решил немного помучить рыжеволосого. Он неторопливо облизывал чужой член, одной рукой помогая себе и изредка массируя чужие яйца, а вторая его рука скользнула сзади Разумовского, между бёдер, не проникая пальцами, но дразня. Рыжий стонал, запрокинув голову, и иногда его бедра дергались, но потом замирали, лишь дрожа от ощущений. Олег неторопливо продолжал свои действия, стараясь быть осторожным, чтобы чуть более чувствительный после предыдущего оргазма Серёжа чувствовал себя хорошо. Но он по-прежнему был слишком медленным. — Олежа… — голос был низким и немного хриплым. И нет, это была не привычная для Разумовского мольба, скорее просьба с нотками приказа. Волкова словно молнией прошибло. Он тихо простонал на чужом члене, но ускорился лишь немного. И сам начал чувствовать, как от происходящего заинтересованно дёргается его пока полувставший член. Рыжий попробовал ускориться самостоятельно, не в силах терпеть таких издевательств. Волков чуть не подавился, но успел удержать того за бёдра от дополнительных движений. В этот раз к намёку он отнёсся с большим вниманием, ускорившись и старательно всасывая щёки для большего трения. Громкий стон был ему благодарностью. А одного взгляда сквозь закрывающие лицо мокрые рыжие пряди было достаточно, чтобы прийти к краю. Тихо вскрикнув, рыжий излился в рот Олега и обессиленно сполз по стеночке душевой. Олег поцеловал рыжеволосого в макушку и поднялся, чтобы выключить наконец упавшую куда-то в сторону и разбрызгивающую повсюду воду лейку душевой. — Да уж, надо будет в следующий раз лучше следить за этим, — хмыкнул негромко Волков и произнёс хриплым голосом. — Сколько воды-то истратили впустую. Сергей рассмеялся: — Олежа, я миллиардер, а это значит, что хотя бы воду мне не отключат! — А как же природа? — хмыкнул Олег. — Тебе ее не жалко, что ли? Было видно, что он не был серьезен в своём укоре. Природа была, конечно, важна, но с тем, что сегодня они потратили кучу воды, ничего не поделаешь. Он протянул руку Серёже, помогая тому встать, и сжал в объятиях прежде, чем чуть ударить по пятой точке. — Иди одевайся, ходячее соблазнение, — фыркнул Олег, отворачиваясь. — Только рубашку пока не надевай, нужно твой синяк намазать. Разумовский возмущённо фыркнул, но подчинился — ему и самому сейчас хотелось на пару минут побыть одному, а точнее — задать пару вопросов Ворону. Олег вздохнул и, положив руку на собственный член, быстро привёл себя к оргазму. Двух заходов за столь короткое время у них не было. И кое-что настораживало Волкова, но он впервые в жизни решил плыть по течению. Он смыл с себя свою сперму и, укутавшись в полотенце, вышел, бросив свою мокрую одежду в стиралку. Нужно было взять одежду и самому одеться, потому что прошлая была вся мокрой и в разводах от намокшей и прилипшей муки…

***

В это время Разумовский с любопытством смотрел на лениво отмахивавшегося от его вопросов Ворона. — Ну не вредничай, то, что тебе понравилось это я и так вижу! — с улыбкой Сергей потрепал кончик одного из разложенных во все пространство кровати крыльев. — А что же ты тогда хочешь услышать? — таким расслабленным и довольным Птица себя ещё никогда кажется не ощущал. — Напоминаю — у нашей рискованной затеи была определенная цель… — напомнил Сережа. — Отстань, Тряпка… — выдохнул все ещё находящийся в расслабленной эйфории после испытанного Птица. Раньше бы Серёжа обиделся, но сейчас, когда «Тряпка» было всего лишь личным прозвищем, не озвучиваемым даже при Олеге, лишь фыркнул. — Тогда я принимаю это за согласие, — объявил он. Ворон хотел бы отрицать, но зачем — ему и правда понравилось и он действительно хотел бы больше и дольше. Дело в том, что когда Сережа раздевался перед душем, он заметил вошедшего в комнату задумчивого Ворона и вытянул из него полную версию произошедшего вчера ночью. То, что Олег не против попробовать, хоть и пытается убедить Птицу, что тот этого не хочет, было понятно. Вот только — а как Ворон должен это понять? По одному недолгому поцелую? И вот тогда у Разумовского родился гениальный план…

***

— Ты издеваешься? — шипел тихо Птица. — Нет, с чего ты взял? — Сережа не понимал в чем проблема. — Да он меня узнает по любой мелочи и это будет конец даже условно нейтральному отношению! — пытался втолковать бестолковому человеку Ворон. — Не бойся, сначала я сам, а ты посмотришь, попробуешь повторить. И если что — мигом исчезнешь, как не было, — упрямо повторял Разумовский. — И с чего ты вообще взял, что мне это надо? — уже из чистой вредности ехидничал Птица. — Ну может быть потому, что я вижу, каким взглядом ты на него смотришь? — улыбнулся Сергей, понимая, что крепость пала. — Вздор! — фыркнул Ворон, но все же исчез в теле Разумовского и честно наблюдал за всем, что было дальше и когда выжатый оргазмом Сережа подтолкнул его, отдавая контроль, он не стал отказываться, постаравшись взять от ситуации все. Глаза — то, что чаще всего выдавало Ворона, было удивительно легко скрыть под челкой и ресницами, а командирские замашки — под жаждой. Да и Сережа как мог подсказывал, направлял, не давая наделать глупостей. Ощущения были в стократ сильнее, чем то, что испытывал Птица будучи не у руля.

***

— Я ему сразу говорил, что не ошибся, — пожал плечами Ворон, — но твой Олег упёрся, как баран: «Ты меня не знаешь, ты меня не хочешь, это все Сережа!» — передразнил он Волкова. — Тьфу! Как будто у меня собственного мнения и своих желаний нет! Это и правда обижало, но обычно Ворон на этом старался не зацикливаться. — Он просто тебя плохо знает, — успокаивающе погладил мягкое крыло Сережа. — Ты всегда был отдельной самостоятельной сущностью, даже когда я этого не понимал. Он поймет и примет тебя. — Посмотрим, — буркнул Птица, который не хотел думать о чем-то столь сложном, как чувства и отношения, в таком состоянии.