A terrible story: Extras

      Теплая капля прокатилась по нижней стороне предплечья и упала на мраморный пол. Тесно прижатая влажная ладонь огладила мягкий изгиб и медленно спустилась ниже, ощущая кожей нежный податливый бархат. Пальцы надавили чуть сильнее, погрузились глубоко внутрь, почти не встречая сопротивления, задавая форму. Вторая рука плавно нырнула в глубокую миску с горячей водой и вернулась на место, смачивая, уменьшая трение. Пальцы скользили бережно, аккуратно, оставляя блестящие от влаги следы прикосновений. Движения замедлились. Сынмин несколько раз надавил на педаль. Гончарный круг снова увеличил скорость. Он прижал пальцы к внутренней стенке, чувствуя как постепенно истончается слой глины, прикрыл глаза. — Извините, а вы стоите в очереди? — раздается из-за спины. — Нет, — Минхо только из вежливости немного поворачивает голову, не прекращая листать на экране смартфона документы, бегло сверяя печати и даты, — я жду свой кофе, извините. Отходит в сторону, чтобы не мешаться у кассы. — Спасибо, — худой парнишка в узких джинсах и белой футболке оверсайз, вытащив один наушник, делает заказ, — один айс-американо, пожалуйста. Да, с собой. Сынмин снова смочил руки и вернулся к горшку, аккуратно корректируя форму горлышка. Вольво стоит на пешеходном переходе. Минхо тарабанит пальцами по рулю и нетерпеливо поглядывает на светофор, отсчитывающий время. Он опаздывает, но этот перекресток слишком оживленный — неподалеку университет, и студенты текут сплошным потоком, совсем скоро начало занятий. Понемногу толпа редеет, таймер подходит к концу. Минхо уже почти давит на педаль газа, но на последних секундах на проезжую часть выскакивает парень в объемной красной худи и, быстро перебирая тонкими как спички ногами, мчится через дорогу. — Серьезно? — Минхо устало трет переносицу и не замечает, как парень вдруг озадаченно оборачивается назад, но, никого не обнаружив, продолжает бежать. Он провожает его сердитым взглядом и срывается с места, едва красное пятно оказывается на тротуаре. Это точно был он. Тот парень из будущего Минхо, которому каким-то чудом удастся его спасти. Вот только… почему их пути в прошлом пересекались так часто? Минхо выслеживает несколько отбившихся от стаи мертвецов. Путаный след приводит его под мост обмелевшего канала в одном из парков на окраине. Минхо поочередно разбирается с цзянши — сворачивает одному башку, отшвыривает в неглубокую воду второго, а третьего берет в захват, когда вдруг слышит поблизости чью-то беседу. Щебечет звонкий женский голос, изредка ему довольно лаконично отвечает низкий мужской. Голоса молодые и звучат сверху, будто пара идет по мосту. Минхо сжимает челюсти и старается закончить все быстрее и как можно тише. С одним из оставшихся мертвецов проблем не возникает, а вот тот, что упал в воду, никак не может подняться и только барахтается, расплескивая грязь. — Что это? Ты слышишь? — вдруг отчетливо спрашивает мужской голос. — О чем ты? — Мне показалось, там внизу… Минхо наступает на грудь последнему, наполовину погруженному в воду, и ломает ему шею ногой. Тварь затихает. Облегченно выдохнув, Минхо аккуратно выглядывает из-под моста и почти сразу замирает: пара стоит возле бетонной лестницы вниз, хрупкая девушка с каре все еще что-то лопочет, беззаботно озираясь по сторонам, а парень в худи с капюшоном склонил голову вниз и смотрит куда-то в направлении Минхо. Вслед за первым испугом приходит запоздалое понимание: он не может видеть его, под мостом слишком темно. — Сони, ну ты чего. Ужастиков насмотрелся? — Да… наверное, просто воображение разыгралось. Пойдем. Подглядывать в прошлое всегда считалось у тхэджагви дурным тоном. И то, что Сынмин вот так бесцеремонно вторгался в личную жизнь своего соратника, ему, разумеется, баллов не прибавляло. Будь у него иной способ остановить ту чертовщину, которая одну за другой отнимала жизни Минхо, он бы им воспользовался, но пока что выбирать не приходилось. Убедившись, что это действительно тот самый парень, и собрав всю доступную информацию о нем, оставалось только ждать случая, когда их пути в ближайшем будущем снова пересекутся. Сзади раздался тяжелый вздох. Сынмин открыл глаза и обернулся. Хенджин сидел возле входа в оранжерею, согнувшись почти пополам и удрученно уткнувшись лбом в ладони. Между ними существовала договоренность — не прерывать работу, если нет острой необходимости, поэтому если Хенджин случайно приходил не вовремя, как сейчас, ему оставалось только ждать. Сполоснув руки, Сынмин бесшумно подошел к нему и сел рядом, мягко коснувшись ладонью плеча. — Что-то произошло? Он вздрогнул. — Да, — тускло ответил он, не поднимая головы, — это опять случилось. — Минхо? Что с ним? — …он в порядке. Отделался парой царапин. Все было как в твоем видении, — Хенджин поднял голову и уставился перед собой. Он выглядел усталым. — Я сделал все точно так, как ты сказал, вытащил его… но на секунду мне показалось, будто я вижу, как в его горло вонзаются клыки. Его руки всегда были холодными. Сынмин сжал тонкие пальцы крепче. — Хенджин, я найду способ остановить это. Зацепка уже есть. — Знаю, ты ведь обещал мне, — темные глаза рассеянно блуждали по полу, — просто надеюсь, что будет еще не слишком поздно. Он встряхнул головой и потер ладонями лицо, будто опомнившись. — Черт, — Хенджин натянуто рассмеялся, — ха, мне позарез нужно отвлечься. Прямо сейчас. Пойду приму ванну. Составишь мне компанию? В его голос вернулись привычные насмешливые интонации. Тревожная уязвимая сторона снова отошла в тень, уступая место своевольной и бойкой части его личности. — Подойду чуть позже. Сначала закончу здесь и приведу все в порядок.       Сынмин постучал в узкую дверь костяшками пальцев. Ответа не последовало, поэтому, немного подождав, он вошел внутрь. Легкие наполнил теплый влажный воздух с ягодным ароматом. На белой мраморной плитке пестрели пятна — Хенджин сбросил свою одежду прямо на пол. Сынмин наклонился, подобрал тонкий свитер и джинсы, сложил и аккуратно повесил на невысокую деревянную ширму у входа. Здесь тоже было много зелени — он перенес сюда теплолюбивые растения, когда понял, что благодаря Хенджину в комнате поддерживается почти тропический климат. Этажерки с декоративными цветами стояли вдоль стен и у окна, а самые крупные горшки с монстерой и драценой расположились по углам. Ванна на изогнутых кованых ножках стояла в центре комнаты. Хенджина видно не было, только его острые колени выглядывали из-под белоснежной пенной шапки, возвышающейся над поверхностью воды. Сынмин подошел ближе и присел на борт. Солнечные лучи ныряли в бирюзовую воду сквозь участки, не скрытые пеной, рисовали на бледной коже дрожащие золотистые узоры. Хенджин лежал на дне. Его глаза были закрыты, а лицо расслаблено и спокойно. Плавные, идеально симметричные черты сочетались в самую гармоничную и нежную композицию, которую Сынмин встречал за тысячу лет. Мягкая линия губ, изящный овал лица, невесомые пряди волос, слегка покачивающиеся от движения воды и едва касающиеся скул. Он был будто вылеплен, воплощен в жизнь мечтательным скульптором. Талантливым скульптором, возможно, одним из лучших. Яркое пятно привлекло внимание — на полу возле стопки полотенец стояла открытая бутыль с пеной для ванны. Сынмин взял фиолетовый флакон в руки, щелкнул дозатором. Ежевика. Детская пена для ванн. Губы тронула улыбка. Хенджин совершенно не выносил, когда щиплет глаза, а так как он любил находиться под водой и в то же время ему нравилась пена — решение нашлось только одно. Расстегнув пуговицы на манжетах, Сынмин аккуратно подвернул рукава рубашки. Вода была горячей. Он провел кончиками пальцев по водной глади, посылая расходящиеся круги и приводя в движение пену, затем немного наклонился вперед, погружая кисть и ощущая приятное покалывание. Едва его пальцы рассекли зеркальную поверхность, Хенджин открыл глаза. Ладонь касается щеки. Пальцы ласкают гладкую как шелк кожу. Хенджин медленно моргает и смотрит рассеянно. Вдруг его взгляд меняется, он лукаво улыбается, а потом стремительным движением обхватывает предплечье и дергает на себя. Вторая рука соскальзывает с борта, Сынмин теряет равновесие и падает в воду, поднимая волну брызг. Вздохнув, он вытащил руку из воды. Хенджин наблюдал за ним какое-то время, потом не вытерпел и вынырнул. — Никакого с тобой веселья, — он откинул назад мокрые волосы и указал глазами на его грудь. — Снял бы рубашку. Вдруг забрызгаешь? Да и брюки лучше тоже… Он смерил его с ног до головы, без какого-либо смущения задержав взгляд где-то в области бедер. — Пожалуй, я откажусь. — А, ну да. Воспитание не позволяет? Хочешь, дам тебе формальный повод? — Хенджин легонько шлепнул по поверхности воды, и на ткани брюк сразу проступили несколько мелких темных пятнышек, а потом отвел одну руку к бортику и сложил ладонь лодочкой, зачерпнув воды и пены. — Так сказать, приближу неизбежное. Само собой, он и раньше не был прилежным. Но сегодня что-то разошелся. Было ясно, для чего он это делает, и все же мыть пол, собирая пену, не было никакого желания. Сынмин уперся обеими руками в борта, возвышаясь над ним. — Хенджин, не испытывай мое терпение. — А то что? — в нем мгновенно вспыхнул огонек интереса. Сынмин приподнял бровь. Хенджин упрямо сжал губы, но все же заерзал и опустил глаза. — Будешь вести себя хорошо — я в качестве поощрения помою тебе голову. Это был запрещенный прием. Но если и существовал способ, способный дисциплинировать этого сорванца, — это был он. Хенджин сощурился. Теплая шоколадная радужка вдруг изменила цвет, став темно-синей. Пшеничные пряди влажных волос потемнели до смоляно-черных. Он выпрямил спину, подняв корпус из воды, чтобы быть ближе. — А «хорошо» — это… — его хитрые глаза неспешно опустились к губам и снова стрельнули на поражение, — вот так? Он подался вперед и, немного приоткрыв рот, коснулся губ. Замерло сердце — сдержанная невозмутимая суть дала трещину. Сынмин прикрыл глаза и мягко ответил на поцелуй. Хенджин дразнился — водил по губам кончиком языка, иногда коротко чмокая, но не заходя дальше. Звуки этих коротких поцелуев, смешанные с его тихим прерывистым дыханием, ласкали слух. Раздался плеск: мокрая ладонь прижалась к шее, вода узкими ручейками побежала вниз по горлу и ключицам на грудь, под рубашку, впитываясь в тонкий хлопок. Оторвавшись от рта, Хенджин опустился ниже и прильнул пухлыми губами к кадыку, собирая влагу языком. Пальцы зарываются в мягкие волосы. Он прихватывает кожу зубами. Вторая рука выскальзывает из воды к распахнутому вороту рубашки, пальцами цепляясь за ткань у верхней застежки. Тянет борт вниз, пуговицы поддаются одна за другой. Ладони ложатся на обнаженную грудь. Погладив его по щеке, Сынмин чуть приподнял его лицо за подбородок, отрывая от ключиц. Хенджин обиженно надулся. Понял. — Достаточно хорошо? — он произнес подчеркнуто кротко, на контрасте с дерзким вызывающим взглядом. Сынмин медлил с ответом, любуясь этим выражением. — Достаточно. Он поднялся с борта и обошел ванну, заходя Хенджину за спину и поднимая с пола тяжелую бутылку с шампунем. Детская пена для ванн, детский шампунь, детская жажда внимания… и совсем не детские капризы. Розовый гель был прохладным и сладко пах. Сынмин запустил пальцы в густые влажные волосы и вспенил шампунь. Общение с Хенджином тет-а-тет каждый раз напоминало хождение по минному полю. Это сейчас Сынмин поднаторел и чувствовал себя более-менее уверенно, а поначалу было очень непросто. — Что ты… — Сейчас узнаешь. Обещаю, тебе понравится. — …тск. Хенджин! — Вау. Я и не знал… — Черт, Хенджин! Прекрати. Я не это имел в виду. — Нет? Ты обещал спасти Минхо в обмен на «мое общество». Что еще это могло означать? — Уж точно не это. Я согласился на сделку не для того, чтобы заставить тебя заниматься со мной сексом. — А для чего тогда? Сынмин тихо вздохнул. Он мягко массировал пальцами кожу головы под слоем плотной душистой пены. Хенджин откинулся назад и прикрыл глаза от удовольствия, устроив расслабленные руки по бортам ванны. Подсыхающие капельки на его подтянутой груди искрились от солнца, казалось медовая кожа мягко мерцает. — Мне стоило догадаться. Ты всегда был один. За столько лет про тебя даже ни одного грязного слушка не прошло, с чего бы сейчас что-то изменилось. Так чего ты хочешь? — … — Да говори, все в порядке. Даже если это что-то очень извра… — Я хочу, чтобы ты позволил мне заботиться о тебе. — Что? — Я хочу помогать. Поддерживать. Быть рядом. — …кажется, я не совсем понимаю. Твои условия должны нести выгоду тебе. Где тут выгода? — … — Сынмин? — Ты напоминаешь мне кое-кого. Я… был влюблен. Поэтому. — О. Вот как… Эм, ладно. Я понял. Тогда… как он выглядел? Было довольно глупо и рискованно описывать Хенджину его же внешность времен, когда они встретились впервые. Синие глаза, черные прямые волосы… Он пропустил послушные гладкие пряди сквозь пальцы, зачесывая волосы назад и легонько касаясь кожи ногтями. — М-м, — Хенджин издал тихий грудной стон, и Сынмин удовлетворенно приподнял уголок губ. Сделал ли он это тогда намеренно? Как влюбленный подросток, одновременно боящийся признаться и страстно желающий этого, оставил крохотную лазейку, трусливо надеясь, что правда вскроется сама собой. — Ха, да неужели? А ты заставь меня слушаться те… — … — …ты поцеловал меня. — Да. — … — Прости, мне не следовало… — …все в порядке. Если ты любил того человека, нет ничего странного в том, что ты хочешь его целовать. Хах, конечно, немного странно, что сексом заниматься не хочешь, но… да… в общем… можешь целовать меня. — Хенджин… Знал ли Сынмин о том, что это неправильно? Да. Он думал об этом каждый божий день. Пальцы спустились ниже, разминая напряженную шею, прощупывая позвонки. Хенджин наклонил голову вперед, подставляясь под уверенные точные прикосновения. Ладони сжали и чуть оттянули трапециевидную мышцу, большие пальцы с нажимом прошлись вдоль шейного отдела позвоночника. Спина прогнулась. — Ха-а… — расслабленно выдохнул Хенджин. Сынмин перешел к плечам, с силой сжимая упругие мышцы, растирая зажимы основанием ладони. На разгоряченной коже оставались розовые пятна. Он провел вдоль рук до самых запястий, наклонившись вперед и, поддавшись внезапному порыву, прижался губами между лопаток. — Боже… — казалось, Хенджин еле ворочает языком, — интересно… ах! — он тихо застонал, когда почувствовал, как Сынмин массирует изгиб шеи костяшками. — Можно ли получить от этого оргазм? С губ слетел мягкий смешок. Руки нырнули в воду и вернулись на место, по спине и груди побежали струйки воды. — Потому что… ха-а… мне кажется, я уже почти… Сынмин отстранился. — Чудовище, — незамедлительно отреагировал Хенджин, — как тебя только земля носит… Проигнорировав его недовольные причитания и чуть повыше закатав рукава, Сынмин взял лейку душа, настроил температуру и принялся смывать шампунь. — Неужели тебе совсем не жарко? Очки не запотевают? — Хенджин смотрел на него снизу вверх, запрокинув назад голову. — Мне, конечно, нравятся мужчины в костюмах, но… — он слегка сощурился. — Кажется, еще на шее пена осталась, смой? Вода бежит по обнаженному торсу. Пальцы поглаживают шею и ключицы, смывая остатки шампуня. Хенджин крепко хватает руку за запястье, прижимает к своему телу и направляет. Ладонь скользит по мыльной мокрой коже: скользит по груди, погружается в горячую воду, движется по ребрам, спускается на напряженный пресс и по косым мышцам живота ниже к паху. Рукав намокает. Выключив воду, Сынмин отложил лейку в сторону. Провокатор закатил глаза: — Там правда была пена, — он принялся старательно зачерпывать воду из ванной и поливать себя. — Думаю, дальше ты справишься сам. — Ты не можешь делать массаж вот так, а потом уходить как ни в чем не бывало! — мгновенно взвился Хенджин. — Не припоминаю условий сделки, запрещающих мне это, — Сынмин произнес будничным тоном и поправил очки. — Ладно, — неожиданно легко согласился Хенджин, — но вытаскивать меня из воды, — Хенджин, ерничая, передразнил его, — по условиям сделки ты обещал. Так что сядь вон там и не мешай мне принимать ванну. Сынмин насторожился. «Хенджин» и «покладистость» можно было использовать как антонимы — не иначе змейка опять что-то задумала. Он отошел к окну и устроился на широком дубовом подоконнике, потеснив горшки с цветами. Сладко потянувшись, Хенджин вытащил из воды ногу и положил ее на борт, уперевшись пяткой и вытянув узкую стопу. Искрящаяся от солнца пена поползла вниз по влажной коже бедра. — Расскажи что ли, как день прошел, — он погрузил верхнюю часть тела под воду и вынырнул снова, поправляя мокрые волосы. — Проверял некоторые наводки по просьбе Чана. — А можно не про работу? — он откинулся назад и уставился в потолок. — Но я большую часть дня… Одна рука скользнула с борта и ушла под воду. — …работал. — Тоска, — он прикрыл глаза и мягко улыбнулся. — Скажи, тебя самого не утомляет эта маска бесконечного терпения и уравновешенности? Вода в ванне стала едва заметно покачиваться. — Это не маска, — Сынмин немного наклонил голову, наблюдая за тем, как ритмично напрягается его плечо, — все так и есть. — Правда? — он облизал губы и посмотрел на него из-под полуопущенных ресниц. — И что же… там в глубине ничего не припрятано? Совсем? Его грудь стала вздыматься чаще. Сынмин бы отдал многое, чтобы понять, что творится у него в голове. — Чего ты добиваешься, Хенджин? Тот в ответ только лукаво улыбнулся. — Ничего, — его синие глаза неотрывно следили за Сынмином. — Ты же сказал, что я справлюсь сам. Я тоже так думаю. Ничего… Скорее всего, он даже не врал. Неискушенному наблюдателю могло показаться, что это шоу направлено на Сынмина, но на самом деле Хенджина гораздо больше заботил он сам. — Мне стало любопытно, м-м, — его губы приоткрылись, — как это будет ощущаться, если… ты будешь смотреть. Это слишком для тебя? Свободно откинувшись назад и прислонившись спиной к оконному стеклу, Сынмин остановил на нем твердый взгляд. — Вау, — в синих глазах плясали черти, — м-м, не ожидал. Думал… ты сбежишь. Рассматривая его чуть порозовевшее лицо, Сынмин думал о природе его поступков. Хенджин обожал сексуальную откровенность. Он буквально олицетворял ее. Швырял ее под ноги как вызов, брал на слабо любого, кто осмелился к нему приблизиться. Только вот все это выглядело как красная тряпка для отвлечения внимания, тогда как его реальные потребности всегда оставались вне поля зрения. Темные ресницы затрепетали, он вздрогнул, ссутулив плечи. Острые ключицы, как разлет крыльев, отбросили резкие тени на его грудь. Розовые соски затвердели. — Ах… — он негромко вскрикнул и сразу же тихо рассмеялся, расслабляясь, — хах, черт, это было близко. У Хенджина был черный пояс по избавлению от стресса с помощью секса. Не самая здоровая связь, но в его привычках она укоренилась очень прочно. Неважно, было ли ему больно, страшно или горько — ответ на все был одинаков. Решало ли это какие-то проблемы? Очевидно, нет. Но позволяло ему на время забыть об их существовании. Вторая рука ушла под воду, и через какое-то время он выгнул спину, жадно хватая ртом воздух. Комнату наполнили яркие запоминающиеся звуки его ускоренного дыхания. Хенджин отдавался процессу самозабвенно. Взгляд скользил по его профилю, распаленному ярким возбуждением лицу, блестящим мокрым волосам, липнущим к вискам, по изгибу напряженной шеи и покрытой бисеринками влаги груди. Пробежался по начинающей таять, покачивающейся с ним в такт пене к другому краю ванны. От темной ямки под коленом спустился по плавному изгибу подтянутой икры до тонкой, в обхват ладони, лодыжки. Задержался на изящном своде вытянутой вперед стопы. Длинные пальцы ног поджались. Хенджин тихо застонал, подрагивая. — Ха-ах, — он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Потемневший взгляд снова вернулся к Сынмину, — два-ноль в мою пользу. Хочешь присоединиться? Я… неплохо разогрелся. — Нет, — Сынмин наклонился вперед, упираясь локтями в колени и сцепив руки в замок. — Продолжай. На мгновение взгляд Хенджина замер. На его губах заиграла самодовольная улыбка. — М-м, как скажешь, — он вытащил одну руку из воды и положил на борт. Вторая продолжала ритмично двигаться, запуская маленькие волны. Он больше не отворачивался — прижавшись щекой к белой глянцевой поверхности, положил голову на бок и поднял к лицу Сынмина опьяненные затуманенные глаза, покусывая губы. На его щеках нежными розовыми лепестками расцвел румянец. — Знаешь, — Хенджин сглотнул, — мне нравится твой… м-м, взгляд, — ему было тяжело говорить. — Кто знал, хах… что я так заведусь… просто из-за того… что ты смотришь… Тактика Хенджина была проста и до нелепого эффективна. Он бил в одну и ту же точку, бил снова и снова, из раза в раз. Когда другие уже давно бы отступились, не получая никаких результатов, он только усмехался и молча продолжал. Продолжал до тех пор, пока не разрушал до основания все преграды на своем пути к желаемому. Приоткрыв красный рот, он неимоверно пошло вытащил язык, беззастенчиво наслаждаясь происходящим. Наслаждаясь своей ролью в этом. — А тебе… ах! — он с трудом удержался на грани. — Тебе нравится? Хрустнули костяшки пальцев. Губы сжались в тонкую линию. Выражение Хенджина вдруг изменилось, словно с него вмиг слетела вся спесь — глаза распахнулись шире, в прерывистых выдохах стал слышен его сдавленный голос, между широких бровей появилась едва заметная складка. Сынмин не отводил тяжелый взгляд. Движения руки ускорились. Раздался плеск — нога соскользнула с края и упала в воду. Тонкие длинные пальцы, сжимающие борт, побелели от напряжения. Протяжный, полный удовольствия стон сорвался с губ — его глаза окрасились в ярко-зеленый, а по телу прошла крупная дрожь. Зрачки расширились, нежная кожа покрылась мурашками. Он до последнего старался сохранить визуальный контакт, но, похоже, оргазм оказался слишком интенсивным, и его исступленный ошарашенный взгляд поднялся к потолку. Кисть, изо всех сил сжимавшая борт, расслабилась и безвольно повисла, слегка подрагивая. На несколько мгновений воцарилась тишина. — Вот черт… — Хенджин пытался отдышаться. — Знаешь, что я представил? — дрожащим ломким голосом спросил он. Сынмин поднялся с подоконника и подошел к изголовью ванны, а потом сжал ладонью его горло и, запрокинув его голову назад, приподнял большим пальцем узкий подбородок. В миндалевидных шальных глазах мелькнул восторг. — Похоже, ты сегодня в ударе, — отчеканил Сынмин, склонился и грубо накрыл его рот. Губы сразу же охотно раскрылись, впуская язык, словно он только этого и ждал. Сынмин целовал, будто наказывал. Медленно и глубоко, почти не давая вздохнуть, истязая бархатистые, непривычно послушные губы. Хенджин безропотно принимал все, цеплялся за его руку, сдаваясь без боя под напором требовательных ласк. Его дыхание тяжелело, очень скоро он начал высоко постанывать в поцелуй, а потом и вовсе мелко задрожал, до боли сжимая пальцами предплечье. Сынмин прервался, придерживая его голову ладонью, — Хенджин смотрел на него в истоме, просяще, почти беззащитно, делая частые шумные выдохи. В уголках его красивых глаз и на длинных ресницах были капельки слез. Алые губы потемнели и припухли, влажно поблескивая от слюны. Он поднял трясущуюся руку и слабо потянулся к очкам. Едва ли существовали слова, способные описать всю ту невыносимую нежность и бесконечную привязанность, которые испытывал к этому своевольному змеенышу Сынмин. Осторожно отпустив его, он обогнул ванну и опустился рядом на колени, аккуратно снял очки, повинуясь невысказанной просьбе, и отложил их в сторону. Хенджин прижался к борту, а потом протянул к нему руки и замер, ожидая разрешения. На мраморный пол закапала вода. Сынмин мягко кивнул. Тогда Хенджин подался вперед и обвил его вокруг шеи, прижавшись щекой к щеке. Рубашка моментально намокла. Ладони сами собой легли на влажную спину, пальцы принялись успокаивающе поглаживать кожу, выводя плавные путанные линии по острым лопаткам и выпирающим позвонкам. Хенджин потерся кончиком носа о мочку, потом поднялся выше и фыркнул, резко выдыхая в ухо. Щекотно. В его груди зарокотал тихий злорадный смех. Чувствуя, как мучительно сладко сжимается сердце от этой сводящей с ума близости, Сынмин обессиленно уронил голову, уткнувшись лбом в его плечо, сжал его в объятьях, шумно втянув носом ягодный запах распаренной кожи. Мир вокруг мог крошиться на части — он бы не заметил. Слова как кость застряли поперек горла. Слова, которые ему нельзя было произносить. Их игра продолжалась, и у его героя этой реплики не было. Сынмин наощупь нашел его мягкие губы. Прикоснулся благоговейно, не смея поднять взгляда, чувствуя, как удушающе, змеей вокруг шеи затягивается безрассудное чувство. Пытаясь безмолвно выразить: «Я безумно… до дрожи…» Этот поцелуй не был похож на предыдущий: он был бережным, ласковым, будто сокровенным. Неспешные трепетные прикосновения порождали глубоко внутри умиротворяющее тепло. Он нежил любимого и чувствовал, как тот млеет, постепенно расслабляясь в его руках. Ладони, поглаживающие спину, ощутили легкую дрожь — вода остыла, и змейка начинала замерзать. Сынмин не глядя потянулся к полотенцу, завершая поцелуй целомудренным почти невесомым прикосновением. — Пора заканчивать, — шепнул он на ухо Хенджину, и тот, что-то утвердительно промычав, пристроил голову у него на плече. Сынмин промокнул его волосы и помог ему подняться, придерживая за талию, а потом аккуратно обернул полотенцем. Хенджин почти висел на нем, поэтому ему оставалось только аккуратно подхватить его под колени и, придерживая за спину, вытащить из ванны, взяв на руки. Чувствуя шеей теплое размеренное сопение, он бросил взгляд на бирюзовую, неподвижно застывшую воду. Если вдуматься, их странный ритуал не имел под собой никакой основы — ведь можно было бы просто выдернуть пробку в ванной и ждать, пока вся вода не уйдет. Но вряд ли Сынмин когда-нибудь заикнется об этом.