A terrible story: Extras

      Сынмин шел довольно быстро и сосредоточенно. Лэвен следовал за ним, отставая на несколько шагов, и разглядывал его со спины, машинально отмечая сжатые кулаки и напряжение в развороте плеч, а также совершенно теряясь в догадках, зачем тот вообще его позвал. Они подошли к одному из жилых корпусов и вошли внутрь небольшой, довольно аскетично обставленной, оттого просторной комнаты, которая, предположительно, принадлежала провидцу. — Будь добр, прикрой дверь, — Сынмин бросил через плечо. — Это личный разговор. Лэвен в замешательстве обернулся: через брешь дверного проема его взгляд почти сразу упал на фигуру, замершую посреди храмовой площади, метрах в двадцати от дома. Хенджин хмуро смотрел прямо на него. Лэвен отвел взгляд и закрыл дверь. — «Личный разговор» — из уст тхэджагви звучит угрожающе. Мне стоит начать волноваться? — он усмехнулся. — Расскажи мне, что произошло на обратном пути в храм, — Сынмин стоял к нему спиной у противоположной стены, глядя в небольшое прямоугольное окошко. — Пока мы ехали? — он переспросил. — Да ничего, даже не перевернулись ни разу… — Что-то произошло между тем, как вы ушли от Джисона и тем, как вернулись в храм. Лэвен замер. Сынмин говорил о драке у трассы и вмешательстве мертвецов, не так ли? Минхо предпочел умолчать об этом, и, учитывая местные законы, было предельно ясно, почему. По какой-то причине и ясновидящий завел этот разговор не в главном зале храма перед всеми, а здесь, за закрытыми дверьми. И все же, раз он спрашивал, значит, не знал, что конкретно там произошло. — Не понимаю, о чем ты. — Не надо валять дурака! — Сынмин повернулся, серебряные глаза сердито сверкнули за стеклами очков. Лэвен упрямо смотрел в ответ. Не на того напал — годы взаимодействия с группами мятежных хорошо выдрессировали в нем модель поведения в подобных ситуациях. Какое-то время они играли в гляделки, потом Сынмин шумно выдохнул. — Не так давно я сказал, что тебе нужно сделать выбор: вернуться в город или остаться здесь, — он не отводил внимательного взгляда. — Боюсь после того, что произошло сегодня, что бы это ни было, такого выбора у тебя больше не осталось. Лэвен озадаченно сдвинул брови. — Я впал в немилость, ха? — он криво улыбнулся. — Ну, если мне тут больше не рады… Хотя не могу сказать, что удивлен. Очевидно, это был вопрос времени. — На самом деле, — Сынмин смотрел твердо, — все как раз наоборот. Ты больше не можешь вернуться в город. Воцарилась напряженная тишина. Лэвен уставился на Сынмина, в голове тревожные мысли лихорадочно сменяли одна другую. Надо было думать и думать быстро. По всему выходило, что цзянши не убили остальных мятежных во время драки на трассе — как минимум один из них выжил и донес о нем. У них была информация о клубе, значит, «THUNDER» перестал быть безопасным местом. Они видели машину. Черт. — Это, конечно, все офигенно усложняет, — хмуро потянул Лэвен, — но не надо говорить так, будто у меня нет выбора. Мне нужно будет сделать несколько звонков, прежде чем… — Ты умрешь, — ровно произнес Сынмин, и Лэвен вскинул на него недоверчивый взгляд, — если попытаешься. Покинешь храм — проживешь не больше суток. Лэвен сощурился. — И что, никаких лазеек? Вообще? — тускло произнес он и, склонив голову, помассировал переносицу. — Нет. В лучшем случае, тебя убьют из мести… — В лучшем? — он нервно рассмеялся. — В худшем — будут пытать, чтобы получить информацию о нас. Ты не расколешься, — произнес Сынмин после некоторой паузы, — потому что будешь до последнего пытаться защитить Хенджина, и в конечном итоге умрешь от полученных травм. — Так себе у вас гороскопы, — Лэвен хмыкнул. — Стоило только попытаться быть хорошим, и вот что я получаю… Сынмин шагнул к нему и слегка коснулся плеча. — Мне жаль, что приходится сообщать тебе такие новости, — он немного помолчал. — Я подчеркиваю, если ты останешься здесь — то все будет в порядке. — «В порядке», — он передразнил и дернул плечом, сбрасывая руку. — Я собирался уехать сегодня утром. Меня не должно тут быть. Это все вообще не должно было произойти. — Я понимаю, но иногда судьба распоряжается иначе. — Судьба? — Лэвен поднял к его лицу насмешливый взгляд. — Знаешь что, вертел я твою судьбу на… — Неужели вариант остаться здесь настолько плох? — Сынмин строго прервал его. Лэвен покачал головой, проходя мимо него к окну. — Мы с тобой точно в одной реальности находимся? — он скрестил руки на груди, глядя сквозь помутневшее стекло на темный лес. — Странно, что ты не увидел моей смерти, если я остаюсь в храме, потому что я более чем уверен, Хенджин придушит меня собственными руками, как только узнает. — Очень в этом сомневаюсь. Не видя ничего перед собой, Лэвен рассеянно прокручивал в голове имена своих контактов: всех, кто хотя бы косвенно мог помочь ему избежать расправы в городе. Не сказать что опций было много, но они все же имели место. Ему понадобятся фальшивые документы, наличка в валюте, несколько одноразовых сим-карт, неприметный автомобиль. Выполнимо. Не зря он наращивал связи все это время. — Ладно. В любом случае, спасибо за информацию. Я как-нибудь сам разберусь, что делать дальше. Он обернулся, изобразил, вероятно, не самую естественную улыбку и направился к выходу. Сынмин поймал его за локоть, когда тот проходил мимо — его ладонь сомкнулась вокруг руки как наручник. Лэвен неодобрительно взглянул в его спокойное лицо. — Не думаю, что то, что ты собираешься делать — разумно, — мягко произнес он. — Ваши разногласия с Хенджином не стоят того, чтобы рисковать жизнью. — Ха? — Лэвен нахмурился и попытался выдернуть руку, но безуспешно. — Дело не в этом. — Тогда в чем? Не прекращая буравить Сынмина сердитым взглядом, он отчеканил: — Может ты забыл, что я такое, провидец? — он склонил голову набок и приподнял бровь. — Забыл, как я питаюсь? Может, Хенджин и бывает жесток, но он чертовски прав в одном — мне здесь не место. Мне нужен город. Мне нужен поток людей. Иначе я рано или поздно сдохну от истощения. И зачем тогда все это? Лучше уж быстро, чем так, растеряв остатки достоинства. И вообще… что ты прицепился ко мне? Разве ты не должен быть первым среди желающих спровадить меня отсюда? Сынмин невозмутимо изучал его лицо. — Что заставило тебя думать, будто я хочу твоей смерти? — Потому что… — начал было Лэвен, но запнулся и продолжил уже тише, — из-за Хенджина. Потому что вы вроде как вместе, а я… Он неопределенно мотнул головой и замолк. Сынмин наблюдал за ним без какого-либо читаемого выражения, но, возможно, он просто очень хорошо контролировал свои эмоции. — В первую ночь, когда мы приехали в храм, Хенджин пришел ко мне и… — он пожал плечами и заговорил жестче, с вызовом, — мы переспали. Ха, знаешь, как в старые добрые. И судя по тому, как все прошло — это был далеко не последний раз. Учитывая все это, я никак не могу взять в толк — ты серьезно хочешь, чтобы я остался здесь, рядом с ним? Сынмин внимательно слушал его и вдруг едва заметно улыбнулся. Это был всего лишь слегка поднятый уголок губ, но Лэвен внезапно почувствовал себя дураком. — О том, что произошло в первую ночь, я знаю, — он отошел и присел на край стола, опустив руки в карманы брюк. — Но я ценю твою… честность. Спасибо. — Ты знаешь. То есть тебя это устраивает? — Лэвен сдвинул брови. — Лэвен, — Сынмин усмехнулся, чуть склонив голову, и снова взглянул на него, — я никогда не занимался с Хенджином сексом. Лэвен даже рот открыл от удивления, но сразу не нашелся, что ответить, да так и захлопнул. — Но… Как это возможно? Сынмин мягко рассмеялся из-за его слов. — Я имею в виду, — Лэвен смутился, — …Хенджину довольно сложно сопротивляться, если он поставил себе какую-то цель. А ты… — он окинул Сынмина многозначительным взглядом, — в общем, я буду удивлен, если он ни разу не пытался. — Сочту это за комплимент, — он сдержанно улыбнулся. — Дело в том, что я асексуал. На несколько мгновений повисла тишина. Сынмин выжидал, терпеливо наблюдая за реакцией, а Лэвен будто язык проглотил. — Это не то, что я ожидал услышать, — честно признался он. — Так… неужели тебе без разницы, если он с кем-то спит? — Конечно, нет, — Сынмин поправил очки. — Но Хенджин выбрал для этого тебя, и я в конечном итоге принял этот выбор. Звучало возвышенно. Было даже немного жаль, что это не являлось правдой. Лэвен глубоко вздохнул. — Да не выбирал он меня, — он отрицательно покачал головой. — Хенджин сделал это от безысходности, а потом возненавидел меня из-за произошедшего. — Ты думаешь, что Хенджин тебя ненавидит? — Это очевидно. — И по этой причине ты хочешь покинуть храм? — …в том числе, — Лэвен нехотя согласился. Сынмин задумался, отведя в сторону сосредоточенный взгляд. — Что если я скажу тебе, что ненависть, которая выливается на тебя со стороны Хенджина, на самом деле направлена не на тебя? — Ха, — он хмыкнул, — я не поверю. — Он действительно ненавидит, — Сынмин немного нахмурился, будто ему непросто было произнести то, что он собирался, — только вот не тебя. Себя. — Слушай… Давай только без лекций по психологии про неосознанное, окей? Спасибо, конечно, что пытаешься сгладить конфликт, но в этом нет нужды. — Он ненавидит себя, — невозмутимо продолжил тот, полностью проигнорировав предыдущую реплику, — за то, что хочет быть с тобой. Взгляд Лэвена остановился. То, что говорил Сынмин, не имело даже малейшего смысла, и все же до чего сладок был этот обман. До чего живучей была надежда на то, что его примут. Что он нужен и желанен. Лэвен чувствовал себя таким жалким из-за того, что его бестолковое сердце даже сейчас было готово поверить во все что угодно. Он зажмурился. — Хватит. — Он ненавидит себя за то, что нуждается в тебе настолько сильно, — его проницательные глаза смотрели задумчиво. — Ненавидит себя за желания, от которых никуда не деться. Он знает, что ты никогда не будешь принадлежать ему одному, ведь это противоречит твоей природе, но он не может заставить себя прекратить хотеть этого. Вот почему он злится. Все в тебе — живое дышащее напоминание о том, что его эгоистичному желанию не суждено сбыться. Слова возымели почти мгновенный эффект. Лэвен почувствовал себя так, будто прыгнул с тарзанкой — желудок подскочил вверх, вызывая мимолетную тошноту; дыхание замерло, к щекам прилила кровь. Если бы ему нужно было охарактеризовать это чувство — ближе всего был бы страх. Он продолжал не отрываясь смотреть на Сынмина, пытаясь побороть волнение. — Откуда ты знаешь? Хенджин сам сказал тебе это? — он скептически сдвинул брови. — Нет, не говорил. Но сказал бы при определенных обстоятельствах, — Сынмин обвел комнату рассеянным взглядом. — Видишь ли… я на протяжении довольно длительного времени проверяю все варианты его будущего. Все, что связано с тобой, в том числе. Его слова звучали абсурдно. Как Хенджин мог сравнивать себя и все, что происходило между ними, с питанием? Это не укладывалось в голове. Основной эмоцией при питании последние несколько лет была скука. Потоки безвкусной энергии, короткие незапоминающиеся встречи, совершенно механический процесс. И Хенджин, который буквально ослеплял, который заставлял эмоции разрывать грудную клетку от простого прикосновения, от взгляда. Его слова обжигали, как удары плетью, но Лэвен был готов принимать даже это. Все связанное с ним было невероятно ярким. — Секс — непростая концепция, — произнес наблюдавший за ним Сынмин. — Для кого-то это базовая потребность, а для кого-то разновидность близкого общения. Кому-то занятия любовью кажутся чем-то очень сокровенным, тогда как другим — бессмысленным или даже отталкивающим. Каждому его собственное восприятие кажется очевидным и понятным, поэтому очень легко обмануться, предполагая, что и для других все так же очевидно. Требуется большое усилие, чтобы по-настоящему понять чужие чувства, и еще большее, чтобы искренне поверить в них. Лэвен не знал, что на это ответить, даже острить настроения не было, поэтому он только буравил взглядом пол. — Я полагаю, что в глубине души Хенджин боится, что однажды ты выберешь кого-то другого. — Что?! Да я же… — почти выпалил он, но осекся. «Я же люблю его» — вот что он хотел сказать. Но для этих слов тут было не место. Лэвен стоял перед человеком, который разделял его чувства к Хенджину, в этом не осталось никаких сомнений. И все, что Сынмин сейчас делал, он делал именно поэтому. Они оба любили его. — Да, — глаза Сынмина смягчились, — я знаю. Лэвен размял шею, пытаясь побороть раздражающее смущение. — Прости. Не думаю, что я верю тебе. Тот Хенджин, которого ты описываешь, не имеет ничего общего с реальностью. Мне незнакома эта его сторона. Может, с тобой он другой… — Лэвен произнес это и почувствовал, как неприятно сжалось сердце, — но наши взаимоотношения мало напоминают романтическую историю, которую ты в красках пытаешься изобразить. От меня никогда не требовалось ничего кроме секса. Сынмин терпеливо наблюдал за ним поверх стекол очков. — Знаешь, что с ним было пять лет назад, когда ты бросил его? — произнес он, и Лэвен сразу вскинул на него ошарашенный взгляд. — Может, ты видел, в каком состоянии он был тогда? Какие глупости он делал, пытаясь убедить себя самого, что на твоем месте может быть кто угодно? В какое отчаяние он погрузился, когда понял, что ничего не работает? Как он перестал даже пытаться? Ты говоришь, что был нужен ему только для того, чтобы покрыть потребность в сексе, тогда почему, несмотря на его потребность, он решил, что лучше будет один? — Он не был один, — негромко заметил Лэвен. — Наши с ним отношения — тема для отдельного разговора. — Почему ты рассказываешь мне такие личные вещи? — сокрушенно спросил он. — Разве это правильно… Сынмин поднялся со стола и, тяжело вздохнув, снова подошел к нему. Лэвен прятал взгляд, понуро склонив голову, и с горечью думал о том, что еще осталось для него тайной, что еще Хенджин предпочел закопать поглубже, чтобы оно никогда не увидело свет. Почему все обернулось так, как обернулось. — Ты прав, — Сынмин кивнул. — Я поступаю не лучшим образом с точки зрения морали и, вероятно, столкнусь с последствиями своих решений. Но сейчас я рассказываю все это, потому что это единственное, что может удержать тебя от необдуманных действий. Лэвен… — Сынмин поймал его растерянный взгляд, — я делаю это, потому что знаю, что будет с Хенджином, если ты погибнешь. Его слова резали по живому. Он просил его остаться и вкладывал в эту невысказанную просьбу столько чувств, что по спине шли мурашки. — Черт, — Лэвен потер глаза, — почему он никогда ничего не говорил мне… — Потому что просить тебя перестать спать с другими — все равно что просить перестать есть. Он знал, что у него нет на это права. — Но ты сейчас просишь об этом же, разве нет? — Лэвен твердо посмотрел в темные глаза напротив. — Отказаться от питания, чтобы выжить. Взгляд Сынмина беспокойно скользил по его лицу, между бровей залегла складка. Он собирался что-то сказать, но, передумав, сжал губы и отвернулся. — Я прошу только дать мне времени. Скажем, сутки. Я перепроверю все варианты, которые у тебя есть… Может, что-то найдется. Но до тех пор мне нужно твое слово, что ты не наделаешь глупостей и будешь просто ждать в храме, оставаясь в безопасности. Идет? В его слегка ссутуленных плечах снова застыло напряжение. Он больше не смотрел на Лэвена. — Идет. Тогда ровно сутки, — бросил тот и вышел за дверь.       Часы в непростых размышлениях тянулись невыносимо медленно. Лэвен наблюдал за Хенджином издалека, через опустевший двор храма, когда предоставлялась возможность. Пару раз он даже почти решился заговорить с ним, но каждый раз останавливал себя в самый последний момент. В конце концов, что он мог ему сказать? Хенджин бы наверняка опроверг все, что сказал Сынмин, а потом начал язвить, усугубляя их и так непростые отношения. Кроме того, раны, оставшиеся после их стычки в теплице, после его жестоких слов, не затянулись и до сих пор саднили. Знание мотивов его поступков, к сожалению, нисколько не облегчило боль и обиду. Как можно было исправить все, что они сделали друг с другом? У Лэвена не было ответов на эти вопросы. Ближе к вечеру его нашла Хоуту и без предисловий объявила, что тхэджагви ждет его у себя. Лэвен сорвался с места почти сразу же — все же не каждый день решалась его судьба. Когда он вошел, Сынмин подобрав ноги сидел на полу в центре полутемной комнаты. Трепещущее от слабого сквозняка пламя незамысловатых парафиновых свечей отбрасывало причудливые отсветы на стены. — Присядешь? — он указал глазами на тонкую подушку напротив. — Доктор, сколько мне осталось? — шутливо запричитал Лэвен, но все-таки сел. Сынмин выглядел как-то иначе. Что-то в нем казалось непривычным — возможно, дело было в едва заметном румянце на скулах или в чуть изменившемся ритме дыхания. Лэвен не мог сказать точно, поэтому, склонив голову набок, озадаченно рассматривал его. — Пожалуйста, — Сынмин вздохнул и протянул к нему раскрытую ладонь, — позволь твою руку. Он собирался заниматься хиромантией? Что ж, если это хоть сколько-нибудь повысит его шансы выбраться живым — всегда пожалуйста. Лэвен осторожно вложил свою ладонь в его, тыльной стороной вверх, и тут произошло что-то странное. Едва коснувшись его кожи, он почувствовал крохотные колкие электрические разряды, которые сразу же понеслись по нервным окончаниям, а следом за ними по руке медленно потекла теплая горьковатая энергия. Лэвен отдернул руку, как только понял, что происходит. — Какого черта? — он уставился на Сынмина расширившимися глазами. — Значит, это сработало? — тот так и сидел с протянутой рукой и вопросом в глазах. Брови почти сошлись на переносице. Лэвен поджал губы, не сводя с него негодующего взгляда. Болезненное осознание приходило постепенно — вместе с медленно затухающим приятным ощущением в кончиках пальцев. Учитывая то, что Сынмин попытался сделать… — Ты не смог ничего найти в моем будущем, так? — Лэвен произнес тихо. — Если не останусь здесь, мне в любом случае конец. — Прости, — он на мгновение опустил усталый взгляд, — мне очень жаль. — Это не твоя вина, — Лэвен поднялся на ноги, собираясь уйти. — Спасибо за попытку. — Сядь, — произнес Сынмин твердо, а потом чуть тише: — пожалуйста. Есть кое-что, что я хотел бы обсудить. Лэвен возвел глаза к потолку и беззвучно чертыхнулся про себя, но все же сделал, как он сказал. — Как тебе удалось? — буркнул он, а когда Сынмин непонимающе взглянул на него, указал пальцем на его руку. — Я не могу поглощать энергию просто так. Джисон мог, но у меня раньше не получалось — я могу питаться только когда занимаюсь сексом. Сынмин задумчиво уставился на свою ладонь. — Я всего лишь предположил, что у твоей силы есть триггер. Так как она активируется во время секса, скорее всего дело в процессах, которые происходят в организме, если точнее — в химическом балансе и гормонах, которые при этом вырабатываются. Иными словами, касаясь источника энергии, ты автоматически проводишь экспресс тест, и если результат удовлетворительный, например в случае сильного возбуждения или в течение некоторого времени после оргазма — твоя сила пробуждается. Во всех остальных случаях — нет. — Пф, — он покачал головой. — Что? Я не очень хорошо объяснил? — Да нет, все понятно. Просто обидно, что я не сам до этого додумался. Так значит ты решил проверить теорию, ха? — Лэвен хмыкнул. — Забавы ради? — Это полезная информация, если ты останешься здесь. Челюсти сжались. Взгляд Лэвена, направленный прямо на невозмутимое лицо тхэджагви, помрачнел. Ну да. Ясно чувствовалось, куда все это ведет. Зачем были нужны все эти разговоры и этот чертов эксперимент. Интересно, Сынмин вообще пытался отыскать хоть какие-то варианты, чтобы Лэвен мог покинуть это место, или лишь создал кратковременную иллюзию надежды? А теперь он всеми силами пытался дать понять, что шанс выжить есть. Что Лэвен даже может быть одним из них. Может быть хорошим. И даже трахаться, чтобы не сдохнуть с голоду, ни с кем не придется — «источникам» всего лишь нужно будет помастурбировать и вуаля, можно поглощать энергию. И волки сыты, и овцы целы. И Хенджин доволен. Вот что Лэвен видел в мерцающих серебром, полных сочувствия глазах напротив. Невероятно. Это на самом деле было невероятно. Если Сынмин сделал все это только ради того, чтобы удержать Лэвена рядом с Хенджином, потому что тому это было якобы нужно, то тут оставалось только развести руками и похлопать в немом восхищении его обсессией. Лэвен внезапно почувствовал завязавшийся в горле комок. Жаль. Ему было жаль, что все так обернулось. На короткое мгновение он допустил мысль, что Сынмин и правда может заботиться о нем. — Нет, — произнес он севшим голосом, после чего прочистил горло. — Ответ на все твои вопросы, провидец — нет. Между его бровей появилась складка, в продолговатых глазах вспыхнуло беспокойство. — На что конкретно ты отвечаешь отказом? Лэвен запрокинул голову, делая глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Нет, я не буду ничего выяснять с Хенджином, — он шумно выдохнул. — Нет, я не стану прятаться за вашими спинами. Нет, я не готов питаться вот так. Лэвен вновь взглянул на мендо. — Нет, я не останусь здесь. Тот молчал довольно долго, и постепенно его лицо становилось все более и более растерянным. Он откинулся назад, расфокусировано глядя в пространство перед собой; его плечи поникли. — Почему? Его взгляд был… печальным? Лэвен замешкался, перед тем как ответить. — Я… не хочу так, — он помотал головой. — Понимаю, ты заботишься о Хенджине, но это слишком. То, что ты предлагаешь — это существование, а не жизнь. Я не хочу, чтобы меня подкармливали вот так… — Лэвен всплеснул руками. — Как вообще можно провернуть подобное? Жребий будете тянуть? «Кто сегодня кормит секс-вампира, чтоб он не сдох»? В лице Сынмина что-то переменилось, но он не прервал Лэвена. — Неужели не очевидно — для меня это унизительно. Может, я и дурак, но выбирая между «стать обузой» и «попытать удачу с шансом откинуться» — я долго думать не буду. Мне нужна свобода. Я без нее задохнусь, — он перевел дыхание. — А Хенджин… Спасибо за то, что ты рассказал, правда, но надеяться, что после этого мы заживем долго и счастливо — я бы не стал. Все, что между нами происходило, не так-то просто исправить. Лэвен выговорился и замолчал, беспокойно заламывая пальцы и глядя куда-то в сторону. — Я рассказал тебе о Хенджине в надежде, что когда-нибудь вы найдете в себе силы устранить недопонимание, — негромкий успокаивающий голос Сынмина прервал тишину. — Когда-нибудь, когда придет время. Рассказал, потому что думаю, что тебе стоит это знать. Второе — никакого призрачного шанса проскочить под носом у мятежных у тебя нет, не заблуждайся. Сегодня я проверил каждый час, каждый день на протяжении двух последующих недель. Все твои разнообразные и, надо отдать должное, изобретательные попытки сбежать закончились одинаково — сорок восемь смертей на сорок восемь попыток. Как тебе такая арифметика? Подняв глаза к его лицу, Лэвен наткнулся на совершенно безрадостный взгляд. — И наконец, питание. Мне не стоило проверять свою теорию без спроса и предупреждения, прости за это. Но моей целью не являлось найти для тебя способ питаться от кого угодно в храме. Я вообще не рассматривал такой вариант, потому что у меня нет права говорить за других. Все, что я хотел тебе предложить — себя в качестве источника. Я выбрал именно такой подход, потому что твой классический способ питания мне не подходит. Что касается моих мотивов — мне не хотелось, чтобы ты чувствовал себя зависимым от Хенджина, принимая решение остаться здесь или нет. Поэтому я собирался предложить тебе взаимовыгодное соглашение — ты избавишь меня от энергии, которая все равно не получает иного выхода из-за моих особенностей, а взамен получишь питание. Ни о каком «подкармливании из жалости» речь даже близко не идет, надеюсь, это ясно. Да, этих объемов наверняка не хватит, чтобы полностью утолить твой голод, но это все, что я могу предложить. Чтобы найти другие опции потребуется время, но это начало. Я бы объяснил все это, если бы ты дал мне минутку. Ощутив острый приступ стыда, Лэвен закрыл лицо руками. Кажется, он как всегда поспешил с выводами и теперь, должно быть, выглядел в глазах Сынмина как идиот. Ну… не впервой. — Я забочусь о Хенджине, ты прав. Но я хочу, чтобы ты остался здесь, не только поэтому. Ты пришел Кругу на помощь, когда мы нуждались в этом больше всего. Ты рисковал жизнью, сражаясь против цзянши, а также рисковал положением, оставаясь на нашей стороне. Кажется, Круг тебе задолжал, ты не думаешь? — он вдруг немного улыбнулся, поймав тайком брошенный сквозь едва-едва разведенные пальцы взгляд Лэвена. — У тебя доброе сердце. Поэтому я хочу, чтобы ты жил. Лэвен опустил руки, но головы не поднял. Эти слова казались такими простыми, и все же они нашли отклик где-то глубоко внутри. Может быть, он давно хотел услышать что-то подобное; может быть, просто нуждался в подтверждении. Ведь если говорить начистоту — он хотел быть хорошим. Быть добрым. Вот только понимать, какое дело правое — день ото дня становилось все сложнее. — Спасибо, — он осторожно взглянул на Сынмина. — Правда. Тот смотрел мягко и, явно думая о чем-то своем, рассеянно тарабанил пальцами по краю подушки. — Твой ответ по-прежнему «нет»? — увидев замешательство на лице Лэвена, он добавил, протягивая раскрытую ладонь: — Я спрашиваю о питании. Пока что. Сомневаясь, Лэвен смотрел на его руку. Все же что-то во всем происходящем заставляло нутро сжиматься от беспокойства. Интуиция обостряла чувства, вызывая настойчивое желание бежать прочь, вернуться к привычному. Его не покидало ощущение, что он стоит у развилки, и этот выбор станет для него ключевым. Сынмин звал его на неизведанную территорию, где все было незнакомо, зыбко, работало по своим непонятным законам и совершенно не поддавалось контролю Лэвена. Но он, черт возьми, слишком хотел жить, чтобы отказываться. Протянув руку, Лэвен аккуратно вложил пальцы в его ладонь. Его руки были теплыми и мягкими, совсем немного грубоватыми, должно быть, от работы в саду. Энергия отозвалась моментально и ленивой волной потекла через кончики пальцев. Взгляд Сынмина вдруг расфокусировался — несколько секунд он смотрел будто насквозь, а потом его потемневшие глаза задвигались быстро, словно он торопливо читал что-то или смотрел ускоренное видео. Лэвен затаил дыхание, не уверенный, как реагировать, только обеспокоенно вглядывался в сосредоточенное лицо напротив. Это продолжалось несколько минут, а потом Сынмин ощутимо вздрогнул и начал быстро моргать. Мендо выходил из транса постепенно: сначала выражение его лица стало растерянным, потом он с трудом сфокусировался на Лэвене, и его глаза шокированно расширились. — Что? — Лэвен насторожился. — Что ты видел? Но тот только продолжал ошарашенно смотреть в ответ, а потом как-то опасливо отпустил его ладонь. Внутри засвербило неприятное чувство. Лэвен отвел взгляд и, закусив губу, отодвинулся. Должно быть, он увидел что-то о нем. Может, наконец понял, что предлагать ему остаться изначально было не лучшей идеей. — Извини, — глухо произнес Сынмин и потер лицо, — кажется, я кое-что не предусмотрел. — Понимаю, — Лэвен неопределенно пожал плечом, — ничего. Вопреки ожиданиям, Сынмин подался вперед и снова осторожно взял его за руку. — Все в порядке. Мы можем продолжить. — Эм, — промямлил Лэвен в замешательстве, — ты в этом уверен? — Да, — твердо ответил он. — Что ж… Как знаешь. Сконцентрировав внимание на своей силе, Лэвен прикрыл глаза. Поток был довольно слабый: энергия текла неохотно, словно сопротивляясь. Лэвен из-под ресниц незаметно взглянул на Сынмина — тот сидел, замерев как каменное изваяние, с совершенно прямой спиной, и не отрываясь смотрел на их руки. Даже его ладонь была напряжена — Лэвен чувствовал, как мелко подрагивают мышцы. — Слушай… если тебе некомфортно делать это — давай не будем, — он слегка отстранился. — Ничего, все в порядке. Просто пока ты не расслабишься, это не имеет особого смысла, поток слишком слабый. Ты сам блокируешь энергию. — Я не совсем понимаю, что мне нужно делать, — он хмурился, будто усилием воли стараясь заставить энергию течь. — Уж точно не это, — Лэвен усмехнулся, наблюдая за его сосредоточенным лицом. — Тебе не надо управлять энергией, наоборот — ты должен полностью отпустить ее. Ну… если ты не против, я могу попробовать помочь. — Как именно? — Сынмин уточнил скептически. — Обещаю, никакого разврата, — тихо рассмеялся Лэвен. Пожалуй, ему было любопытно, куда это все заведет. Ощутив нечто, смутно напоминающее азарт, он даже почти позабыл про нависшую над ним угрозу. — Допустим, — медленно проговорил Сынмин, не отрывая от него взгляда. Лэвен ерзая придвинулся почти вплотную и легонько потянул его за руку. — Сядь ко мне спиной и отклонись назад… на меня. Он задумчиво поджал губы, но все же ответил: — …ладно. Немного замешкавшись, Сынмин аккуратно последовал его рекомендациям, пока его спина не коснулась груди Лэвена. — Нет, тебе нужно полностью перенести вес на меня, не пытайся удерживать его сам. Он мягко надавил на плечо, и на грудь легла приятная тяжесть его корпуса. Повинуясь прикосновениям-подсказкам, Сынмин осторожно устроил голову у него на плече, демонстрируя четкую линию челюсти. Лэвен снова поймал его ладонь. — Вот и все. А теперь представь, будто пытаешься уснуть. Слушай, как выравнивается твое дыхание, сконцентрируйся на этом. Больше тебе ничего делать не нужно. Сынмин послушно прикрыл веки. Поначалу его ресницы тревожно дрожали, а глаза беспокойно двигались, но спустя несколько минут в этой чуткой настороженной тишине он, казалось, немного успокоился. Лэвен легонько поглаживал внутреннюю сторону его ладони большим пальцем и рассеянно смотрел на темно-малахитовую зелень деревьев за окном, ни о чем конкретно не думая. Поток его энергии мало-помалу увеличивался. Как Лэвен и предполагал — она оказалась горячей, но густой и застоявшейся. Горчила каким-то неуловимо знакомым оттенком, так что он невольно морщился, осторожно регулируя силу и сосредоточившись на своей единственной задаче. Их дыхание замедлялось, постепенно становясь все более глубоким. В комнате было так тихо, что можно было услышать, как едва различимо потрескивает прогорающий фитиль. Горячий воск стекал по свече на деревянную поверхность тумбы и застывал там масляно блестящим кремовым пятном. Когда Сынмин совсем разомлел, Лэвен, скосив глаза на его лицо, удовлетворенно отметил, что его аккуратный рот чуть растянулся в едва заметной улыбке. — Что, — тихонько фыркнул Лэвен, — нравится? — Это довольно приятное ощущение. Тело будто становится легче. И голова… перестала гудеть. Так что… — он выдохнул ртом и снова втянул воздух, — да, нравится. Лэвен сощурился. Если начистоту, ему и самому пришелся по вкусу такой способ питания, но такая податливость настораживала. Получив одобрение, он стал немного смелее: осторожно провел пальцами по внешней стороне второй руки и накрыл ее ладонью. Обычно во время передачи энергии его партнеры дрожали в экстазе, но сейчас воздействие было минимальным: он старался использовать силу очень деликатно, да и у Сынмина были некоторые… особенности. Несмотря на это, полностью избежать влияния на нервную систему было невозможно — именно поэтому Сынмину сейчас было так хорошо. Должно быть, поэтому его расслабленная спина прижималась к груди, а узкие кисти, покоящиеся под ладонями Лэвена, слегка подрагивали. Этот опыт определенно был новым для них обоих. Привкус энергии, который Лэвен поначалу принял за горечь, стал постепенно меняться, терпкие оттенки расслаивались на ноты, и в какой-то момент он с удивлением обнаружил, что его рот наполнился слюной. Кажется, он никогда не пробовал ничего похожего. Неуместное желание почувствовать этот вкус на языке вдруг стало физически ощутимым. Он сглотнул. С чего он взял, что вкус этой энергии будет чем-то отличаться от других? Из-за того, что это сильный дух, истинный тхэджагви? И что с того, Лэвен пробовал энергию многих не-людей и все равно не нашел ничего особенного. Все было пресно. Все не то. А его энергия и вовсе была горькой. Но может, все-таки стоило спросить разрешения попробовать? Пожалуй, за такую просьбу Сынмин мог и вовсе выставить его вон и был бы прав. Взгляд пробежал по расслабленному лицу и блаженно прикрытым глазам и остановился на беззащитно открытой шее. Это очень плохая идея. Он одернул себя и попытался отвлечься, но уже пару мгновений спустя поймал себя на том, что снова смотрит на линию ключиц, едва показывающуюся в расстегнутом на одну пуговицу вороте рубашки. Учитывая текущее положение Лэвена, ему стоило быть паинькой и вести себя примерно, хоть это и было совсем не про него. Он снова сглотнул. Какого черта это вдруг оказалось так сложно? Контроль никогда не был для него проблемой, пока дело не касалось одного конкретного человека. Тогда что происходит сейчас? Закрыв глаза, он принялся считать, чувствуя, как в желудке усиливается тянущее чувство. Раз, два, если его выпрут — в городе ему точно конец. Три, четыре, Сынмин — единственный, кто предложил такую помощь. Пять, шесть, после возвращения в клуб он будет пить сколько влезет, а пока… Да блять. Придерживая его голову, Лэвен склонился и, выждав совсем немного, будто давая себе последний шанс передумать, глубоко вдохнул незнакомый теплый аромат, почти уткнувшись носом в шею, а спустя мгновение раскрыл губы и прижался к ней аккуратным поцелуем. Реакции не последовало. Сынмин не отстранился, но его дыхание стало совсем тихим, почти беззвучным. Решив, что прыгать в омут надо с головой, Лэвен несмело провел языком по бархатной коже, собирая ровно пульсирующую энергию. Горький и обжигающий. Словно горячий черный шоколад, с выраженным густым пряным вкусом. Вот же черт… Слишком хорошо. Облизав губы и чуть помедлив, он поцеловал снова. И снова. — Лэвен. Он с трудом разобрал свое имя, когда, прижавшись губами к его шее и втягивая кожу, делал жадные глотки. А разобрав, открыл глаза и испуганно замер. Пьянящий морок в голове развеялся, и он медленно отстранился. Какого?.. Что он только что делал? Перебор. Это абсолютно точно было лишним. Словно извиняясь, он несмело посмотрел на Сынмина, все еще расслабленно лежащего на его плече, и тут же напоролся на внимательный взгляд. К огромному облегчению, на его лице не было ни злости, ни отвращения. Он смотрел задумчиво и немного рассеянно. Настроение в комнате странно изменилось. Не зная, что сказать, Лэвен ожидал его вердикта. Нарушать тишину почему-то не хотелось, поэтому он просто продолжал неловко придерживать его, стараясь успокоить собственное участившееся сердцебиение. Этот вкус… Снова взглянув на шею, он заметил несколько им же оставленных алеющих отметин. Шоколад до сих пор таял на языке тягучим вяжущим послевкусием. Пальцы машинально огладили влажную покрасневшую кожу. Губы Сынмина приоткрылись, привлекая к себе внимание. Прикрыв веки, он неторопливо повернул голову к Лэвену, коснувшись щеки кончиком носа. Теплое дыхание защекотало кожу, по позвоночнику пробежали мурашки. Разум пронзила внезапная догадка. То видение… Неужели он?.. В этой наэлектризованной тишине были различимы только тихие звуки выдохов и удары его собственного сердца, выдававшие его волнение с потрохами. Не до конца уверенный в том, что делает, Лэвен склонился к нему и, едва касаясь, провел носом от виска по скуле и щеке вниз, кожей чувствуя исходящее от него тепло. В животе, словно живое существо, забилось, затрепетало любопытство. Отстранившись, Сынмин поднялся с его плеча и обернулся. Несколько мгновений он думал, не сводя с замершего в нерешительности Лэвена заинтересованного взгляда. Потом аккуратно снял очки и отложил их в сторону, опустил глаза и, опираясь ладонью на его бедро, медленно приблизился вплотную, не оставив между ними даже пары сантиметров. Их дыхание перемешалось. Ситуация принимала все более и более странные обороты. Лэвен машинально отклонялся назад, пытаясь создать какое-то подобие дистанции между ними, но застыл, едва Сынмин поднял на него спокойные серебряные глаза. Он очень хорошо осознавал, что делает, и сейчас терпеливо ждал ответного решения. Разрозненные эмоции совершенно бесцеремонно заглушали неуверенный голос разума до тех самых пор, пока из кусочков обрывочных мыслей не сформировалась одна цельная. «Попробуй.» Ладонь по наитию легла на его щеку, слегка поддерживая лицо. Помешкав, Лэвен нерешительно прижался к его лбу своим, а потом провел большим пальцем по теплым мягким губам. Каждое прикосновение к нему отдавалось под кожей приятным покалыванием. Сглотнув, чтобы убрать першение в пересохшем от волнения горле, он прикрыл глаза и тихо спросил: — Могу я… поцеловать тебя? Слова тонкими иглами волнения осели в желудке. Этот вопрос нужно было задать, потому что то, куда все шло сейчас, отличалось от того, о чем они договаривались изначально. Лэвен надеялся, что каждый из них отдает себе в этом отчет. Сынмин плавно притянул его ближе, придерживая за подбородок, и, когда между их губами оставались какие-то миллиметры, вкрадчиво ответил: — Целуй. И накрыл его рот. Дыхание перехватило от прикосновения его неожиданно ласковых губ. Первый поцелуй был мягким и коротким, и Лэвен мог поклясться, что когда Сынмин чуть подался назад, даже не прекращая касаться, уголок его рта дрогнул в легкой улыбке. Их губы снова встретились. Сынмин целовал медленно, бережно, наблюдая за реакцией, за тем, как Лэвен нерешительно отвечает, будто сомневаясь, что правда может это делать. Так опасливо, как если бы ожидал, что его вот-вот оттолкнут. Сынмин не торопил, только успокаивающе поглаживал его по щеке, прикасаясь подушечками пальцев к скулам и вискам так, словно в его руках было что-то очень хрупкое и ценное. Он выбрал неспешный темп, и Лэвен безропотно подстроился, млея от нежности, наполнявшей каждое прикосновение, и неповторимо терпкой сладости во рту. Они осторожничали друг с другом. Лэвен не знал наверняка, где проходит граница допустимых для Сынмина взаимодействий, поэтому в основном позволял ему инициировать. Внутри теснились и множились вопросы, но он проигнорировал их все, отмахнулся, не желая отвлекаться. Что было в том видении? Сделал ли Сынмин это из-за силы инкуба? Даже если так… Он подумает об этом позже. Острый кончик языка медленно обвел нижнюю губу и несмело скользнул в рот, совсем немного, будто спрашивая разрешения. Лэвен поймал его, втянул глубже, робко лаская. Щеки коснулся тихий смешок. Ладонь неторопливо переместилась на затылок, мимолетно касаясь чувствительной кожи, направляя голову. Сынмин прекрасно знал, что делал: его язык неспешно скользил между губ вновь и вновь, сладко проникая внутрь и дразняще отстраняясь, играючи заставляя Лэвена тянуться за ним и открываться сильнее с каждым движением. Не оставалось никаких сомнений в том, что они оба четко уловили момент, когда передача энергии прекратилась, но никто и слова не сказал. Вместо горечи шоколада Лэвен теперь чувствовал его собственный вкус, и этот вкус пьянил не хуже алкоголя, но был мягче, желаннее. Он и сам не заметил, как полностью отпустил контроль над происходящим и покорился, охотно позволив Сынмину посасывать его язык, тесно прижавшись ко рту обжигающе горячими губами, с дрожью выдыхая в поцелуй и плавясь от тягучего наслаждения его прикосновений, словно кубик льда. Сынмин оказался нежным и невероятно отзывчивым, вопреки его обычно строгому и сдержанному образу. До одури чувственным. Руки, осторожно перебирающие локоны волос, тонкие пальцы, волнительно теребящие мочку уха, его неглубокое, приятное до мурашек теплое дыхание — все это ощущалось так… лично? Податливые губы то углубляли поцелуй, то отстранялись, коротко чмокая щеку и подбородок, чтобы секундой позже снова трепетно приникнуть к зацелованному рту. Сынмин смаковал его неспешно, как хорошее вино. Когда он потерся о щеку, глубоко вдыхая запах кожи, провел пальцами по бровям и оставил интимно мягкий поцелуй на прикрытых веках, у Лэвена чуть не остановилось сердце. Он вдруг понял, что очень давно не чувствовал себя подобным образом. Не чувствовал такой нежности в прикосновениях. Не чувствовал бережного отношения. Наверное, так ощущают себя те, кого любят? То, что он испытывал сейчас, он, казалось, получал незаслуженно. Должно быть, Лэвен придавал происходящему слишком большое значение, но все же не мог избавиться от ощущения, что урвал кусок любви, предназначавшийся кому-то другому. И было совсем не трудно догадаться, кому именно. Эта внезапная мысль заставила его вздрогнуть. Пальцы, на ощупь исследующие его лицо, замерли. Поцелуй прервался, влажные припухшие губы обдало прохладой. — Кажется, мы с тобой заигрались, — в прояснившемся взгляде Сынмина мелькнула неуверенность. Он опустил глаза на приоткрытый рот Лэвена и задумчиво отодвинулся назад, — Наверное, это слишком… прости, я увлекся. Я чрезмерно тактилен. Его руки начали опускаться, и Лэвен, запаниковав, поймал одну ладонь и прижался губами к тыльной стороне. — Нет. Вовсе нет, — он переместил ладонь к щеке и чуть склонил голову набок, — просто… я к такому не привык. Они помолчали, смущенно разглядывая друг друга. — Тебе понравилось? Лэвен опустил взгляд, стараясь подобрать правильные слова. Его щеки предательски заалели. — Я так понимаю, это стоит расценивать как «да»? — Сынмин снисходительно улыбнулся. — Тогда не думай об этом слишком много, ладно? Он провел ладонью по щеке и легонько коснулся указательным пальцем кончика носа, дразня его как ребенка, а потом надел очки и поднялся на ноги, но не успел и шага ступить, потому что Лэвен остановил его, поймав за руку. Зачем он сделал это, что собирался сказать? Непонятно. Попросить его не уходить? Попросить его… продолжить? Ответов на эти вопросы у Лэвена не было, поэтому он просто сидел, растерянно глядя в пол, и несмело тянулся к нему. Сынмин обернулся. Он ничего не сказал, но и руку не отнял. Время шло, и тишина вокруг становилась все более и более неловкой. Собрав волю в кулак и закусив губу, Лэвен все же поднял лицо и сразу же встретился с выразительным взглядом. Ртутного цвета глаза за стеклами очков сосредоточенно изучали его, но в уголках пряталась улыбка. — Так ты останешься? — произнес Сынмин негромко, едва ощутимо поглаживая его ладонь. — Да.