in the name of love

Я изучал себя в зеркале. На мне был костюм, врученный Малин, который Королева сочла «подходящим». Вильгельм был одет в такой же, что было немного клишированно. На нем был темно-синий костюм и черная рубашка. На мне было все наоборот: темно-синяя рубашка и черный костюм. Ужасно царственно. Кристина позвонила нам три дня назад и сказала, что нам с Вилле нужно вместе пойти на новогодний бал. По-видимому, именно этого люди и ожидали, поскольку мы стали официальной парой. Мы должны были выглядеть «хорошо вместе», чтобы исправить этот «беспорядок», цитируя ее Величество. Это означало ходить на публичные свидания, улыбаться в камеру и вести себя профессионально. Перед всем этим я должен был подписать NDAs¹. Я больше не был свободным парнем. Я не мог плохо отзываться о королевской семье, не мог сплетничать в газетах, и мне нужно было королевское разрешение, прежде чем давать интервью. Они также хотели контролировать на микроуровне то, как мы ведем себя как пара. Нам нужно было продать щенячью любовь и быть «милыми голубками», то есть никаких драк, никаких скандалов и, самое главное, никаких больше секс-видео. Все это мы обсуждали вчера. Королева назначила нам встречу, полностью избегая темы их с Вильгельмом ссоры, сосредоточившись на том, как все будет дальше. Она сказала мне, что пока я встречаюсь с Вильгельмом, я возможный наследник престола. Так что мне нужно было вести себя как подобает. Кристина убеждала нас проходить медиа-тренинги и уроки манер (что бы это ни значило). Вильгельм уже прошел через это, так что, думаю, в основном это нужно было мне. Сказать, что это было ошеломляюще, было бы преуменьшением. Я никогда не был поклонником монархии, находя ее старомодной и ненужной. Теперь я встречался с наследным принцем. Они говорили обо мне как о будущем короле или принце (они еще не определились с подходящим титулом). Вчера я ужинал с родителями Вилле. Есть с королевскими особами было достаточно пугающе и без того, что они также были родителями моего парня. Я чувствовал себя как на допросе. Вилле понял это, превратившись в своего рода рыцаря в сияющих доспехах, защищая меня и постоянно меняя темы. — Значит, экономика, да? – королевским особам не полагалось говорить о политике, но я предполагал, что в приватных ситуациях можно. Тем не менее его доблестные попытки не увенчались успехом, и разговор постоянно возвращался ко мне. Потом, когда мы благополучно спрятались в его комнате, Вилле принялся горячо извиняться. Я заверил его, что это не имеет значения. По крайней мере, теперь. Я чувствовал себя в странной безопасности в его комнате и не возражал не покидать ее, готовясь к балу. Бал станет нашим первым публичным выходом. Будет симфония вспышек фотоаппаратов и вопросов. Был ли я к этому готов? Ну, отчасти да, но это не убило мои адские нервы. — Все будет хорошо, — сказал Вильгельм, обнимая меня за плечи. Он всегда замечал, когда я нервничаю. Я позволил своим рукам соединиться с его и замер в его теплых объятиях. Ощущение безопасности и комфорта. Такие моменты были моими любимыми. Только я и он, никто не смотрит, никто не осуждает. Я мог на секунду забыть об остальном мире. Вскоре нас прервал стук в дверь, который вырвал нас обоих из нашего маленького мира. Мир, который мы создали вместе. Мое безопасное место. — Ваше высочество, Королева просит вашего присутствия, — раздался голос Малин. — Мы выйдем через минуту, — ответил Вилле, прежде чем снова обратить свое внимание на меня. — Ты готов? — спросил он. Я только кивнул головой. Улыбнувшись, Вильгельм поцеловал меня в щеку. Он взял меня за руку и повел в бальный зал, Малин следовала за нами. С тех пор как Вилле вышел в свет, многие критиковали его семью. Люди обвиняли их в том, что они заставили его спрятаться, и хотя это было правдой, Королева не хотела, чтобы люди знали об этом. Она хотела быть прогрессивной, поддерживающей Королевой. Ирония судьбы заключалась в том, что она заставила сына дать еще одно интервью. Она хотела, чтобы публика услышала, как он хвалит семью за то, что она поддерживает его, и что никто не заставлял его отрицать то видео. Он также должен был сделать официальное заявление обо мне. Сказать, что мы встречаемся, и попросить людей не вторгаться в мою семью и мою личную жизнь. Не то чтобы это сильно помогло. Пресса уже раскапывала информацию обо мне. В основном о моем отце. Заголовки газет, рассказывающие обо мне и моей семье, были просто ошеломляющими. С тех пор как появилось это внимание, я сделал свой Instagram приватным и удалил подписчиков, это заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Я не хотел быть тайной Вильгельма, но разве это лучше? Я твердил себе, что все наладится. Скоро я стану старой новостью, и люди найдут о чем еще поговорить. — Симон? — с этими словами я вернулся к реальности. Мы стояли перед большими дверями. Внутри я слышал болтовню людей. Я поднял на него глаза и увидел, что он смотрит на меня сверху вниз. Он крепче сжал мою руку, чтобы успокоить. Все будет хорошо.