His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

Пробуждение ото сна было медленным и тягучим, Гарри открыл глаза и мир вокруг зарябил от излишне яркого света. Голова гудела, как потревоженный улей, а кости ломило, и все «прелести» похмелья в данный момент Поттер ощущал на своей шкуре. Но обидней всего, было то, что он вовсе не пил. Потянувшись и скривившись от боли в мышцах, парень замер, услышав шорох простыней. Он ожидал как минимум, оказаться в камере предварительного заключения Министерства, но вовсе не в спальне. Подняв взгляд наверх, ещё слегка заторможенный после сна мозг, определил, что, судя по белоснежному потолку, он находится в больнице Св. Мунго. Гарри неопределённо фыркнул. Он пока не знал радоваться ему или опасаться. Заботливый и внимательный к его персоне Риддл? Нет, это что-то подозрительное. Использующий видимую доброту, чтобы расположить Гарри к себе и путём манипуляций заставить работать на него? Вот это уже больше похоже на правду. Никто не реагировал на его громкие телодвижения, отчего Гарри решил, что в палате он совершенно один, пока не сел и не повернул голову. Увиденное заставило его мысленно выругаться и подавить испуганный вскрик. Сбоку от кровати стояло кресло с деревянными подлокотниками и мягкой спинкой, и Риддл, не очень удобно растянувшийся на нем, спал, положив ногу на ногу и подперев голову ладонью. Гарри рефлекторно поморщился, но затем решил, что мужчина, должно быть, наложил смягчающие чары. Мужчина выглядел слишком уставшим, полулежа на этом неудобном кресле, и совершенно не вписывался в интерьер в этом своём элегантном костюме. Но все эти ехидные мысли рассыпались и улетучились, стоило взгляду Гарри задержался на Риддле. Боже, как же он был красив, когда губы не кривились в надменной улыбке, когда не спорил и не пытался в гневе оторвать Гарри голову. Даже серебро на висках только придавало темным волосам утонченности, как серебряная окантовка на очень дорогих одеждах или что-то в этом роде. Гарри понимал, что откровенно пялиться, но ему было уже всё равно. Возможно, это был его единственный шанс, спокойно наблюдать за своей второй половинкой и предаваться мечтам, наивным и таким горько-сладким, мечтам, где ему не придется хранить секреты или чувствовать себя виноватым. Его родители часто намекали, что не помешало бы найти себе пару, ещё во времена учебы в Хогвартсе, зная, что у него никогда не будет шанса быть со своей второй половинкой, но Гарри упорно отказывался заводить отношения. Если бы ему посчастливилось найти вдовца — юношу или мужчину, чья вторая половинка умерла, — он не посмел бы считать себя вправе лишать чьего-то шанса, на счастье. А вдовцы, за исключением тех, кто родился с черными метками, указывающими на то, что их вторая половинка умерла ещё до их появления на свет, имели тенденцию оплакивать своего соулмейта всю оставшуюся жизнь. Встречаться с кем-то у кого пожизненный траур Гарри тоже не хотел. Он никогда не позволял глазам так бесстыдно разглядывать кого-то, задерживаться на морщинках в уголках глаз или смотреть на плоский живот и кубики пресса, выглядывающие из-под поднимающейся рубашки. Он подумал, а стоило ли ему делать это сейчас? С другой стороны, Риддл, вероятно, привык к подобному вниманию. Если бы он проснулся и увидел, что Гарри смотрит на него тоскливым взглядом, он бы и не подумал, что тот является его родственной душой. Он решил бы, что Гарри всего лишь поддался его чарам, как и многие другие. Но в конечном итоге не красивое лицо Риддла заставило Гарри откинуться на спинку кровати и посмотреть на него. Причиной тому были мягкое дыхание, его свисающая левая рука и трогательная влажность в уголке рта. То, как он выглядел по-человечески уязвимым, решив заснуть в присутствии Гарри, хотя у него, вероятно, были все основания опасаться его. Затем Гарри грубо выругался себе под нос и заставил себя отвести взгляд от Риддла. Что он хотел себе этим доказать? Свою некомпетентность как шпиона? Признать, что в его теле, честно говоря уже давно, не осталось ни единой косточки, принадлежащей Ордену, и что он пытается получить сведения, которые, как он знал, ему уже никто не доверит? Закрыв глаза, он с упрямой жестокостью напомнил себе о том, как Риддл бесцеремонно отправил его в новую квартиру, безжалостно расспрашивал о вещах, которые его не касались, манипулировал им, издавал законы, которые доводили магглов до безумия, сделал из его крёстного преступника и родителей… Спустя долгих пять минут, молчаливой истерики, дыхание Гарри пришло в норму, и он свернулся калачиком, отвернувшись от Риддла. Если бы ему пришлось сделать это снова, чтобы контролировать свою слабость, он бы это сделал. Открывать глаза ближайшие лет сто не хотелось от слова совсем. Вероятно, ему все же не помешало бы ещё немного поспать. И, даже если его сны, будут о чёртовом Риддле, пусть так, он с этим справится.

***

— Ах, Гарри, Гарри… Гарри поднял глаза от подноса с аппетитнейшей яичницей с сосисками и одарил Тома улыбкой, которая была почти дружелюбной из-за того, что в данный момент он не скалил зубы. Затем он сознательно вернулся к своему завтраку. Том по-прежнему сидел в кресле, в котором провел по меньшей мере восемнадцать часов — именно столько времени потребовалось Гарри, чтобы оправиться от яда, и целителям, чтобы убедиться, что у него не случится рецидива. — Ты просто чудо. — Хммм, — неразборчиво то ли согласился, то ли возмутился с данным высказыванием Поттер. — Я должен тебе два жизненных долга, а ты не требуешь ни одного. Ведёшь себя так, будто на всё готов ради своих родителей, и в то же время проявляешь необычайную лояльность ко мне. — Гарри с недовольным видом перестал есть и резко обернулся. Том лишь мило улыбнулся и поднял руки, наслаждаясь тем, как взгляд Гарри переместился на них, убеждаясь, в отсутствии палочки в руках собеседника. — Как еще мне реагировать на то, что ты дважды спас мне жизнь? Гарри сглотнул, но ничего не ответил, опустив взгляд на потерявший всю свою привлекательность завтрак. — И самое интересное… — Том понизил голос до вкрадчивого шепота. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне, как исцелился от яда. — Когда у вас такая же мощная магия, как у меня… Веселье Тома как рукой сняло. Это была обратная сторона того, чем Гарри так отличался от большинства людей, которые его окружали: он наивно полагал, что может обращаться с Томом, как с глупцом и это сойдет ему с рук. — Я прекрасно знаю, что никакая магия, какой бы она мощью не отличалась не является стопроцентной защитой, иначе бы меня не вывел из строя какой-то там яд. — Вы не были к нему готовы. А я, был. — Неубедительный ответ. — Том приказал целителям собрать образцы жидкости, которую выделяла кожа Поттера. Это была удивительно жуткая смесь яда кобры и тайпана, смешанная с помощью магии, пока не приобрела густую белую консистенцию. Том знал, что у него было бы больше шансов побороть яд, если бы он был готов к нему заранее, тем не менее, он так или иначе корчился бы на земле, находясь в полуобморочном состоянии почти столько же, сколько и мальчишка Поттер. Что оставляло лишь одну вероятность из всех возможных. — Как давно ты говоришь на парселтанге? [1] Гарри напрягся, его вилка повисла в воздухе. Затем он повернулся, сузив глаза. — Я не говорю на змеином языке. — Брось, Гарри, не будь таким упрямым. [1] — Том наклонился вперед, надеясь, что Гарри не заметит легкую дрожь в его руках. Он будет думать, что это слабость, а Том хотел в данный момент честности, а не проблем. На самом деле он испытывал такое сильное наслаждение, которое обжигало его, как пламя. — Никто, кроме другого змееуста, не смог бы побороть этот яд, и ты, очевидно, всё же прекрасно меня понимаешь. [1] — Я не змееуст. Я примерно понимаю смысл слов, но не могу на них так же ответить. — Гарри мог бы согнуть вилку, если бы продолжил так сжимать её. — Я… когда мне было тринадцать, у меня обнаружили, анимагический потенциал, его формой мог стать бумсланг. Том удовлетворенно улыбнулся. Затем с лёгким укором в голосе произнес: — Тебе должно быть известно, что я уважаю тех, чьей анимагической формой являются змеи. Почему ты скрывал это? [1] Гарри полностью повернулся, чтобы взглянуть на него впервые с тех пор, как Том вошел в комнату. На этот раз он обнажил зубы в «ядовитой» улыбке, и сказал: — Тогда, это было бы не так весело. Возмущение и восторг, вот что почувствовал Том в эту секунду, эти ощущения пронеслись мгновенно, пронзили горячими иглами, и вспыхнули яростным пожаром. Том встал, продолжая говорить на парселтанге, и когда он подошел к больничной койке Гарри, его рука, поддаваясь непреодолимому желанию опустилась на темноволосую голову и запуталась в непослушных юношеских кудрях. В зеленых глазах, уставившихся в его собственные, был только вызов. — Тебе следовало бы оставить свои нелепые попытки, лишить меня того, чего я хочу. [1] — Пока в этот список будет входить и моя скромная персона, то я буду делать всё, что захочу. Том убрал свою руку с чужой шевелюры, но сел на край кровати, гораздо ближе, чем обычно. Это практически зажгло яростные огоньки в глазах Гарри, но Том проигнорировал его попытки отодвинуться. — Ты играешь в игру, причин для которой больше нет. Я уже знаю, кто ты и на что способен. Когда тебя выпишут из больницы, я позабочусь о том, чтобы ты участвовал в программе обучения анимагов, поскольку я уверен, что ты никогда не пытался овладеть своей формой. [1] Лицо Гарри приобрело удивительно пустое выражение, такое же, какое у него было на публичном дне Тома, до того, как Дамблдор попытался обрушить крышу, и Гарри пришлось всех спасать. — Анимагические курсы? Серьезно? Хотя, вы знаете, наверное, бладжер всё же вышиб мне часть мозгов, много лет назад. Том понимающе кивнул. — Ты бы провалил урок. [1] — Удивительная догадка, Тёмный Лорд. Удар хлыста. По щеке расползается эфемерный, кровавый след. Этот след не видим, но Том отчетливо его чувствует, потому что слова иногда бьют эффективнее кинжала. Он перешел на английский. — Я не Тёмный Лорд. Я не выбирал этот путь. И я никогда не делал ничего такого, за что ты можешь бросать мне в лицо подобное прозвище. — Кажется, мы уже выяснили, что я думаю о вашей политике в отношении магглов и магглорождённых. — И я сделал достаточно, чтобы вы наконец поняли, что я не собираюсь совершать геноцид магглорожденных или какое там ещё нелепое оправдание, придумал Дамблдор, чтобы заставить меня выглядеть как Темный Лорд! Это игра… — Потворствование людям, одержимых геноцидом, — это и есть та игра, в которой вам наплевать на других. — Гарри снова скрылся за стеной праведности, его магия была возбуждена до такой степени, что окружала его маленькими искрящимися белыми огоньками, похожими на фейерверк. — Вы позволяете им говорить, позволяете дискурсу в Британии все больше и больше поворачиваться против магглорождённых, и вам всё равно, потому что всё, что имеет для вас значение, — это быть тем, кто в центре, кто задаёт музыку на этом «спектакле». — А всё, что для тебя имеет значение, — это бесполезное упрямство ради упрямства. — Вы не сможете превратить меня в одного из своих слуг. Думаю, этого достаточно. Тому пришлось проявить все чудеса сдержанности, какую ему приходилось применять, имея дело с Блэками, и взяв себя в руки он всё же сумел тонко улыбнуться. — Ты ещё не читал сегодняшнюю газету, не так ли? — Оу, наверное, они уже причислили меня к числу твоих миньонов? [2] Хотя, знаешь, мне плевать. Мы оба знаем правду, а ещё ты знаешь, с какой страстью я буду сопротивляться, если… Или это родители? Что ты сделал с моими родителями? Страстно. Да, Том хотел этой страсти, но он хотел получить её добровольно. Он много раз представлял себе Гарри, такого своенравного, по-юношески прекрасного, лежащего под ним, молчаливого, тянущего к нему руки и жаждущего прикосновения, ладони призрачного Гарри сомкнулись у висков Тома, и лицо Поттера покраснело, когда он понял ласковые слова на парселтанге, которые прошипел Том, что было интимнее, чем кто-то другой когда-либо говорил ему… Том хотел его. Страстно и безудержно, как еще никого и никогда. Он понимал, что это какая-то болезнь, безумие, и так трудно было отступить в этот момент, но ему удалось сдержаться и лишь покачать головой. — С твоими родителями всё в порядке. Их настоятельно попросили остаться за пределами Св. Мунго, потому что они были так полны решимости помочь тебе справиться с ядом, что мешали работе целителей. Но теперь ты пришёл в себя, и они наверняка очень скоро тебя навестят. А эта статья — одно из изобретений мисс Скитер. — Тогда я действительно не вижу никого смысла читать это, зная, что всё сказанное там — ложь. — За всё это время, я думал, что ты наконец усвоил принцип политической силы. — Я прекрасно его усвоил. Но это совсем не значит, что я должен ему следовать. Том замолчал. Он задавался вопросом, было ли в поступках Гарри влияние Дамблдора, или же Поттер действовал сугубо в своём стиле. Если задуматься, Гарри мог быть почти кем угодно, почему же он выбрал именно это? — Я это учту — сказал он и развернул копию Ежедневного пророка, которую держал рядом с собой до пробуждения Гарри. — А теперь, если ты взглянешь на эту статью, а потом попытаешься вновь обвинить меня в том, что я причинил тебе боль, это сделает мой день ещё лучше. Гарри прищурился и вгляделся в мелкие строчки газеты. Шок и возмущение отразились на его лице после прочтения заголовка. — Ублюдок! — Я был рождён в браке, так же, как и ты. — Если под браком, вы подразумеваете то, как ведьма опоила маггла приворотным зельем, то да, видимо это он и есть. Тому пришлось напрячь все мускулы, чтобы не ударить наглого мальчишку. — Ты мог бы сделать своё положение крайне опасным и утомительным, Гарри, или ты мог бы присоединиться ко мне, — мягко предложил он. — Почему бы тебе не пойти с нами? — Потому что то, что вы хотите от меня, — это моя преданность. Но у меня уже есть дело, которому я предан, и я не желаю становиться слугою двух господ. Том отступил на шаг. — Это разве не то самое Дело, которое принесло тебе столько проблем? Оно лишь заставляло тебя, скрывать свою истинную сущность, убедило тебя, что ты никогда не сможешь приблизиться к своей второй половинке, и фактически лишило родителей и крестного отца. Пообещай, что, хотя бы подумаешь о моем предложении, Гарри, вместо того, чтобы слепо отвергать его. Гарри с трудом мог отвести взгляд от первой страницы газеты, которая была хороша, как это и задумывал Том, и тогда он повернулся к нему прищуренными, блестящими от гнева глазами. — Я подумал о том, что хочу, в качестве выплаты второго долга жизни. — И что же это? — Держись от меня подальше. — Никогда. Гарри смотрел на него, всё такой же красивый, даже в своей обречённости. Том позаботился о том, чтобы на его лице ничто не выдало его желания. — Что?! Это моё требование! Ты что, даже не потрудишься сделать вид, что тебе не всё равно, на законы и обычаи, которым ты уговаривал меня следовать ещё вчера? — Технически, прошло уже больше суток, — Том очаровательно улыбнулся, любуясь тем, как щёки Поттера краснеют от гнева. — И если бы ты изучил правила о связанных с долгами жизни более внимательно, то знал бы, сейчас намного больше, Гарри, прежде чем обращаться с подобной просьбой. Предполагается, что человек, спасший жизнь другого, имеет определенный интерес к тому, кого он спас. Значит, им нужно провести время вместе, и спаситель не может просто прогнать должника. Это равносильно желанию, чтобы ты вовсе никогда не спасал мне жизнь. — Лучше бы я никогда этого не делал! Тома это лишь рассмешило. — И я знаю, что, если бы кто-то сумел отравить меня прямо сейчас, ты бы вскочил, чтобы спасти меня. Ты не умеешь обманывать людей, Гарри. Лучше бы ты и вовсе не пытался это делать. Если бы ты знал, что я могу тебе дать, что я так хочу тебе дать… Гарри открыл рот, как будто хотел что-то сказать, а затем резко отвернулся, яростно покачав головой. — Я хочу увидеть своих родителей. — Конечно. Сейчас ты вне опасности. — Том сделал паузу, чтобы убедиться, как Гарри снова уткнулся взглядом в газету, а его губы сжались в мрачную линию, а затем улыбнулся. — Увидимся позже, мой дорогой, и мы поговорим более обстоятельно [1] Гарри упрямо проигнорировал парселтанг, но Том все равно вышел из комнаты довольный. Статья Риты Скитер сослужила добрую службу в его маленькой мести, если предположить, что он вообще когда-либо в ней нуждался, но на самом деле он хотел лишь придумать способ завоевать расположение Гарри. Возможно, ему стоит ещё раз взглянуть на дело его крёстного.

***

ПРОТЕЖЕ МИНИСТРА ИЗБЕГАЕТ СВОЮ РОДСТВЕННУЮ ДУШУ! Гарри чуть не подавился водой, которую пил чтобы успокоиться, когда усталый взгляд пал на газету. Заголовок был просто разгромным, и не из-за того, что за ним следовала мерзкая статейка, полная мелких, личных деталей, которые Гарри рассказал Риддлу, а тот нагло разболтал Рите Скитер. В начале статьи говорилось, что родственной душой Гарри была какая-то важная «шишка» в Министерстве, кто-то, кто ценил чистоту крови и имел политические убеждения, противоположные взглядам самого Гарри, и заканчивалась «трогательным призывом» Риддла, как выразилась сама Скитер, к неизвестной родственной душе, чтобы она наконец обратила внимание на Гарри Поттера. «Я глубоко ценю то, насколько талантливым и благородным наш мистер Поттер, остаётся для нас» поделился со мной министр Риддл, глядя мне в глаза с искренностью так характерной для его политики. «Мне очень не хотелось бы, чтобы кто-то упустил шанс узнать его поближе, из-за предубеждений относительно чистоты крови.» Пальцы Гарри впились в края злосчастной газеты, безжалостно сминая бумагу в ком. Затем он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и склонил голову на колени, пытаясь понять, где он снова облажался. Похоже, он случайно выдал Риддлу информацию о том, кто его вторая половинка, или косвенно намекнул. Простит ли ему подобное, Дамблдор? А что скажут родители? Затем Гарри резко отверг мысль о том, что директор простит его. Конечно, нет, глупо было на это надеяться. Гарри уже дважды мешал его планам, в попытках положить конец войне. Нет, он просто воспримет это как очередное доказательство, того, что от Гарри пора избавляться как можно скорее. А вот реакция родителей беспокоила. Когда дверь резко открылась, первой мыслью Гарри было: уничтожить чёртову газету. Но делать это при матери он не решился, и заметив его взвинченное состояние, она воскликнула: — Ох, Гарри, ты в порядке? Гарри отбросил газету в сторону и обернулся. Глаза его родителей светились неподдельной тревогой, и Гарри почувствовал себя редкостной сволочью. Они были здесь, вполне реальные, а самое главное они были всё ещё живы, и Риддл даже намёка не дал, о том, чтобы обвинить их в покушении. Он развёл руки в стороны для объятий, и Лили, ринувшись через всю комнату, наконец-то обняла своего сына. Отец зашёл следом, слегка замешкавшийся у порога, но обнял его всё так же крепко. Он не стал ходить вокруг да около, и сразу же спросил: — Что потребовал Риддл взамен на нашу свободу? — Ничего необычного. Он сделал это в качестве взятки. — Гарри хотел бы, чтобы его руки были длиннее и больше. Ведь так трудно было удерживать их в объятиях так долго, как он хотел бы, и мать, рыдающая сейчас у него на плече, совсем не помогала. — Что ж, теперь, когда мы вернулись, мы поможем тебе избегать таких ситуаций, когда придётся спасать жизнь Риддла. — Джеймс, видимо, сам понял, что сказал лишнего, и неловко откашлялся. — Так значит, ты… рассказал Риддлу о своём соулмейте? Гарри загадочно улыбнулся. — Едва ли. Я всего лишь сказал ему, что моей второй половинкой был человек, который не принял бы меня из-за статуса крови и своих политических убеждений, а он исходя из моих слов, уже сделал свои собственные выводы. — Ох, Мерлин… — Джеймс наклонился ближе и снова обнял его, когда Лили наконец отстранилась, вытирая мокрые от слёз глаза и улыбаясь. — Гарри, я должен тебе сказать… Гарри понимающе кивнул, позволив отцу наложить чары, которые могли проецировать мысли так, как это делал Сириус, хотя никто больше не мог ответить на безмолвный голос. Это был самый безопасный способ общения в больнице, которая, вероятно, кишела шпионами и слугами Риддла. «Альбус остался недоволен, нашему уходу из Ордена. Мы даже задавались вопросом, планировал ли он подстроить отравление, аккурат к моменту нашего прибытия на место встречи. Но ещё не всё потеряно, пока ты не сказал Риддлу имя своего соулмейта." — Об этом не беспокойтесь — с улыбкой ответил Гарри, тем самым убеждая не только Джеймса, но и самого себя. Присев на край кровати, Лили взяла его за руку, и Гарри сжал её ладонь в ответ, они вновь обнялись, до сих пор не веря, что теперь им не нужно скрываться, и считать минуты до расставания. Приняты они были куда более радушно, чем Том Риддл. — Мне очень жаль, сынок, — Джеймс нежно потрепал Гарри за плечо, не зная куда деть виноватый взгляд. — Ты стольким пожертвовал ради нас, а мы теперь вынуждены просить ещё большего. Гарри оставалось лишь с пониманием улыбаться, хоть он и не любил чувствовать себя жертвой. — Пап, я с самого детства знал, что у меня никогда не будет родственной души. — И всё же, ты даже не пытался ни с кем завязать отношения. — Разве мог я, отнять у кого-то шанс на счастье? — Лили решительно прервала разговор, понимая, что они перешли к болезненной для Гарри теме. — Ну хватит, не будем о грустном. Давайте обсудим хорошие новости, например, о твоей новой квартире Гарри, я слышала она настолько огромная, что мы все вместе сможем в ней разместиться. Боюсь, Министерство всё ещё не сочло нужным ослабить запрет на посещение нашего дома… Гарри с радостью позволил втянуть себя в повседневный разговор с семьёй, всё еще не до конца веря своему счастью, что к нему вернулись родители.

***

— И это всё, что удалось узнать? — Это всё, что они сказали о его соулмейте, сэр. Остальная часть разговора была о том, где они будут жить и сколько денег потребуется снять со счетов, которые были разморожены, для покупки мебели. Том кивнул и отпустил Целителя Энксона, которому оказал достаточно услуг, чтобы тот без колебаний мог сообщать о чьих-либо разговорах. Энксон поклонился и поспешно покинул кабинет. Том откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Кто же всё-таки был родственной душой Гарри? И как он мог знать это ещё с самого детства, учитывая, что он носил изображение феникса на руке, а изображения, как известно, было трудно сопоставить друг с другом? Это была одна из причин, по которой Тому пришлось проверять всех, у кого он находил метку в виде феникса; невозможно было определить, кто это был, по простому описанию. Том устало прикрыл глаза. Всё это не имело никакого смысла, как и то, что Гарри, скрывал свою змеиную форму анимага. Ну уж, нет, мужчина предположил, что последняя часть всё же имела «смысл» такой же странный, как и всё остальное: Гарри был решительно настроен избегать любого внимания к себе, и внимания Тома Риддла в частности. Даже если бы он отказался вступить в Змеиную гвардию, за ним бы наблюдали и постоянно донимали «уговорами» и проверками со стороны тех, кто знал о его форме анимага. Но как он мог узнать, кем являлась его родственная душа? Том резко открыл глаза, его дыхание стало прерывистым. Гарри мог это знать, если бы носил на себе имя. Родственные души, рожденные с чужим именем на коже, были редкостью, и даже тогда человек, с которым они были в паре, мог иметь изображение или абсолютно любую фразу, а не соответствующее имя. Это идеально объясняло подобную ситуацию. Гарри знал, кем была его вторая половинка, но другой человек этого даже не осознавал. А это означало лишь одно. Изображение феникса, которое носил на своём запястье Гарри, было иллюзией. «Ложью». «Он ведь всё время лжёт», — подумал Том, и сердце в его груди забилось чаще. «Почему бы ему не солгать и в этот раз?» Но с другой стороны, Том не мог верить и другой «сказке», которую ему любезно скармливал Гарри. Возможно, его соулмейт не имел высокого положения в Министерстве или не придерживался чистоты крови. Возможно, у Гарри была совсем другая причина держаться от него подальше. «Нет, нет, что-то здесь не так». Том использовал легилименцию, когда Гарри произнес те слова. Он бы уловил любой намёк на ложь, даже на самую правдоподобную. Однако иллюзия на коже Гарри представляла из себя пассивную ложь, такую вещь, которую ни у кого не возникло бы причин исследовать. «Откуда он знает? Кто это?» Тома захлестнуло желание. На мгновение, он подумал о том, чтобы пообещать Гарри, устранить любые препятствия между упрямым идиотом и его второй половинкой, но он уже попытался сделать это при помощи статьи, и Гарри был совсем не в восторге. По правде говоря, Том Риддл вовсе не хотел помогать Гарри Поттеру найти свою родственную душу. А даже совсем наоборот. Было бы намного приятнее соблазнить Гарри, отвлечь его от бесплодной преданности тому, к кому он был полон решимости никогда не присоединиться. «Вот и выясним, что из этого получиться». Том Риддл снова потянулся к папке, лежащей на краю стола.

***

— Ты правда думаешь, что это хорошая идея, сынок? Гарри улыбнулся своему отцу, стараясь выглядеть веселее, чем на самом деле. Целители по-прежнему не выпускали его из постели, потому что хотели, чтобы он «оправился от своего магического истощения», что было невероятно глупо. Бороться с ядом было не намного труднее, чем поднять крышу здания с помощью магии, но никто тогда даже не настаивал, чтобы он отдыхал. — Да, я уверен. Вы видели ту заказную статью обо мне, которую выпустили явно не без участия Риддла? — Да, а ещё я думаю, что Скитер — опасный союзник. Гарри пожал плечами и поднял глаза, когда дверь его комнаты открылась. Джеймс рядом с ним напрягся, и Гарри был даже уверен, что знает причину. Нелегко провести годы в изгнании, а затем видеть, как ваш худший враг подходит к вам, как ни в чём не бывало, с протянутой рукой и безразличной улыбкой на лице. Гарри не мог быть уверен, заметил ли его отец, как пристально Риддл наблюдал за Гарри, даже когда, казалось бы, обращался непосредственно к Джеймсу. С другой стороны, искренняя симпатия Риддла едва ли побудит Джеймса перейти на его сторону. — Мистер Поттер, я полагаю? — голос Риддла был низким и ровным. — Министр Том Риддл. Безмерно рад, что Визенгамот всё же смог рассмотреть ваше Дело повнимательнее, и наконец принял справедливое решение. Так же мне искренне жаль, что нам пришлось встретиться в подобных обстоятельствах, вместо запланированной встречи в том чудесном лесу. — Министр Риддл, — Джеймс всё ещё был напряжён, отчего его голос звучал немного жёстко, но он всё же пожал этому подонку руку, что, по мнению Гарри, с его стороны было верхом любезности. — Мне очень жаль, что моя жена, не может сейчас вас поприветствовать. Она занята чтением. — Чтением? — вежливо переспросил Риддл, сбитый с толку. Он занял кресло рядом с кроватью Гарри, как будто всегда там сидел, обычно это место предназначалось либо для кровных родственников, либо для супруга или супруги. Джеймс открыл рот, видимо собираясь что-то сказать по этому поводу, но вовремя сдержался. Гарри был этому несказанно рад. Тем временем у него самого было достаточно проблем с контролем собственных эмоций. Но это придало ему еще больше уверенности, в правильности, вчерашнего поступка, когда он послал сову мисс Скитер. — Да. Она не могла подробно изучать новые методы исцеления за последние несколько лет. Книги, к которым у неё был доступ, были… ограничены. Риддл улыбнулся так добродушно, как будто он не имел к этому никакого отношения. — Конечно, я понимаю. Что ж, в таком случае передайте миссис Поттер… Впрочем, не стоит. Вполне возможно, что я задержусь здесь, до её возвращения. — Вы уверены, сэр? Должно быть вы и так очень заняты. — Я освободил свой график на сегодняшнее утро. Это меньшее, что я мог сделать, учитывая, что тот, кто дважды спас мне жизнь, находится сейчас в больнице, — Риддл плавно повернулся к Гарри. «Разве я не прав, дорогой?» [1] Гарри спокойно оглянулся. Смейся, смейся, сволочь, пока можешь. Он проигнорировал резкий вздох своего отца при звуке парселтанга и сказал только: — Для меня большая честь служить объектом Вашего внимания, министр, но в этом нет никакой необходимости, уверяю Вас. Целители заверили меня, что я полностью восстановился и уже очень скоро меня выпишут. — Однако нам еще предстоит обсудить некоторые вопросы. Например, у меня возникло ощущение, что вам не понравилась статья, опубликованная мисс Скитер. — Я понимаю, что вы не можете контролировать деятельность газетных репортеров, министр, и то, что они выбирают для публикации, тоже не в вашей юрисдикции. «Особенно сегодня» — Но это не означает, что вам нужно выделять время из своего плотного графика, чтобы решить мои личные проблемы. — Меньшее что мне хочется сделать, это огорчить вас, Гарри, — Риддл улыбался ему с тем тяжелым выражением лица, как и его рука, лежащая на плече Поттера. — Пожалуйста, сообщите мне, если вам понадобиться моя помощь. Джеймс бросил на него вопросительный взгляд. Гарри пожал плечами, не желая пока ничего объяснять. Он полагал, что это может сработать. — Не могли бы вы перестать называть меня по имени? - Риддл задумчиво кивнул. — Я могу понять, почему это вас раздражает, когда, опять же, по вашему мнению, мы не равны. И я вполне справедливо, считаю вас равным себе по силе и интеллекту, но вы продолжаете обращаться ко мне с уважительным титулом, и вполне логично, что вы хотели бы того же и для себя. — Спасибо, — осторожно ответил Гарри, на всякий случай соглашаясь со всем вышесказанным, в то время как его рациональная часть, отвечающая за логику, пыталась разгадать новую игру, начатую совсем неожиданно. Риддл считал его равным себе по интеллекту? Звучало как неудачная шутка. — И вполне логично, что вы захотите немного уединения. У меня большой опыт работы на первых полосах газет, а у вас его почти нет. Гарри подумал о том, что будет на первой полосе газеты в тот же день, и чуть не рассмеялся. — Я прекрасно понимаю, что иногда кому-то придется меня фотографировать, сэр. Это часть работы в качестве вашего телохранителя. Риддл улыбнулся. «Учитывая всё это, и то, как мне не нравится расстояние между нами, которое подразумевает «мистер Поттер», я чувствую, что называть вас «Драгоценный» — достаточный компромисс» [1] Гарри вздрогнул. Слова были на парселтанге, и, несмотря на небогатый опыт владения языком, он всё же смог уловить нюансы. Они почти завибрировали от признательности за его способность охотиться и убивать, когда он это делал, и содержали самые ярко выраженные признаки змеи, готовой к спариванию. «Он не может» … Гарри смотрел прямо в глаза Риддлу, пытаясь понять его намерения. У него не было опыта работы с легилименцией, но он мог понять язык тела, сигналы которого отправлял ему Риддл. Его взгляд стал глубоким и мягким — ну хорошо, подобием мягкости, что было наивысшим признаком симпатии, что можно было получить от кого-то вроде Риддла — и почему-то немного искоса. «Дерьмо» «Он пытается меня соблазнить» «Драконье дерьмо!» Гарри подавил инстинктивную панику и слегка покачал головой. — Я не думаю, что это подходящее имя, сэр. — Но вы хотите, чтобы я называл вас по имени. А «мистер Поттер» ставит между нами слишком большую дистанцию. — Как и полагается между министром и его телохранителем, сэр. — Но своих авроров я зову по именам. Или вы недостаточно долго находитесь рядом, чтобы это слышать? Гарри сжал руки под одеялом в кулаки. Да, это правда, Риддл действительно называл Уипвуд, Джаленой и других авроров — Сэмюэлем, Морганой или Бетси. Но он никогда не задумывался, что это применимо и к нему. Технически он все еще был врагом Риддла, и Риддлу следовало опасаться его, сосредоточившись на его наказании. С другой стороны, почти всё, что Риддл сделал с того момента, как Гарри впервые спас ему жизнь, несло в себе какой-то смысл. Извращённый, местами нелогичный, но всё же смысл. Гарри медленно выдохнул и пожал плечами. — Если вы действительно настаиваете на том, чтобы называть меня эти термином на парселтанге, министр, я не в праве вас останавливать. — Что ж, кое-что всё же может заставить меня остановиться. — И что же это? — быстро спросил Гарри, гадая, стоит ли ему использовать долг жизни, чтобы просто заставить Риддла называть его «мистер Поттер». — Ваше разрешение снова называть вас Гарри. — Мне кажется, Вы слишком близки с моим сыном, для человека, который не является его родственной душой или кровным родственником, министр Риддл, — холодно сказал Джеймс, тем самым заставив Гарри слегка подпрыгнуть на месте. Он уже и забыл, что его отец тоже присутствовал в палате, по-прежнему сосредоточенный на Риддле. «Дурной знак, Гарри», — подумал он про себя. — И я бы принял его пожелание, учитывая, что вы не являетесь для него, никем, из вышеперечисленного. Риддл приподнял брови и посмотрел в ответ — достаточно мягкий по его меркам взгляд, но от него отец Гарри покраснел. Всё так же улыбаясь, Риддл посмотрел на Гарри. — Какой вариант из двух вам больше нравится? Драгоценный [1] или ваше имя? — Ни один из вариантов меня не устраивает. — Что ж, если они оба равны, то, боюсь, выбор за мной. Драгоценный [1] Гарри сдерживался от поистине неприличного ответа, когда дверь открылась и вошла его мать с копией Пророка. Гарри улыбнулся ей и протянул руку. Лили ответила усталой улыбкой и поймав протянутую ладонь, прикоснулась губами к костяшкам пальцев, слегка подув на них чтобы согреть. Сколько она помнила, у её Гарри всегда были холодные руки. — Я полагаю, у вас не было возможности взглянуть на сегодняшнюю газету, сэр? — Скажи мне, Драгоценный, твой соулмейт не откликнулся на эту статью? Гарри окинул его «говорящим» взглядом. — Учитывая то, что происходило в последнее время, министр, он мог бы предположить, что ему здесь не рады. — он безмятежно протянул бумагу Риддлу, который чуть не разорвал её, в своем желании взять и прочесть всё как можно скорее. Риддл замер, когда увидел заголовок. Гарри откинулся на спинку кровати и наслаждался этой тишиной, а также белыми линиями, появившимися по обе стороны его носа минуту спустя. — Да как ты смеешь… — последнее слово было не на парселтанге, но, учитывая резкость шипения, Гарри подумал, что Риддлу хотелось бы сказать это именно так. — Конечно, смею, — мягко сказал Гарри. — Я бы осмелился на гораздо большее ради того, чтобы вы наконец-то поняли нашу относительную позицию, министр.

***

Том медленно пролистал статью. Единственной фотографией была фотография Гарри, лежащего на больничной койке, бледного и несчастного, но, большего и не требовалось, учитывая содержание. МИНИСТР ПРИЗЫВАЕТ ПРОТЕЖЕ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ НРАВСТВЕННОСТИ! Заголовок был выполнен в классическом духе Риты Скитер; она могла бы подписаться под совершенно другим именем, и Том узнал бы её стиль повествования, где угодно. Похоже, что нынешнего протеже министра Тома Риддла, чудесного и столь талантливого Гарри Поттера, призывают отказаться от своей «старомодной» нравственности. По словам м-ра Поттера, министр Риддл почти ухаживает за ним — и считает, что его позиция не встречаться ни с кем, кроме своей родственной души, бессмысленна. Данная новость появилась буквально через день после того, как эта же газета сообщила о комментариях министра Риддла, призывающего родственную душу м-ра Поттера найтись. «Я действительно думал, что он пытался поступать правильно и действовал во имя настоящей любви, ломая все преграды», — прокомментировал м-р Поттер из своей больничной палаты, где он все ещё поправляется после спасения жизни министра Риддла. Последняя на данный момент попытка убийства заключалась в применении зачарованного яда, который, по словам очевидцев, лишил министра возможности дышать. «Иначе зачем ему спрашивать меня о моей родственной душе, а затем публиковать эту информацию в газете? Но на самом деле всё это было лишь прикрытием.» Мистер Поттер рассказал нам, что накануне, м-р Риддл сидел на краю больничной кровати в положении, предназначенном для кровных родственников или соулмейтов. Также у нас имеется подтверждённый факт того, что министр Риддл предоставил м-ру Поттеру новую квартиру, назначил его одним из своих телохранителей после единственного инцидента, который никак не продемонстрировал возможности телохранителя, и пользуясь служебным положением «протолкнул» дело родителей м-р Поттера через Визенгамот. Мистер Поттер едва не проронил скупую мужскую слезу, из-за последнего. «Вначале я действительно верил, что он действует из лучших побуждений», — признался Гарри. «Но затем он оправдал моих родителей. Всем нам известно, что министр Риддл выступает за непоколебимую справедливость. Какова цена справедливости, если все, кто имеют «вес» в обществе, просто получают то, что хотят? Мне неприятна мысль, что его попытки понравиться мне заставляют его отказаться от своих принципов». Читатели могут вспомнить прошлые неоднозначные решения министра Риддла с такими известными людьми, как тогдашняя глава Визенгамота Изольда Гринграсс и предположительно — с тех пор очищенный — Тёмный волшебник Манфред Гаунфрой… Том раздраженно пропустил мимо ушей старые сплетни, и подошел к концу статьи, в которой скрывался апофеоз сего бреда, рожденный из-под пера эксцентричной мисс Скитер. По словам мистера Поттера, «хотя некоторые, возможно, отбросили старые любезности, как… Ну, старые, у министра нет причин настаивать на своём», — конец цитаты. «Я никогда не смогу встречаться или спать с кем-либо, кроме моей родственной души», — откровенно признался м-р Поттер, и его изумрудные глаза заблестели от еле сдерживаемых слёз. «Если это делает меня старомодным, пусть так. Лучше я буду старомодным, чем…» И мистер Поттер прикрыл лицо руками не в силах произнести более ни слова. Я уверена, что наши дорогие читатели, смогут сами договорить за этого несчастного юношу. И я призываю всех вас присоединиться ко мне и побудить министра Риддла оставить поиски мистера Поттера его второй половинке, если она когда-либо ответит на призывы мистера Поттера. Том медленно поднял полыхающие яростью глаза. Гарри, с ангельским видом смотрел на него в ответ, улыбаясь краешком губ. Том подался вперед. Гарри отзеркалил его позу. — Ты наивный дурак, если думаешь, что это заставит меня расхотеть тебя, — прошептал Том. На мгновение на лице Гарри вспыхнуло неподдельное удивление, а затем он недобро ухмыльнулся. — Да, я знаю, но я могу сделать так, что ваш каприз обойдётся для вас слишком дорого. В политической сфере. Том вытащил палочку, не обращая внимания на то, как Джеймс Поттер, порывисто втянул в себя воздух, а Лили Поттер дёрнулась так, словно намеревалась встать между ним и своим ребенком. Что имело значение, так это то, что Гарри, которым он так восхищался, смотрел на него с улыбкой, в которой был легкий оттенок самодовольства. Том направил палочку точно на иллюзию, на ложь притянув к себе руку Гарри. — Фините Инкататем! Ничего не произошло. Феникс продолжал сиять на руке Гарри, и мальчишка слегка приподняв брови откинулся на спинку кровати, всем своим видом излучая триумф. — Наверное больно так ошибиться, да Том? Даже в вихре сплошного замешательства, накрывшим его разум, часть Тома выхватила из контекста кое-что важное. Гарри назвал его по имени, и он не мог не почувствовать, как в груди что-то трепетно зазвенело. Он убрал палочку обратно в ножны, спрятанные в рукаве пиджака, и покачал головой. «Ты совершил ошибку. Когда оставил множество следов, и я обязательно выясню, кто твоя родственная душа» Гарри безразлично пожал плечами. — Делайте что хотите. Это не изменит моих решений и не утихомирит скандал, разразившийся по этому поводу. — он щелкнул пальцами по бумаге, и его чёрно-белое изображение посмотрело на него широко раскрытыми глазами. — Я выясню, кто это, — продолжил Том. — И я заставлю тебя в нём разочароваться. — Куда уж больше… — прошептал Гарри на грани слышимости, но Том всё же услышал. Гарри приподнялся в своей постели, но больше не произнёс ни слова, несмотря на широко раскрытые глаза. Выражение его лица застыло, будто скрылось за каменной маской, когда он наблюдал, за покидающим палату мужчиной. О начавшемся семейном скандале, Том услышал еще до того, как дверь была закрыта, но сомневался, что Гарри обратит на них внимание. На его месте Том бы не стал. Буря из противоречивых мыслей в голове Тома превратилась в бурю решимости. Никогда раньше у него не было врага, который мог бы играть против него на равных во многих областях: магическая сила, политика, манипулирование общественным мнением и обращение очевидных неудач в свою пользу. Том не стал бы утверждать, что влюблен. Он даже не был уверен, что не откажется от Гарри, если завтра вдруг встретит свою родственную душу. Но прямо сейчас он осознавал чётко и ясно лишь одну вещь, он хочет, этого невероятного мальчишку, с такой безнадёжной тоской, которую он не испытывал с тех пор, как узнал, что означает метка на его груди.