His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

Молли посетило странное предчувствие в момент, когда стражи принесли ей известие о том, кто ждал их на дальнем краю временного лагеря за пределами маггловского городка Манчестер. Она бросила взгляд на подошедшего Артура, и почувствовала, как их связь дрожит от сомнения. — Как ты думаешь, зачем он здесь? — прошептала она. — Должно быть это как-то связано с Джеймсом и Лили, — Сириус как-то незаметно оказался рядом и среагировал на вопрос быстрее, чем Артур успел ответить. — Я имею в виду, что в последнее время ничего действительно важного не происходило, верно? Может, амнистия все-таки оказалась ложной? Артур поймал взгляд Молли и покачал головой. Молли кивнула в ответ. Никто из них уже давно не думал, что визит Альбуса будет иметь к этому какое-то отношение, но с тех пор, как Джеймс и Лили покинули их, нормально разговаривать с Сириусом стало почти невозможно. Он был одинок, встревожен и полон решимости «что-то сделать» — это была опасная комбинация. — Мы будем знать наверняка, только если пойдем и спросим, чего он хочет, — сказал Артур. Его метка души, яркое пламя на правой руке, на секунду засверкало, и Молли накрыла волна его безмолвной силы. Она улыбнулась. Она действительно любила своего мужчину, и с того момента, как их четырехкратная связь была завершена, она никогда не сомневалась, что они смогут преодолеть любые препятствия, работая в паре. — Я иду с вами. Молли предпочла бы, чтобы Сириус остался, но что они по правде говоря могли сделать, чтобы заставить его остаться? Ничего. Не став спорить, она просто кивнула, и они вместе направились к краю лагеря. Вокруг были тротуары, асфальт, холодный камень и сталь. В заброшенном здании, стоявшем за ними, не было ни намека на деревья или что-то растительное. Молли ненавидела этот «мёртвый», «каменный» город, но больше всего этого, она ненавидела жить под гнётом Риддла. Альбус появился в тот момент, когда они пересекли защиту. Он одарил их слабой улыбкой, слабее, чем Молли когда-либо помнила, видя её, и даже вечно мерцающие лукавой мудростью глаза, утратили свой блеск. — Добрый вечер, Молли, Артур, Сириус. Остальные тоже здесь? — Они ушли в город, немного одолжить еды у магглов. — Артур хлопнул Альбуса по плечу. — Но я рад тебя видеть, друг мой. Поужинаешь с нами? — Не упущу возможности отведать стряпню Молли. На протяжении всей трапезы Альбус был тихим и рассеянным, поглощал пищу будто по инерции и с таким же видом хвалил то или иное блюдо. Молли когда-то думала, что он будет дома, где угодно: в Хогвартсе, или в разгар битвы, в «золочённом мире» за пределами созданного ими портала, или, как сейчас, посреди скромной «стоянки», названной так со слов Сириуса, скромно поедая тушеное мясо, приготовленное на огне. Отчего-то именно здесь, он казался напряженным и смертельно уставшим, он совершенно не вписывался в окружающий его антураж. Спустя полчаса неловкого молчания, мужчина наконец отложил миску в сторону и решился на разговор: — Боюсь, что мне придется поведать вам ужасную тайну, тайну которую я хранил уже очень давно. Когда-то я поклялся, что никогда её не раскрою, но теперь… в свете всего происходящего…этот случай — исключительный. Ну, и …на войне нет секретов, как говорится. — Нет, это совсем не так, — Молли смотрела на Артура, ища у него поддержки, но мужчина одним взглядом дал понять, что спор затевать сейчас не стоит. Все расселись на трансфигурированные ими из чего попало стулья, Сириус устроился на кособоком табурете, довольно хлипкого вида. Он никогда не был силён в Трансфигурации, за исключением тех моментов, когда нужно было принять свою форму Анимага. Причиной всему было то, что он вечно слишком «торопиться», но это было сугубо, по мнению Молли. — Звучит и впрямь очень серьёзно. Это то о чём я думаю, Альбус? — Да, ты прав. — Альбусу понадобилось немного времени, чтобы собраться с силами и продолжить. — Это касается родственной души Гарри. Сириус заметно оживился. — Ты нашел её? Знаю, что бедняге было ужасно одиноко всё это время. Возможно это единственное, что вытащит его из лап Риддла. Старые законы гласят, что никто не может стоять между родственными душами. Молли кивнула и уже хотела высказаться в поддержку Блэка, но замолчала, стоило ей увидеть, как резко изменился в лице Дамблдор. На его морщинистое лицо налегли мрачные тени, словно он постарел на ещё одну сотню лет — Ты не нашел её? — прошептала женщина. — Боюсь, что Орден Феникса был обманут. Обман, начатый мной, Лили и Джеймсом по понятным причинам, отныне бесполезен, — Альбус поднял с земли кусок гравия и бросил его в огонь. — Нам была известна личность родственной души Гарри ещё со дня его рождения. Это Имя всегда было на его запястье. В наступившей вокруг тишине, тихий, резкий звук испугал Молли. И лишь взглянув на Сириуса, она поняла, что он рычит и наклоняется вперед, будто собирается перепрыгнуть через костёр и разорвать Альбусу глотку. — У тебя должна быть чертовски веская причина, для всего этого, — угрожающе произнёс Сириус. — Разлучать родственных душ — преступление, и ты это знаешь. Альбус собрался с духом прежде, чем повернуться к Блэку и выдать шокирующую информацию. — Его имя — Том Марволо Риддл. Молли казалось, что земля уплывала у неё из-под ног. Риддл был соулмейтом Гарри? Как это вообще возможно? Она неуверенно протянула руку и почувствовала, как твердое плечо Артура удержало её от падения. Молли прильнула к нему всем телом, дрожа от шока. Артур успокаивающе погладил её по волосам прежде, чем спросил: — А сам Риддл в курсе этого? — Нет. Вот почему мы поощряли увлечение Гарри квиддичем и распространяли слухи, что его родственной душой была женщина. Глаза Альбуса метались между слушателями, боясь задержаться на ком-то дольше пары секунд. — Как нам всем известно, Риддл считает квиддич глупым и опасным видом спорта, и он никогда всерьёз не заинтересуется кем-то, кто увлекается подобной ерундой. И чем больше людей имеют совершенно неправильное представление о родственной душе Гарри, тем лучше. — Так, Альбус, притормози-ка, — прервал его Сириус. — Я сам лично видел метку на руке Гарри. Могу поклясться, что это внушительного размера, огненный феникс. Ошибки не может быть… — Ты помнишь, чтобы видел его раньше, Сириус, до того, как парню исполнилось пятнадцать? Сириус задумался, раньше он не придавал таким мелочам особого значения. — Ну, если так подумать… Нет, не замечал. Но меня ведь сослали незадолго до его поступления в Хогвартс. Во всяком случае, примерно в таком возрасте большинство детей и начинают показывать свои духовные метки. Молли мысленно согласилась. Для подростков считалось вульгарным выставлять свои метки напоказ, особенно если это были имена или уникальные изображения. Со стороны это выглядело глупым хвастовством, ведь они уже знали, кто их родственные души, в отличие от тех, у кого была более неоднозначная ситуация, и которым, возможно, придется потратить годы на поиски своего соулмейта. — Раньше у него не было этого рисунка. Феникс — всего лишь татуировка, которую Гарри сделал маггловский художник. — Альбус тяжело откинулся на спинку стула, отрешённым взглядом уставившись на огонь. — Гарри сделал это, чтобы отвлечь внимание людей фальшивкой, заставил их поверить, что это его настоящая метка души, им бы и в голову не пришло искать под красивым изображением что-нибудь еще. — Он ведь… он уже тогда знал, что должен что-то сделать с этим, не так ли? — спросила Молли. Она ненавидела, когда её голос так дрожал, выдавая всем её страх и волнение. — Конечно, знал, — Альбус серьезно смотрел на неё, впервые за весь диалог, не отводя прямого взгляда. — Мы не сможем справиться с Томом Риддлом в том виде, в каком он сейчас находится. Ты хочешь знать, каким он был бы, если бы получил четырехкратную магическую силу? — Нет, конечно нет. Но… Альбус. Чтобы уберечь ребёнка от его предназначения… — Я отказался от своего соулмейта ради всеобщего блага, Молли. — в голосе Альбуса прозвучала усталость. — И я осознаю, какую жертву мы требуем от Гарри. Это очень сложно. Но это лучше, чем обречь мир на войну. — Но у вас же ничего не вышло, я прав? — потребовал ответа Сириус. Его руки были скрещены так, что на коже выступили вены от напряжения. — Мой крестник сейчас под контролем этого психопата Риддла, и, судя по тому, что он спас жизнь подонку, он может к нему привязаться. — Я не могу предотвратить тот факт, что Риддл всё еще жив, как и то, что Гарри может прийти в голову защищать его, — Альбус смотрел вдаль, ещё никогда он не чувствовал себя таким слабым. — Я бы никогда не стал покушаться на чью-то жизнь, если бы не был в полном отчаянии. Я знаю, что смерть родственной души оставляет неизлечимую рану. И видит Мерлин, я не хочу убивать Гарри! Никогда не хотел. Но я сделаю всё возможное, чтобы держать их подальше друг от друга. Иного выхода я просто не вижу. — Это Судьба…их встреча должна была произойти, рано или поздно. Это было неотвратимо… Неужели вы не понимаете? — взволнованно бормотала Молли, глаза её лихорадочно блестели. Артур молча обнял жену, прошептав ей на ухо что-то успокаивающее. Затем обернулся к Дамблдору, начиная понимать мотивы его поступков. — Поэтому ты рассказал нам? — Молли в его объятиях чуть вздрогнула. Тонкая вибрация их духовной связи, говорила о поддержке и заботе, постепенно уверенность мужа передалась и ей. — Да, — Альбус взглянул на них. — Лили и Джеймс… я могу их понять, после девяти лет бегства от правосудия, логично было ожидать от них подобного. Они жаждали свободы и в глубине души всегда надеялись, что однажды их оправдают, эти мечты и затуманили им разум. Они не подталкивали Гарри к общению с Томом, но и со мной были далеко не так откровенны, как хотелось бы. И глупо отрицать тот факт, что Том обладает неким шармом. Особенным очарованием, если можно так выразиться. В его компании Лили и Джеймс вполне могут изменить свои взгляды. — Нет, никогда. Только не они, — в этом вопросе Молли была уверена. — Это не в характере Лили и Джеймса. — Ты не можешь знать наверняка, Молли. Они вполне могут убедить себя, что счастье Гарри — единственное, что имеет значение. Сириус подался чуть вперед. — Было достаточно проблематично, заставить их хранить секрет так долго, не так ли, Альбус? — Ты слишком хорошо знаешь и меня, и их, старый друг, — пробормотал Альбус. — Да. Конечно, они были в ужасе, когда увидели такое печально-известное имя на запястье своего ребенка, но Лили поначалу была настроена вполне оптимистично. Затем Риддл более открыто начал высказывать свои предубеждения касательно магглов, и Лили разочаровалась. Не зная того, что Риддл не способен на любовь, в принципе, думаю, она могла бы оказать давление на Гарри, чтобы дать мужчине шанс. — По крайней мере, нам не нужно беспокоиться о четырехкратной магической силе, — задумчиво сказал Артур. — Если Риддл не может любить, нам нужно беспокоиться о другом. Если Гарри полюбит его. — Да, это как раз та проблема, которая нам точно не нужна, — прямо сказал Сириус. — Но что мы можем сделать, Альбус? Пока мы сидим чёрт знает где, в сотнях километров от Гарри, Лили и Джеймс, наверняка, будут иметь на него большее влияние. — Молли, Артур, вы заменили Гарри родителей, до своего изгнания. И ты Сириус, пострадал за свои убеждения намного больше, чем Лили и Джеймс. Таким образом вы сможете влиять на его решения. А если понадобится, то и «надавить» на него в подходящий момент. И расскажите обо всём Рону и Гермионе. Они его лучшие друзья, и они были близки с Гарри на протяжении семи лет. Этого должно быть вполне достаточно, для того, чтобы настроить мальчика против, подобного… союза. — Что об этом думает сам Гарри? — спросила Молли. На её взгляд, этот вопрос показался вполне разумным и практичным, но старик нахмурился и покачал головой. — Если бы я только мог знать это, Молли, я бы чувствовал себя намного спокойнее. Но я ничего не знаю, и ни в чем не могу быть уверенным. Знаю только, что в последний раз, когда я видел его, Гарри относился к Риддлу крайне негативно. И он бы уже давно мог заслужить особое отношение к себе, всего лишь открыв правду, если бы захотел. Мне лишь остаётся верить, что, несмотря на его огромную склонность к самопожертвованию, он по-прежнему верен Ордену. — Тогда к чему вся эта ложь, давление и манипуляции? — Чтобы быть уверенными, в его лояльности. Знать, что он не поддался искушению, — Альбус поднял руку, когда Молли хотела возразить. — Я согласен с тобой, Молли. Я понимаю, что удерживать две родственные души друг от друга предосудительно. Но как я уже сказал, иного выхода я не вижу. Молли склонила голову, будущее выглядело мрачным и туманным, и они мало что могли с этим поделать. Одно она знала наверняка, судьба ли, магия, или что-то еще, что создавало знаки души — мнения здесь разделились — всегда знало лучше всех, иначе её собственный милый Чарли не остался бы с чёрной духовной меткой, которая указывала на то, что его родственная душа умерла, еще до его рождения. Биллу не досталась бы пара столь легкомысленная, настолько что удерживала Билла от присоединения к Ордену. Но не вера в Альбуса или беспокойство за родственные души, в конце концов, заставили её согласиться. Она думала о Гарри и о том счастье, в котором он всю жизнь нуждался, если бы у него не было своей второй половинки. К счастью с этим, хоть немного, но могли помочь его лучшие друзья. — Я поговорю с Роном и Гермионой, — мягко сказала Молли Уизли, в глубине души надеясь на лучшее будущее.

***

— Прошу прощения, министр, но я думаю, что нам следует обсудить кое-что ещё, не касающееся закона о драконьих заповедниках. Том откинулся на спинку кресла со слабой улыбкой. — Ах да, мадам Мунвелл. У вас есть что-то, что вы хотели бы донести до нас? Селена Мунвелл прищурилась и ударила тростью об пол. Её дочь Пандора вышла замуж за волшебника из семьи Лавгудов, но у Селены не было ничего от той мечтательной натуры которую таила в себе Пандора. Она была грозным противником, или была бы им, если бы Том не мог предсказать каждый ее шаг за несколько дней вперед. — Я хочу поговорить о той скандальной статье в газете, министр. И выдвинутых против вас обвинениях. — Обвинениях? Я ничего такого не видел, мадам Мунвелл. — Вы прекрасно знаете, что речь идёт об интервью, юный Поттер был очень откровенен в своей беседе с Ритой Скитер, Риддл. Как ты вообще посмел соблазнить этого невинного юношу, почти ребенка, разлучив его с родственной душой? Ах да, все это было до банального предсказуемо. Том переводил взгляд с одного недоумевающего лица на другое и ловил на себе множество удивленных взглядов, хотя их жадные до скандалов взгляды не задерживались на нём слишком долго. Они могли позволить Селене Мунвелл возглавить восстание и даже притвориться, что поддерживают её, но они никогда не смогут противостоять ему по-настоящему. Одним прямым взглядом, Том дал понять всем этим ничтожествам, что они никогда не смогут стать ему достойными противниками, а затем снова обратился к Селене Мунвелл. Её седые волосы были собраны в аккуратный пучок, а мочки ушей украшали большие серебряные серьги в виде полумесяца, у неё был довольно эксцентричный стиль. Тому приходилось видеть в ней воплощение публики, которая думала, что эти нелепые вопросы хоть на ком-то срабатывают. — Может, объясните мне, с чего вы вообще взяли, что это было соблазнение, мадам Мунвелл? — Мальчик выразился вполне конкретно, Риддл! — Тем не менее, я не припомню, чтобы он действительно использовал это слово в своём интервью, — Том улыбнулся и встал, кивая миссис Мунвелл через пространство разделявший их галереи. — Возможно, я совершил несколько неосмотрительных действий, но я бы сделал то же самое для любого своего аврора или моего телохранителя, который получил травму, защищая меня. Вы хотите сказать, что мне не следовало навещать его в больнице Святого Мунго или удвоить его жалование, повысить в должности за услуги, которые он мне оказал? Селена Мунвелл засомневалась. Она знала не хуже Тома, что не было никаких официальных запретов касательно того, что сделал Риддл, только обычаи — обычаи, которые многие люди уже позабыли как пережитки прошлого. — Я знаю, что именно я прочла, сэр, и я умею вчитываться между строк. — Тогда вынужден напомнить вам, что смысл слов в той газете имеет такое же значение, как и то, что они, подразумевают, — мягко сказал Том. — Гарри Поттер почувствовал себя неуютно рядом со мной. Очень хорошо. Я это исправлю. Но это не значит, что я сделал что — то недопустимое, нарушил законы или священные границы. И это не значит, что мне следовало и дальше позволять выплачивать ему нищенскую зарплату или бросить его на милость Целителей без объяснения причин. Существуют традиции, которые направляют нас, и есть сострадание, которое я всегда считаю высшим благом. После этих слов, люди, стоящие за мадам Мунвелл, разбрелись по своим местам, перестав напоминать маленькое войско. Том смотрел на них спокойным, безразличным взглядом, и они попрятались от него как тараканы под светом ламп. Они ненавидели его так же сильно, как и нуждались в нем. С другой стороны, они понимали, что если он уйдет, то один из них попытается занять пост министра, и они будут сражаться за трон, пока волшебный мир не сгорит дотла. Том развлекался тем, что поощрял их наследственную ненависть, недоверие к другим магическим семьям и гордость, которая нашептывала им, что никто с именем старого врага не должен командовать ими. Благодаря этому, их было легче контролировать. И это позволяло ему с легкостью оставаться на вершине. — Я хочу извиниться перед мистером Поттером. Том снова перевел взгляд на Селену Мунвелл. — Мне стоит сделать это публично? — Конечно же публично! Ты уже заставил бедного мальчика чувствовать себя достаточно неловко со всеми этими «личными моментами», которые ты устроил! Том почувствовал, как его губы слегка скривились при мысли о том, что он устроил собственное отравление в лесу или здание-спутнике Святого Мунго, которое рухнуло ему на голову, но его разум уже гудел о способах обернуть требование Селены Мунвелл в свою пользу. Он кивнул. — Очень хорошо. Вы ведь понимаете, что мистеру Поттеру от этого внимания будет ещё более некомфортно? — Нет, если он такой же Светлый, каким кажется. Он захочет, чтобы все было сделано правильно и благочестиво, и без всякой этой болтовни за закрытыми дверями! Имейте в виду, сэр, что вы не родственная душа парню. Очень жаль. Том кивнул и набросил на себя такое выражение лица, которое они ожидали увидеть, сложная смесь задумчивости и самоосуждения, которую должен носить тот, кто нарушил древние обычаи. Они наивно полагали, что он был таким же, как они, послушным узником традиций, потому что изображал из себя само благочестие, человека, почитающего культ чистокровности. — Конечно, мадам Мунвелл. Я придумаю что-нибудь подходящее. Под звуки одобрительного покашливания и робких заверениях в его благородстве, Том зашагал к двери. Люди провожали его долгими внимательными взглядами, а потом делали вид, что не смотрели вовсе. Все они испуганно отступили. Никто не осмелился бросить ему вызов. Том никогда не любил этих чистокровных снобов. Эгоистичные, ленивые ничтожества, с раздутым самомнением и верой в то, что весь мир вращается вокруг них. Он использовал их, когда они расчищали ему путь, и безжалостно ломал их, стоило им начать артачиться. Но они всё ещё являлись полезными звеньями одной важной цепи для шеи властолюбивых дураков, он признавал это, а это значило, что иногда приходилось идти для них на уступки. Как и в подобном случае… Том улыбнулся. Он сомневался, что Гарри, которому, в конце концов, и придется нести на себе всю тяжесть его «извинений», согласится с мадам Мунвелл о правильности этого решения.

***

— Мистер Поттер. Миссис Поттер. Гарри. Гарри сильнее сжал ручку небольшого сундука, который он нес, заполненный уменьшенной мебелью. Он приятно провел день, гуляя по магазинах со своими родителями, выбирая мебель, одежду — и конечно же книги, на этом настояла его мама, — всё это должно было идеально вписаться в новую, просторную квартиру, которую Риддл практически навязал Гарри. На какое-то время ему действительно удалось забыть о Риддле, несмотря на перешёптывания за спиной, преследовавшие его на улице и в магазинах. Теперь же, когда Риддл стоял у подъезда, прислонившись к входной двери, его квартиры, это чувство вернулось вновь, как позабытый, старый ожог, который вдруг снова начал болеть. А затем, всё стало в тысячу раз хуже, когда Риддл неторопливо шагнул вперед и элегантно поклонился. Гарри чувствовал, как каждая клеточка в его теле дрожит в ожидании. Но чего он ожидал? Риддл уделял ему слишком много внимания, посреди этой чёртовой улицы, где любой мог оказаться совершенно случайно, и авроры, вероятно, наблюдали за ним постоянно, всё это заставляло чувствовать слабость и тошноту. Это именно то, чего его всю жизнь учили избегать. Риддл никогда не должен был так смотреть на него, никогда не должен был знать, о его существовании, — Гарри, — снова произнес Риддл. — Я хотел принести вам свои искренние извинения за то, что доставил вам дискомфорт. Мне следовало сразу догадаться, что человек, воспитанный в такой традиционной среде, будет верен только своей родственной душе и предан жизни благочестивого одиночества, если не сможет быть с тем, кто ему предназначен. В конце концов, даже в Хогвартсе у вас никогда не было отношений. Я неправильно понял, с кем имею дело. Если есть что-то, что я могу сделать для вас, чтобы искупить свою вину, вам нужно только сказать. Традиционная среда. Гарри еле сдерживался. Конечно, Риддл не мог знать, каким образом его воспитывали на самом деле, но он чертовски хорошо знал, что это не в коем разе не было традиционным, когда в пятнадцать лет он остался практически без родителей. И Риддл раскрыл подробности личной жизни Гарри всем, кто только мог это услышать, а ведь в статье этого не было. Гарри невыносимо хотелось подойти и сломать ублюдку нос. Вряд ли он оставался бы всё таким же красивым, прижимая платок к сломанному носу, и пытаясь сдержать поток крови. Но они всё ещё стояли на виду у людей, привлекая к себе внимание и любопытные взгляды, которые они думали Гарри совсем не замечал. У него не было выбора, кроме как склонить голову и изобразить почтение к собеседнику. — Раньше, я действительно чувствовал себя неуютно рядом с вами, министр Риддл, но я уверен, что это было непреднамеренно. Не смею более у вас что-то просить. Вы и так сделали для меня слишком много. — Замечательно. — Риддл выпрямился. — Я лишь хочу помочь вам, Гарри. Ваш истинный потенциал подавляли люди, которые вас никогда не понимали, и к сожалению, я тоже входил в их число до недавнего времени. Я смотрел, как вы работаете в Департаменте магических игр и спорта, и по глупости пришел к выводу, что вы ничего не стоите. Так позвольте же мне исправить эту ошибку. Со стороны эти слова звучали вполне вежливо, и Гарри даже показалось, как его мать позади него чем-то подавилась и закашляла, вероятно, удивленная любезностью Риддла. Гарри был тем, кто стоял достаточно близко, чтобы разглядеть, как плясали черти в глазах Риддла. Он наслаждался каждой минутой их общения, и та страсть, с которой он наблюдал за Гарри в больнице, все еще присутствовала в нём. — Вам действительно не стоило утруждаться, министр. Всё итак более чем понятно. Я не хочу, чтобы вы думали… — На самом деле…есть одна вещь, с которой вы можете нам помочь, — внезапно воскликнула Лили, тем самым вызвав у Гарри дурное предчувствие. — Насколько я правильно понимаю, это вы подарили Гарри эту квартиру, министр? — Это не совсем подарок. Но да, мистеру Поттеру её выдали по моему распоряжению. — Смею надеяться, что Вы не откажете нам в помощи, всё здесь украсить. Мы никогда не жили до этого в квартире, только в коттедже, и прошло уже девять лет с тех пор, как мы занимались интерьером. У нас уже есть нужная мебель и огромный выбор цветовой палитры для обоев, которые мы хотели бы сделать, но нам просто необходим свежий взгляд со стороны. — Я с удовольствием помогу, миссис Поттер, — Риддл снова слегка поклонился, и галантно подал женщине руку. Гарри был уверен, что эта выходка заставила бы некоторых наблюдателей задохнуться от возмущения, по крайней мере, если они были чистокровными. Подобная любезность нечасто оказывалась маглорожденным. Но Лили взяла Риддла под руку, совершенно непринужденно, как будто делала это каждый день, и первая прошла в квартиру. Риддл с лукавой улыбкой оглянулся, в глазах плескалось непривычное веселье, заметив хмурое выражение лица Поттера, он пальцем поманил его за собой. — Что, чёрт возьми, она вытворяет? — Гарри сердито возмущался своему отцу, когда они последние зашли домой. Если это был какой-то хитрый план, его в него точно не посвящали! — Она кое-что рассказала мне прошлой ночью в больнице, после того как ты заснул. — Джеймс выглядел в высшей степени неловко, и спешил покинуть людное место, не желая проводить столько времени на публике, как Гарри. — Я к тому, что, для человека, который сделал для тебя столько всего хорошего, может быть… он не так уж и плох. Ведь человек, который ошибался в одном, может ошибаться и в остальном тоже. Людям вообще свойственно ошибаться. Гарри удивлённо пялился на отца, отказываясь верить в услышанное. Неужели это и впрямь сказал его отец?! Он попытался идти ровно, не вызывая своей нервозной походкой подозрения, на случай, если один из наблюдающих за ними аврорами окажется проницательнее, чем другие. Дамблдор. Его мать говорила о Дамблдоре. Он был неправ, по поводу того, что Риддл никогда не уступит и никогда не простит никого из Ордена Феникса. Так что Дамблдор мог ошибаться и насчет его личных качеств. — Но она все еще не может хотеть… — Я думаю, она хочет, получить хороший совет прямо сейчас. Гарри кивнул и замолчал, услышав завуалированный упрек в голосе отца. Джеймс был прав. Лучше отказать в информации наблюдающим за ними акулам, чем выдать что-то, что могло бы дойти до Риддла и открыть ему всю правду. Но часть его все еще горела. Он был уверен, мама всё это делала ради его блага. Так было всегда. Но на этот раз, он не хотел, чтобы она вмешивалась.

***

— Мои мальчики наверняка захотят, оформить гостиную в чисто гриффиндорских тонах, к счастью у меня более тонкий вкус, как и у вас, надеюсь, министр Риддл. Том обнаружил, что искренне улыбается этой милой женщине. — Ну что вы, миссис Поттер, в вашем вкусе я совершенно не сомневаюсь. Что вы думаете о сочетании кофейного и бордового? Земляные тона? Это придало бы гостиной больше уюта, и, конечно, спальни можно было бы оформить в более светлых и воздушных тонах. — Да, это было-бы просто замечательно, министр Риддл. Лили Поттер была интригующим противником, полная противоречий, с множеством наивных вопросов, и улыбкой, которая, казалось никогда не ослабнет. Том провел несколько минут, обдумывая, чего же она на самом деле хочет, прежде чем понял ответ. Она пребывала в сомнениях, принесут ли Гарри пользу такие изменения в его жизни. И если она придёт к утвердительному выводу, Том считал, что она вполне сможет побудить своего сына принять эти изменения. Так что, новой целью Тома стало, снискать расположение этой милой леди. Охотно соглашаясь с некоторыми её идеями, он ненавязчиво оспаривал другие и даже воспроизвел иллюзию, подобранного интерьера комнаты, с цветами и мебелью, которые она хотела видеть здесь, что, как он знал, она не была в силах создать. Лили Поттер вскинула брови, и бросила на мужчину задумчивый взгляд, когда они подошли к концу одной особенно большой спальни. — Гарри рассказывал нам о квартире, но это больше похоже на дом, занимающий один этаж. — Разве? Я и не заметил. Это вызвало у него искреннюю, хоть и слабую, улыбку. Затем Лили решила закончить светскую беседу и спросила напрямик: — Чем на самом деле вызван ваш интерес к моему сыну, министр? И не смейте делать вид, что это не так. Я поняла это по вашим глазам. Недолго думая Том решил, что часть правды всё же стоит рассказать ей. Хотя ни в одном из файлов по делу Поттеров не было сказано, что Лили Поттер имела какой-либо опыт в легилименции, она была похожа на человека, который раскусит ложь даже особо не стараясь. — Вы правы. Я действительно заинтересован в нём, в определённом смысле. На данный момент он единственный доступный мне, магически равный партнёр, которого я когда-либо встречал. — Доступный? — В эмоциональном плане, миссис Поттер. Это правда, что он предан памяти или образу своего соулмейта? На лицо Лили легла тень печали, эмоция которую Том счел достаточно интересной, чтобы сохранить в своей памяти. По крайней мере, это указывало на то, что родители Гарри, похоже, так же, как и он, верили, что его вторая половинка никогда не примет его. — У всех моих союзников в политическом мире, были родственные души, ну или, они были на противоположной стороне в нашей войне. — Так было и с Гарри до недавнего времени. — Он никогда на самом не придерживался тех идеалов, иначе он никогда бы не спас мне жизнь. Может быть, в первый раз, когда ему тоже угрожала опасность, но во второй? Нет, это уже не совпадение. Закономерность. — Он признался, что сделал это отчасти потому, что боялся, что в отравлении могли обвинить его. — судя по тону ее голоса, у Лили Поттер были свои подозрения на этот счёт Том улыбнулся. — Так, он сказал вам. Вы ему верите? Лили выпрямилась и стремительно повернулась к нему. Её взгляд был прямым и пугающе ярким. На мгновение Том обрадовался, что Гарри унаследовал эти глаза разных оттенков. Было бы досадно, если бы Том встречал такой взгляд каждый раз, когда смотрел в них. С другой стороны, Лили Поттер была уверена в себе отчасти потому, что у нее была вторая половинка, Том в этом не сомневался. В Гарри же, было что-то такое необузданное, стихийное, на дне глаз, такое же голодное желание, что и… такое же что и у меня. Это могло бы разочаровать Тома, если бы он это позволил. Как Гарри мог не увидеть родства между ними? Как он мог этого не почувствовать? — Гарри всегда был милосердным, — сказала Лили, выдернув Тома из размышлений. — Он ненавидел убивать животных в качестве ингредиентов для зелий. Это одна из причин, по которой он не стал идти на жертвы, из-за плохой успеваемости на уроке. — Он нарочно портил себе оценки. Я знал это. Расскажите мне причину? Судя по тому, как широко распахнулись глаза Лили, она не собиралась этого говорить. Вместо этого, она снова тонко улыбнулась и покачала головой. — Об этом вам придётся спросить у Гарри, если хотите знать ответ на этот вопрос. — Я отвечал на ваши вопросы. — Не стану отрицать, в данной ситуации вся власть в ваших руках, министр Риддл, и именно вы пытаетесь убедить моего сына отказаться от некоторых давних убеждений. Есть кое-что ещё, о чем вам следует у него спросить, иначе это будет выглядеть нечестно. Лили подошла к стене, чтобы изучить иллюзию, показывающую, как здесь будет выглядеть гобелен. — Мне не нравится этот синий цвет. Что если мы осветлим его на пол тона? Том, снова взмахнул палочкой, поняв намёк, что разговор по душам окончен. Но в то же время он остался доволен, ему удалось узнать намного больше, чем могли передать подслушивающие чары. И всё же он заручился молчаливым — пока только молчаливым — одобрением Лили Поттер.

***

Гарри медленно повернулся к Риддлу. Он понял, что задумала его мать, в тот момент, когда она вышла из спальни, которую они вместе украшали Риддлом, и отвела отца в сторону для приватного разговора. По мере разговора лицо Джеймса всё сильнее краснело, но и он в итоге согласно кивнул, затем подошла Лили и поцеловала Гарри в щеку, она очень долго смотрела ему в глаза, словно хотела донести до него какую-то мысль, несомненно очень важную, но секретную. — Мы обнаружили, что некоторые гобелены не того цвета, дорогой, — пробормотала она. — Придется вернуться в магазин и обменять их. Почему бы тебе не остаться здесь и не пообщаться с министром Риддлом? Гарри ожидаемо напрягся. — Мам… — Я думаю, это будет правильно, Гарри. Это слова были единственной причиной, почему он застыл на месте каменным изваянием с натянутой улыбкой, вместо того, чтобы настоять на своей компании, и уйти вместе с родителями. Его мать, похоже, действительно верила, что все будет в порядке. И Гарри знал, что она бы не сказала ничего подобного, если бы считала, что пребывание с Риддлом причинит ему боль. Убедить в этом удалось даже отца, а ему уж точно понадобилась бы веская причина, иначе он бы никогда не согласился оставить Гарри наедине с этим человеком. Риддл вышел из спальни аккурат, когда его родители скрылись за дверью. Гарри повернулся к нему лицом и впился пальцами в поверхность нового столика из вишневого дерева, который они поставили рядом со стулом. Боль и раздражение пронеслись ураганом по его душе. Зачем они всё это делали? Он ведь и сам прекрасно понимал, что не может быть с Риддлом, несмотря ни на что, так почему же Риддл вёл себя так, как будто это было возможно? Теперь ещё и родители Гарри, были в курсе всех событий, а ведь именно они годами твердили ему, что у него не может быть родственной души! — Итак. Гарри резко взглянул на Риддла. — О чём вы там болтали сейчас? Левый глаз Риддла мгновенно дернулся — реакция на слово «болтовня», — предположил Гарри. Но сказал он другое: — Когда ты злишься, я вижу в твоих глазах летнюю грозу, они так яростно горят. Именно это, делает тебя невероятно живым. — Да, да, всем нравятся мои глаза, всё я это уже слышал сотни раз, о том, какого они восхитительного цвета и тому подобное, — протянул Гарри. Те немногие студенты, которые пытались завязать с ним романтические отношения в Хогвартсе, в основном кретины, которые просто хотели вызвать ревность у своих соулмейтов, все время использовали один и тот же комплимент. — Только вот, никогда бы не подумал, что ты полюбишь кого-то за красивые глазки, Риддл. — Конечно, в тебе есть нечто большее. Незаурядный интеллект. Твоя магия. Твоё вечное противостояние мне и моим идеям. — Тогда позволь мне навеки уберечь тебя от разочарования, — весело сказал Гарри. — Мой ответ — нет. И всегда им будет. — Твоя мать подтвердила, что ты намеренно «валял дурака» в школе и скрывал свои таланты, — сказал Риддл. Он подошел немного ближе, но остановился и поднял руки в миролюбивом жесте, как только Гарри напрягся. — Я просто хочу узнать, причину. Я понимаю, ты веришь, что никогда не сможешь быть со своей второй половинкой. Но пытаться выглядеть хуже, чем ты есть — это не рациональное решение. — Я могу выглядеть, как захочу, — сказал Гарри. — Я это понял, ещё в тот момент, когда выяснился, уровень моего магического потенциала, меня никогда не будут ценить как личность, только за магию. Поэтому я создал вокруг себя этот нелепый фасад, сквозь который настоящего меня, увидят лишь те, кому я по-настоящему важен. — Я вижу. И мне чертовски нравится то, что я вижу. Голос Риддла опустился до интимной хрипотцы, и Гарри возненавидел это предательское, теплое чувство, которое разгоралось у него внутри. Он покачал головой невесело усмехаясь. Чёрт возьми, ему всё равно пришлось бы это сделать. Риддл мог быть таким мягким, как Гарри нравилось, но он всё равно опасно злоупотреблял четырёхкратной силой родственной души. — Тебе нужна лишь моя магия. Ты сам так сказал. — Я говорил и о других вещах, которые мне в тебе нравятся. — Ты видишь во мне только выгодный актив, Риддл. — не потребовалось никаких усилий, чтобы придать голосу резкости, потому что, хоть Гарри и отказался от большинства убеждений, которые Дамблдор пытался ему внушить, за другие было уцепиться невероятно легко. Риддл доказывал их подлинность каждым своим словом. — Удачное приобретение, забавная игрушка, всё что угодно, но только не личность. Взгляд Риддла потускнел и на мгновение опустился. — Да, я признаю, что не вижу тебя в качестве своего соулмейта. Подобную преданность я могу дать только одному человеку. Но я буду ценить тебя ничуть не хуже — ты будешь вторым после него. — и его глаза снова поднялись. Гарри пришлось отступить назад, взгляд Риддла почти обжигал от неконтролируемого желания. — И я думаю, — продолжил мужчина низким голосом, — что все это упрямство имеет другую причину, всё намного глубже чем я предполагал. В начале я думал, что ты не можешь мне верить из-за своих предубеждений, но на самом деле ты просто не хочешь верить, потому что это будет означать, что ты получишь всю нежность и заботу от кого-то другого, не от своего соулмейта. По какой-то причине ты свято убежден, что этого просто не может быть. Гарри уже собрался высказать Риддлу всё что он думает на этот счёт, наговорить ему кучу гадостей, задеть за живое, чтобы он разозлился, но Том стремительно сократил между ними расстояние и обхватил пальцами тонкое запястье юноши, к счастью, ту часть, которая была отмечена фениксом, а не ту где было имя Риддла. Гарри смотрел на него в ответ даже не подозревая, какие эмоции сейчас выдают его глаза и пылающее смятением лицо, только то, что Риддл выглядел вполне удовлетворенным. — И вместо этого… — выдохнул Риддл, — вся эта напускная бравада, служит лишь для того, чтобы скрыть твой страх. Гарри издал тихий, гортанный рык, его удивление утонуло в ярости. Он плавно увернулся в сторону, освобождая руку из хватки Риддла, и попытался игнорировать жжение в тех местах, где пальцы Риддла касались его кожи. Риддл слегка пожал ему руку, вероятно, пострадавшую от того, как ему пришлось согнуть запястье, но его глаза были полны триумфа. — Ты боишься, что однажды, придётся отказаться от своих драгоценных иллюзий, за которые ты так отчаянно цепляешься. Что только твоя вторая половинка и семья смогут любить тебя и заботиться. Что кто-то сможет оценить твою магическую силу и при этом видеть в тебе личность. Ты должен был начать жить, реализовать свой потенциал, а не застрять здесь, уничтожая себя этим подобием жизни. Это ведь было так легко, не правда ли, убивать себя… — Ты имел в виду, подавлять себя… — Я сказал именно то, что имел в виду. Ты намеренно приглушал тот свет, который мог исходить от тебя, и наивно решил, что, если уж судьба соединила тебя с кем-то, кто тебя не хочет, это означает, что теперь у тебя вообще никого не должно быть. Это вовсе не консервативно или традиционно. Это трусливо, Гарри. Гарри сделал шаг навстречу Риддлу, и его магия искрила, кружа вокруг его головы миниатюрным яростным вихрем, как это было во время их первого конфликта в кабинете Риддла. Риддл только смотрел на него сияющими глазами. И это было так ужасно, потому что заставляло Гарри мечтать обо всем, чего он не мог желать, потому что не мог этого получить. Он отвернулся и сказал, скривив губы: — Это не значит, что я хотел бы всего этого от тебя. — Если я заставляю тебя просыпаться, значит я совершаю хотя бы одно доброе дело, — сказал Риддл. — Тебе ведь нужен кто-то, кого не обескураживает этот унылый фасад, который ты выстроил вокруг себя. Я опускаюсь ниже этого, не так ли, Гарри? Тебе нужен кто-то, кто тебя так отчаянно бесит, потому что только ярость заставляет тебя загореться достаточно ярко, чтобы жить прямо здесь и сейчас. Гарри сложил ладони перед собой, и искры магии собирались в сгусток чистой энергии. Гарри не опуская рук, пристально смотрел в ошеломленные, медленно расширяющиеся глаза Риддла, создавая вращающуюся спираль из золотисто-белого света, танцующего и струящегося, как непрерывно движущийся фонтан. Это была картина его собственного магического потенциала, которую студенты седьмого курса Хогвартса научились создавать. Гарри знал, что и свет, и движение его силы были необычными. И это было личное. Единственное, что было более сокровенным, — это его холодная постель без второй половинки. — Вот, ублюдок, — сказал Гарри. — Прими это как знак того, что я не боюсь и принимаю это как вызов. Ты все равно чёрт возьми, проиграешь. Ты мне не нужен. Я могу проявить свою магию на полную силу, и я знаю, что не все хотят меня использовать, но это не имеет к тебе никакого отношения, абсолютно никакого. У моих поступков есть причины, но тебе никогда их не понять. Гнев душил его, эмоции переполняли, заставляя слова спотыкаться. — Смотри на меня! Моя магия не священна, не является секретом, просто раньше мне некому было это показать. На мгновение он был уверен, что перешел точку не возврата, и это был тот момент, где Риддл должен был отступить, но он стоял неподвижно. Отвергая здравый смысл, мужчина уверенно шагнул вперед, остановившись в опасной близости, глядя на сияющий поток магии в руках волшебника. Гарри выдержал его прямой взгляд и не дрогнул, когда Риддл протянул руку. Он взял его за правую руку и слегка приподнял её, не нарушая целостность «фонтана». Сердце Гарри пропустило несколько ударов от ужаса, и от осознания того, насколько близки кончики пальцев были к скрытому имени, но Риддл не пытался обхватить ими запястье Гарри. Вместо этого он склонил голову и коснулся губами тыльной стороны его ладони, не на секунду, не прерывая зрительного контакта. Гарри не мог отрицать то, как его глаза расширились, а дыхание участилось. Так же, как и осознание того, что реакция эта бала вызвана определенно не гневом. — Вызов действительно принят, — сказал Риддл. Его голос прошёлся раскатом грома, пробрав дрожью до самых костей, Гарри ненавидел себя за то, что считал это эротичным. — Ты даже не представляешь, насколько ты красив и как сильно я хочу тебя. Или как увлекательна будет наша игра. А затем он отступил, еще раз хищно улыбнувшись Гарри, прежде чем покинул комнату. Будто в миг потеряв все силы, Гарри опустил дрожащие руки и прислонился к стене, закрывая глаза. Он пообещал себе, что не поддастся соблазну Риддла. Всё это было просчитано, какими бы искренними ни звучали отдельные высказывания. Он по-прежнему был причиной того, что Гарри рос без крестного уже тринадцать лет и девять без родителей. Он по-прежнему был причиной, по которой Гарри приходилось скрываться всю свою жизнь, и того, что он никогда не будет с человеком, который будет любить его, делить с ним постель, по причинам, не связанным с усилением власти. Но пылающий след от губ Риддла, на тыльной стороне его ладони, остался ему на память, как безмолвная издёвка.