His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

— Я хотел поговорить с Вами о помиловании Рона и Гермионы. — О ком? — Том отвернулся от стола, чтобы изучить Гарри повнимательнее. Поттер работал над списками заклинаний, которые считал «темными» или «неприемлемыми» уже большую часть утра, готовясь показать их Тому и обсудить, почему они не подлежат использованию. Том не ожидал, такого количества аргументов, о которых раньше и не слышал, но по правде говоря новая перспектива сейчас была как нельзя актуальна. Всё это вынуждало Гарри находиться рядом с ним, слушать его, разговаривать с ним. Том хорошо знал, как люди сближаются в такие часы, общее дело их объединяет. — Мои друзья. Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. — Гарри уперся руками по обе стороны стола, в защитном жесте, будто ожидая нападения со стороны Тома.  — Я так понимаю, вы тоже не помните, как подписывали ордер на их арест? Том устало вздохнул, с трудов подавляя порыв закатить глаза.  — Я вспоминаю об этом только тогда, когда это действительно важно, Гарри. Для ордера требуются более серьёзные обвинения, чтобы задержать людей, которые по сути не совершали ничего особенно ужасного… — Но вы сказали, что это было омерзительно! Вы сами показал мне ту часть Отдела Тайн, которую они разрушили. — И разумеется я помню все их преступления, которые они совершили. — Том наклонился чуть ближе и почувствовал колючий озноб по коже, который быстро становился привычным, когда Гарри отказывался уступать даже в такой мелочи.  — А тебе не приходило в голову, что, возможно, они не заслуживают прощения? Всё же, они совершили убийство. — Это была самозащита! Однако глаза Гарри всё же отвёл от него, и Том знал, что тот понял суть дела. Он покачал головой.  — Я могу сделать исключение некоторым проступкам, совсем не значительным, в которых обвиняли ваших родителей, но не убийство. И не нужно ставить мне ультиматум, что ты перестанешь разговаривать со мной или съедешь с квартиры, если я этого не сделаю. Несмотря на все наши разногласия, касательно моих принципов, ты должен знать, почему для меня имеет смысл придерживаться данной позиции. — В чём я действительно уверен, так это в том, как вы нелепо выглядите, говоря подобное, — возмущённо пробормотал Гарри. — Почему ты просишь за них сейчас? Ты даже ни за одного из своих родителей или крестного, так не просил, хотя преступление его было в разы меньше. Гарри стремительно покраснел и отвернулся. Том встал и решительно приближался к нему всё ближе, его шаги были твердыми и медленными. Гарри смотрел в пол. — Что-то изменилось, — пробормотал Том. — И поскольку единственными публичными событиями, которые произошли накануне, были спасение моей жизни и помилование твоих родителей, и первым ты бы точно не стал хвастаться, то это должно быть акт о помиловании. Они ведь связались с тобой, чтобы получить для себя амнистию, я прав Гарри? Ты не думал, что вместо всего этого, можно было просто убедить их прийти на суд? Гарри достаточно долго хранил молчание, и Том надеялся, что в кабинет не войдет никто посторонний. Они не поймут, эту тишину, повисшую между ними, словно паутина, сотканная из лжи, и то, что Том надеялся эту тишину нарушить. — Они хотят поговорить со мной, — наконец пробормотал Гарри. — Только и всего. Они хотят… они хотят сообщить мне что-то важное. — Они могут сообщить об этом в письме и прислать сову. — Когда ваши авроры, вероятно, перехватывают всю мою корреспонденцию? Том пожал плечами.  — Подобный приказ я уже отменил. Всё что от тебя требуется, это убедить своих друзей-параноиков, что они могут не бояться излагать свои секретные мысли на пергаменте. — Гермиона никогда на это не согласится — Гарри скептично ухмыльнулся, покачав головой. — Тогда, боюсь, они не смогут поведать тебе, эту без сомнения важную и секретную информацию. — Том улыбнулся.  — Подумай об этом в другом ключе. На нашем светском мероприятии, ты узнаешь намного больше важной информации, а в ходе непринужденной беседы также заведешь полезные знакомства со многими политическими деятелями. — Это Ваше мероприятие. Не моё. — Гарри бросил на него острый взгляд, как кинжал метнул. — И это одна из причин, по которой я понимаю, что не важен для вас. — Ты не мог бы объяснить мне свою непостижимую логику? Я ею просто очарован. — Вы по-прежнему относитесь ко мне как к заключенному, несмотря на все заявления о моей якобы уникальности. — Гарри наконец высказал всё то, что его так сильно волновало, и просто смотрел на Тома с неподдельным презрением. — Держите меня на коротком поводке. Я знаю, о наличии подслушивающего заклинания в квартире. Вы пощадили моих родителей, только ради того, чтобы манипулировать мной. Кто они? Заложники в лучшем случае. Вы не позволите мне общаться с моими друзьями. — Я бы никогда не стал брать твоих родителей в заложники. Это неэлегантная тактика, которая чаще всего дает обратный эффект. — Но с друзьями я так понимаю мне общаться запрещено… — Напиши им письмо. Гарантирую, что никто из моих людей его не прочтёт. — Том сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы погладить пальцами феникса на запястье Гарри, того, что не был меткой души Тома. Когда он это делал, у Гарри всегда приятно перехватывало дыхание.  — Конечно, если твои друзья придут поговорить с тобой на контролируемую мной территорию, я не могу обещать тебе, что они не будут арестованы. Гарри попытался высвободить руку плавным поворотом, приём, который он недавно использовал в своей квартире, но Том привыкший к подобному, предугадал его дальнейшие движения и просто следил за ним. Это привело его к краю стола, на что Гарри отреагировал крайне воинственно, явно давая понять, что он в любую секунду готов вскочить со стула и завязать очередное сражение. — Ты очевидно ошибочно воспринимаешь своё текущее положение, — медленно произнёс Том. Он чувствовал между ними жар их смешанного дыхания и жар искрящейся вокруг них магии Гарри.  — Я министр, а ты… — Тот, из кого вы хотите сделать шлюху. Эти слова настолько поразили Тома, что он отпустил чужую руку, и Гарри резко отойдя от мужчины в сторону, в защитном жесте скрестил руки на груди. Феникс засиял ещё ярче, словно насмехаясь над Томом. Гарри заметил направление его взгляда и с улыбкой посмотрел на него. — Вам ведь так нравится бросать мне в лицо свою силу и свое положение, — прошептал Гарри. — И после всего этого вы смеете заявлять о том, как сильно вы меня хотите. Вы хотите, чтобы я продал вам свою любовь, ради свободы родителей и кучи роскошных безделушек. Вы хотите, чтобы я предал свою вторую половинку. Но ведь мы оба знаем, что вы бросите меня, как только найдёте свою настоящую вторую половинку. Шлюха — это всё чего вы от меня хотите, и тот, кем я никогда не буду. Том медленно вздохнул. Если бы он огрызнулся, то отреагировал бы именно так, как Гарри и хотел. Вместо этого он сказал: — Помилование не было взяткой. — А что же? — Всего лишь способ показать тебе, что я могу поступать разумно и мне не чуждо милосердие, когда для этого есть причина. Я хотел изменить твои представления обо мне. — И почему же для вас так важно то, что я о вас думаю, министр Риддл? Орда обожающих вас подхалимов в любое время, готова сказать всё, что вы хотите услышать. Они — не ты. Но Том знал, что Гарри вряд ли с этим согласится. Вместо этого он сказал: — Быть может, я устал от них. Возможно, мне нужна компания, равная мне по интеллекту и магии. Взгляд Гарри оставался жестким, когда он смотрел на него. Затем он пожал плечами. — Ваши слова уже указали, по крайней мере, на одно различие между нами, сэр. — И что же это? — Вы полагаете, что для того чтобы проявить милосердие нужен предлог. Я полагаю, что милосердие нужно проявлять всегда, независимо от ситуации и личной выгоды. Затем он спокойно вернулся к столу и составленному списку заклинаний. Том задавал ему множество вопросов, и Гарри отвечал настолько вежливо, насколько это вообще возможно в подобной ситуации, но мысленно он вновь замкнулся в себе, и он больше не волновался, когда Том первый начинал разговор с ним, как это бывало раньше. Том ненавидел это так же сильно, как ненавидел бы Гарри, объявившего, что он собирается присоединиться к Ордену Феникса. Однако, очевидно, что с ситуацией нужно будет разобраться крайне осторожно, методом которого он еще не обнаружил. Это открытие заставило его улыбнуться, и откинувшись на спинку стула, краем глаза он заметил, что Гарри слегка повернул голову в его сторону. По крайней мере, он достаточно умен, чтобы осознавать, что вызов делает его ещё более интригующим…

***

  Гарри облокотился на подоконник и смотрел, как чёрная собака рысью подбежала к двери снизу и повелительно залаяла. Один из авроров, стоявших здесь на страже ещё с утра, очевидно, узнал в ней «свою» собаку, развернулся и вошел в здание. Гарри прикрыл глаза, мысленно настраиваясь на тяжелый разговор. Сириус сейчас придет и выскажет ему всё что думает о его ситуации. Его родители получили сообщение от Сириуса вчера и сообщили ему об этом утром, поэтому он так отвлекся и позволил Риддлу взять на себя инициативу в сегодняшней беседе. Его друзья и другие члены Ордена Феникса знали, что Риддл был его родственной душой. По коже Гарри пробежали мурашки, и он почувствовал, как его дыхание снова стало учащаться. Одним грубым движением он покачал головой. Нет, он должен оставаться сильным. Пришлось напомнить себе, что то, что Рон, Гермиона, мистер и миссис Уизли, Сириус, знали имя на его запястье, не означало, что и Риддл узнает. Все они были членами Ордена, которые, как и профессор Дамблдор, были заинтересованы в том, чтобы Риддл никогда не узнал об этом. Однако, осознание того, что секрет, который он хранил всю свою сознательную жизнь, теперь раскрыт… Он уже испытывал подобные ощущения, он будто бы снова оказался посреди разрушающегося здания. С бьющей наружу магией. Гарри вытер вспотевшие ладони о брюки и взглянул в сторону плотно закрытой двери спальни. Родители предлагали присутствовать во время разговора с Сириусом, но Гарри отказался. У них уже был свой разговор, после которого Джеймс признал, что Сириус был в ярости из-за того, что они скрыли от него такую важную информацию. Гарри подумал, что было бы правильно, им Сириусом обсудить всё это наедине. Когда дверь открылась и аврор наклонился, чтобы сказать: «Сэр, ваша собака внизу», Гарри посетило странное чувство, что-то сравнимое с дезориентацией, подобное чувство он начал испытывать, после того как авроры теперь называли его не иначе как «сэр». Но что было еще хуже, так это недовольное выражение лица аврора. Гарри не заслужил их уважения. Они знали лишь то, что им положено быть вежливыми, потому что по какой-то причине Риддл обращался с ним крайне уважительно. — Да, приведите его, пожалуйста. Спасибо. Аврор отступил в сторону, проводив пса сомнительным взглядом, вскоре в квартиру вбежал Сириус и резко стряхнул с себя городскую пыль и грязь. Гарри поспешно подошел и опустился на колени, обвив руками шею крестного, частично прикрыв глаза, чтобы не видеть обиды на лице Сириуса. Гарри, почему ты никогда не рассказывал мне о своей второй половинке? — И тебе привет, Бродяга, — сказал Гарри, откинувшись на спинку кресла, а Сириус сел подле него. Аврор, сопровождавший его, закрыл дверь, но не раньше, чем Гарри увидел, как он закатил глаза. Ну и пусть. Гарри предпочел бы пережить любое количество косых взглядов авроров, чем вести разговор, который у него сейчас намечался. Я всё ещё жду ответ. Сириус позволил себе высунуть язык, но любой, кто его знал, мог распознать укоризну в его глазах. Гарри вздохнул и мысленно ответил, растянувшись на полу на боку, чтобы почесать шерсть Сириуса.  Дамблдор и родители запретили мне рассказывать об этом кому-либо. Они боялись, что кто-то обязательно проболтается, если мы не сможем сохранить эту тайну при себе. И последнее, чего мы хотим, — это чтобы Риддл начал набирать силу. Сириус тихонько лаял и вилял хвостом, но не нарушал с Гарри зрительного контакта.  Ты по-прежнему придерживаешься этого мнения, учитывая все то время, которое ты провел с Риддлом? Не похоже, чтобы у меня была иная перспектива, — отрезал Гарри. Если бы Дамблдор не пытался убить кучу людей, он бы никогда не узнал обо мне! Сириус заколебался, и Гарри подумал, что он, вероятно, еще не готов говорить об этом покушении, не тогда, когда родители Гарри сказали ему, что Сириус тоже вложил в это дело свою магию.  Я… я бы никогда не предал тебя, щенок. Гарри снова вздохнул, чувствуя себя крайне измученным.  Я знаю, но это решение принимал не я. Тебе нужно обсудить это с папой и мамой, или с Дамблдором. Ты мог бы сказать мне, когда немного подрос. И тогда ты, вероятно, сказал бы мне держать язык за зубами и слушаться Дамблдора. Знаешь, прямо как ты поступил в тот раз, когда я попытался тебе рассказать обо всём. Сириус приподнял уши и поскреб лапой по полу.  О чем ты говоришь? Когда мне было десять лет.  Гарри перекатился на спину и уставился в потолок. Это был один из способов игнорировать требовательный взгляд, который он чувствовал, находясь в непосредственной близости с Сириусом и его внимательным взглядом. Я пришёл к тебе и сказал, что меня кое-что, беспокоит, и я хотел бы поговорить с тобой об этом. Я дошёл до того, что сказал, что Дамблдор велел мне держать это при себе, а потом ты сказал, что я просто должен держать язык за зубами. Услышать такое было больно, хотя оглядываясь назад, в то время, сейчас Гарри понимал, почему Сириус так поступил. Но тогда, казалось, что он протянул руку, а Сириус отмахнулся от неё. Я… этого не помню. Другого от тебя я и не ожидал. Гарри перевернулся и уткнулся лицом в мех Сириуса. Сожаление и горечь наполнили его как пустой сосуд, разбередив старую рану. Он просто хотел, чтобы все было по-другому. Он хотел, чтобы Сириус и его родители никогда не были в розыске. Он хотел, чтобы имя Риддла не было на его запястье. Он хотел бы родиться нормальным, с хорошей, нормальной родственной душой. Этот момент, когда Риддл заметил его, Гарри ведь всё знал, он знал и ничего не мог с этим поделать, это было сущим адом.  Просто, что я должен был делать, Сириус? Ослушаться Дамблдора, когда ты убеждал меня, что это такая хорошая идея, держать это при себе всё время? Мне кажется, что несмотря ни на что, ты всегда найдешь способ обвинить меня. Сириус заскулил и обернулся. Гарри поднял голову как раз вовремя, чтобы Сириус лизнул его лицо. Он слабо улыбнулся и откинулся назад, так что голова Сириуса снова оказалась на полу, а Гарри потрепал его за уши. Я смогу это пережить. Иначе никак, ты же знаешь. Я просто не хочу, чтобы ты меня винил сейчас. Я не буду. Эти слова многое значили для Гарри, и этот прилив эмоций, что был ими вызван, не было сомнений что Сириус имел в виду именно это. Он вздохнул и сел прямиком на холодный паркет, рассеянно почесывая Бродягу за ушами, и глядя в окно. В поле зрения попал край заостренной шляпы одного из авроров, в это время они всегда стояли на страже у дверей здания. Вечный пленник. Это была еще одна из множества причин, по которой Гарри сомневался, что дело с Риддлом завершиться удачно, даже если бы Дамблдора не было на горизонте. Риддл охранял его как драгоценный трофей, когда единственное, о чем он действительно знал, — это могущественная магия Гарри и попытка скрыть это от него. Я не стану его домашним питомцем в клетке, только потому что Риддл хотел бы, чтобы его родственная душа была такой. Гарри? С тобой все в порядке? Гарри посмотрел вниз, когда Сириус сунул нос под его ладонь. Гладить его не составляло труда, когда он был таким милым, с огромным щенячьими глазами и умоляющими движениями хвоста со скоростью шесть миль в минуту.  Я в порядке, Сириус. Хотел бы я, чтобы все было по-другому, но это не так, и я уже привык с этим жить. Он колебался. Дамблдор объяснил, почему он решил поделиться новостью о моей второй половинке сейчас? Он сказал, что, опасается, как бы ты не поддался искушению присоединиться к Риддлу, раз уж ты спас ему жизнь. Гарри пожал плечами.  Было бы заманчиво, если бы я действительно мог ему верить. Но за красивыми словами он всегда скрывает то, что имеет в виду на самом деле. Я не могу доверять ничему, что он говорит. И он, как видишь, продолжает держать меня под контролем. Он окружил меня охраной и сказал, что перестал перехватывать мои письма, но я в этом что-то сомневаюсь. Ах, да, ещё он оправдал моих родителей чтобы манипулировать мной. Сириус снова облизнулся и сказал: Если тебе придется оставаться одному до конца жизни… Я знаю. Это совсем не круто, но тебе ведь как-то удаётся справляться с этим, правда? Гарри очень хорошо знал, что под лохматой шерстью Сириуса была метка воющего волка — навсегда погасшего, потому что его родственная душа, Римус Люпин, в ужасе отвернулся от своих друзей после того, что произошло на пятом курсе. Он ушел много лет назад, чтобы попытаться найти Северуса Снейпа, теперь уже ставшего оборотнем, и извиниться перед ним. Сириус слабо завилял хвостом.  Да, я понимаю о чём ты, но я также имею в виду, что я всегда буду рядом с тобой, несмотря ни на что. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя так, будто мы все собираемся бросить тебя одного, разбираться во всем этом дерьме, только потому что узнали правду. Я знаю. Гарри обнял Сириуса за шею, они так и лежали в дружеской тишине, пока не наступила темнота, и Сириус не встал на затекшие лапы и не потянулся. Гарри понимал, что ему пора было возвращаться в Орден. Сириус? Да? Сириус оглянулся через плечо, когда Гарри пошел открывать ему дверь. Люблю тебя. Спасибо, что пришёл. И спасибо за то, что оставался рядом со мной, несмотря ни на что. Ты — это ты, и это ничто не изменит. Риддл — сволочь, но не твоя вина, с чьей меткой ты родился. Сириус лизнул его руку, а затем пробежал мимо него вниз по лестнице. Авроры что-то недовольно проворчали и заерзали, пока Бродяга проскользнул между их ног. Гарри с улыбкой проводил его взглядом, пока он не скрылся из виду. Прямо сейчас, даже когда его мать с отцом были в соседней комнате и зная, что не все в Ордене отвернулись от него, Гарри завидовал Сириусу. Он всё бы отдал, чтобы стать хотя бы на половину таким же свободным, тихо ускользнуть в темноту и побежать к своим друзьям. В следующую секунду Гарри медленно покачал головой. Он жил с этим всю свою жизнь. Он мог продолжить жить с этим и дальше. Рано или поздно интерес Риддла ослабнет, когда Гарри откажется сдаваться. Тогда все может вернуться к… ну, если не к нормальному, то по крайней мере, к чему-то похожему на то, что было раньше, потому что это будет означать, что Гарри снова прекратит получать особое внимание от министра. Прекратит получать особое внимание от своей родственной души. Знаешь, всё это — просто сраная поебень, жаждать его внимания и одновременно отвергать его. То, что ты делаешь, даже нечестно по отношению к нему. Отпусти его уже и позволь найти кого-нибудь, кто сможет справляться с его собственническими замашками и тягой «почитать» кого-то. Гарри медленно кивнул. Да, он прекрасно всё это понимал. Он понимал, что это было слишком благородно по отношению к Риддлу, возможно даже более благородно чем Том, вероятно заслуживал. Он сделает все, что в его силах, чтобы отпугнуть Риддла, но, учитывая, что пока у него не хватало ресурсов, это вполне могло превратиться в состязание на выносливость. Что ж, если это было то, что он должен был сделать, то так он и поступит. Он отвернулся от окна и чарующей ночи, чтобы поговорить со своими родителями.

***

— Почему мне ничего не сказали об этом? — От чего же, Гарри, не припомню, чтобы скрывал это от тебя. — Мне рассказали о масштабном мероприятии! Но не о том что я буду одним из гребаных почетных гостей! — Обсценная лексика — это вульгарно, — пробормотал Том, но его голос звучал отстранено. Гарри смотрел на него широко раскрытыми недоверчивыми глазами, и Том не мог отвернуться. Искры магии, танцующие вокруг него, были тонкими, если не знать, что искать, белыми и блестящими, но такими маленькими, что их можно было не заметить. — И, разумеется, вы один из почетных гостей, — продолжил Том. — Мы устраиваем это в честь недавних политических достижений, таких как помилование ваших родителей. Это прекрасно даст понять, что я не настолько жесток или привержен непреклонным принципам, чтобы отвергать искренний порыв родителей воссоединиться со своим сыном. — Чепуха. Вы сделали это потому, что дело касалось меня, а вовсе не из-за каких-то там личных принципов. — Разве? Понятия не имею, о чем вы говорите. Гарри наклонился к нему ближе, заставляя остальную часть кабинета и тот факт, что кто-то может открыть дверь в любой момент, стал для Тома незначительным. Глаза Гарри тоже сияли, щеки покраснели. — Принципы должны быть абстрактными, чтобы вообще иметь какую-то ценность, — прошипел Гарри. — Если вы делаете одолжение своим друзьям или их родственникам, это не делает вас высокоморальной личностью! Том ничего не мог с собой поделать. Он рассмеялся. Гарри прищурился, но не отстранился. — Да никто так не живет, — Том покачал головой поражаясь наивности собеседника. — Даже самые ярые сторонники справедливости по-прежнему делают исключения — даже требуют их, — когда дело касается их близких, обвиненных в преступлении. Я также знаю, что и ты так не живешь, Гарри. — Серьёзно? Ну так докажите. — Несомненно, ты считаешь себя очень нравственным человеком, потому что у тебя есть своего рода абстрактное прощение, которое ты можешь применить к другим, — непринужденно начал Том, и ему даже пришлось скрыть нотку удовольствия, которая звенела, как потревоженная струна арфы где-то в области сердца. — Но ты по-прежнему держишь обиду на меня, несмотря на то, что я оправдал твоих родителей, несмотря на то, что я позволил тебе занять выгодное положение в моей жизни. И это с учетом того, что ты был вражеским шпионом, и я имел все основания бросить тебя в Азкабан следуя своим собственным законам. Так кто из нас более снисходителен? Все краски сошли с лица Гарри, и он побледнел, как мертвец, и лишь распахнутые чуть больше обычного глаза пылали яростным пламенем обиды и непонимания. Он отступил на шаг. Том сдержал бесконтрольный порыв двинуться следом. Речь шла о том, чтобы научить Гарри чему-то. Он сохранял спокойствие и даже некоторую безмятежность, но пристального взгляда не отводил, и Гарри не выдержав напряжения вздрогнул и отвернулся, массируя затылок. Том прищурился. Не такого результата он добивался. — Да, вы правы, — с горечью пробормотал Гарри. — Я не… я не был так открыт, как мог бы. Затем он глубоко вздохнул и повернулся, его лицо вновь обрело спокойствие, трещина в его защите восстановилась. Хотел бы Том знать причину, по которой Гарри вообще удалось стать экспертом в этой защите. Одна лишь боязнь, выдать Тому свой истинный магический потенциал или же его талант анимага, не казались достаточной причиной для подобных усилий. — Но каждый Ваш подарок не без подвоха, — тихо продолжил Гарри. — Я знаю, что Вы помиловали моих родителей, чтобы снискать моё расположение. Знаю, что идея стать Вашим телохранителем, — это всего лишь часть плана, чтобы воспользоваться моей магией. И я прекрасно понимаю, чего Вы добиваетесь, выставляя меня в роли почетного гостя на этом мероприятии. Упрямо пытаетесь показать мне, чего я смогу достичь в обществе, какое высокое положение занять, стоит мне лишь захотеть. Том раздраженно выдохнул, но в то же время необъяснимое возбуждение продолжало господствовать над его разумом. Гарри не был бы настолько восхитителен, если бы принимал все дары Тома за чистую монету. — Подвох действительно присутствует, — признал Том. С некой досадой Гарри отвёл взгляд.  «Видимо, он не ожидал подобного откровения, а может, и не хотел вовсе» — подумал Том. Гарри, похоже, предпочел бы, чтобы Том играл роль Темного Лорда, путь которого мальчишка ему постоянно навязывает, вероятно, потому, что это облегчает Гарри возможность вечно отвергать его.  — Но в основе каждого подвоха скрывается истина, и главный подвох в том, что, если кто-то сказал тебе, что у тебя не может быть ничего что ты пожелаешь… Почему нет? Если тебе удастся сблизиться со мной, узнать меня поближе, что в этом плохого? Если бы у тебя была политическая власть, почему это было бы более катастрофично, чем если бы ею обладала половина дураков в Визенгамоте? Гарри некоторое время смотрел себе под ноги, не решаясь поднять глаза и столкнуться с похожим взглядом, увидеть в их отражении своих собственных демонов. Затем он тихо произнёс: — Я приду на торжество. Но предупреждаю сразу, парадных мантий я не ношу. — Ответь на вопрос, Гарри. — несмотря ни на что, Том по-прежнему сохранял спокойствие и уверенность в голосе. Он был уверен, что задал правильный вопрос, даже если не получил нужного ответа. Отговорки Гарри редко были такими неуклюжими. — Я не могу. Том на мгновение подумал, что Гарри, возможно, имел в виду, что не может ответить на вопрос, но потом Гарри с горечью посмотрел на него и мужчина всё понял. — Я не могу принять все, что ты мне предлагаешь, — Гарри судорожно вздохнул, словно ему не хватало воздуха, провёл рукой по волосам. — Я… ты не понимаешь. Даже если все эти подарки были искренними, я всё равно не смог бы принять их. Нет, будь он действительно искренними, а ты был бы совсем другим человеком, то я, может быть, и смог бы. Но я не могу их взять. Не в том мире, в котором мы живем. — Скажи мне. — Том понизил голос, не двигаясь с места. — Скажи мне, почему они научили тебя прятаться, почему они так боялись, что ты привлечёшь мое внимание. Скажи мне, кто научил тебя прятаться. Последний вопрос, очевидно, был лишним, учитывая, что Том был почти уверен, что этим кем-то скорее всего является Дамблдор, а секунду спустя он в этом окончательно убедился. Гарри резко отпрянул, гневно вздернув подбородок, крылья его носа раздувались от еле сдерживаемой злости, и он смотрел на него кажется даже не моргая. — Думаете я не знаю, что Вы сделаете с ними? Нет, я их так не предам. — Тебе никогда не приходило в голову… — сказал Том, поддавшись искушению медленно продвинуться вперед, — что ты можешь принять определенные законы, чтобы защитить всех, кого так ценишь? Чтобы ограничить мою власть? Чтобы убедить меня, что все за что вы боритесь является правым делом, что ты действительно прав? — От чего я прав? От левой стороны кровати? — Вообще-то, я предпочитаю спать слева. Зелень в глазах Гарри вспыхнула возмущением, и он уставился на мужчину пристальным, почти не верящим взглядом. — Невероятно… поверить не могу что Вы действительно сказали это. На прямую заявили, что Ваша единственная цель — переспать со мной. Я на это даже приличных слов подобрать не могу. Настолько я в шоке от Вашей наглости! — Пожалуйста, Гарри, не оскорбляй меня, говоря, что затащить тебя в постель — это моя единственная цель. Но ты ведь и раньше знал, что я хочу соблазнить тебя. Гарри не нашёл что на это ответить, поэтому постояв ещё немного с видом оскорблённой невинности, он обиженно отвернулся, продолжая испепелять яростным взглядом свои собственные ботинки. Затем он резко повернулся и сказал через плечо: — Поскольку я не собираюсь наряжаться в парадную мантию на торжество, стоит обсудить, что мне надеть вместо этого, чтобы соответствовать определенному дресс-коду, который вы, наверняка, установили. — судя по недовольному голосу сквозь зубы, юноша с осторожностью выбирал каждое слово, будто щипцами вытаскивал. Том приблизился к нему с легкой улыбкой на устах. Гарри по привычке неуклюже уклонился. И всё же он должен был понимать, что Тома не получиться отвергать вечно. Но сейчас он предпочёл бы отложить это на потом. Тем более, что он помнил о другом сюрпризе, ожидающем Гарри в праздничную ночь.

***

— Это подозрительно похоже на парадную мантию. Риддл незаметно появился рядом, стоило Гарри переступить порог шикарного Министерского бального зала на седьмом этаже. Гарри натянуто улыбнулся и склонил голову набок.  — Моя мама сказала, что мне не стоит портить свое первое публичное появление маггловской одеждой. — Ах, да, Ваша мама — невероятно мудрая женщина. — Риддл причудливым образом протянул руку, как будто пытался удержать бокал, не поднося его к лицу. Гарри кругом обошел его, и осталось ощущение что Риддл выглядел немного расстроенным. И только тогда Гарри понял, что он, вероятно, должен был взять его за эту дурацкую руку. — Не могу не согласится, — сказал Гарри с мягкой улыбкой. Тем интереснее было то, что по какой-то ведомой лишь ей одной причине, она казалось, буквально подталкивала его прямо в стальные объятия ненавистного ими Риддла. Гарри уже пришлось пережить небольшой мини-скандал с матерью по этому поводу, сразу после того, как он надел элегантную черную мантию с серебряной отделкой по краям, коробку с которой люди Риддла принесли прямиком к порогу его двери. В этот момент ему не посчастливилось столкнуться с невинным лицом и широко распахнутыми глазами, за которыми скрывался тщательно продуманный план. Подобную маску детской непосредственности Лили использовала чтобы скрыть свои истинные намерения. — Мам, ты же в курсе что у него нет сердца. — В метафорическом понимании этого слова, ты конечно прав — согласилась она, поправляя его мантию и отступая, чтобы критически оценить результат. Гарри её не понимал. Она знала, что он ненавидит ходить в подобной одежде, знала, что он не хочет привлекать к себе внимание, так почему же она вела себя так, как будто его внешний вид имел какое-то значение?  — Его собственническое отношение к тебе это доказывает. — Тогда почему… — Я думаю, что его собственнические замашки, это ничто иное, как результат одиночества, и того как сильно оно на него влияет. — Лили запрокинула голову, чтобы заглянуть сыну в глаза, и несвойственной ей серьезностью застала Гарри врасплох. — Ему не хватало своей второй половинки десятилетиями. Я думаю, он, всё это время, мечтал о том, как крепко он будет держаться за этого человека, когда он появится, и вот такой человек наконец-то появился. Вот, как-то так. — Это не значит, что я этого хочу. Это не значит, что я его получу. — Я всего лишь хочу сказать, что ты должен попытаться понять его и проявить толику терпимости. — Лили снова поправила его мантию и удовлетворенно кивнула, не иначе как судьба вселенной зависела от того, как Гарри выглядел. Затем она неуверенно прошептала: — Дорогой, а что, если бы ты мог его получить? — Это исключено, и предаваться подобным фантазиям не имеет смысла. Лили надолго замолчала. Затем она вздохнула, выглядя одновременно задумчивой и терпимой, как будто она ожидала того, что сказал Гарри, но надеялась, что это будет чем-то иным.  — Если ты этого хочешь, дорогой. — она наклонилась, оставила лёгкий поцелуй на щеке Гарри и вышла из комнаты, прежде чем Гарри успел объяснить, что это не имеет никакого отношения к тому, чего он хотел. Если бы он захотел, то давно бы поддался соблазну, и она это знала. — Гарри. Голос Риддла вернул его в реальность. Гарри сумел смущенно улыбнуться и склонить голову перед женщиной, которая очевидно ждала, когда их представят друг другу. По статьям из различных газет, он знал её как мадам Мунвелл. Она протянула руку, для рукопожатия, опасно балансируя на тонкой терновой трости, и внимательно изучила его строгим взглядом, прежде чем фыркнуть. — Приятно видеть, как столь молодые люди чтут традиции прошлого, мистер Поттер. Поскольку он понятия не имел, о чем она говорила, Гарри на всякий случай улыбнулся ей и сказал: — Меня крайне огорчает, что большинство моих сверстников сейчас сознательно отказываются от традиций. — Так и есть. Проводить время с кем угодно кроме своей родственной души! В моё время такого не было. Гарри подавил истерический смешок, когда подумал о том, чтобы сказала эта грозная старуха, если бы узнала, что он на самом деле был здесь со своим соулмейтом, хотя это не особо то помогало. Хотя теперь он, по крайней мере, понял политический контекст её слов. Он ограничился легким покачиванием головы и мягкой улыбкой.  — Я знаю, что, возможно, никогда не буду вместе со своей второй половинкой, но я все же хочу почтить ее память. Риддл немедленно напрягся рядом с ним, но Гарри его проигнорировал. «Всё это неумолимо напоминает мне, соревнование на выносливость», повторял он про себя. Всё что ему было нужно, это перехитрить Риддла, попутно игнорируя то, что его может ранить, и сопротивляться искушению показать себя так, как он это уже сделал. Мадам Мунвелл пожала Гарри руку так, что его запястье на мгновение онемело и руку словно током ударило, а затем ушла, очевидно, устраивать засаду на кого-то другого. Гарри вздохнул с искренним облегчением и огляделся, гадая, сможет ли он найти кого-то, кто отдаленно симпатизировал Ордену, или, может быть, кого-то связанного с одним из его друзей в Хогвартсе. Риддл, однако, взял Гарри под локоток и потащил его к центру зала. Гарри закатил глаза.  — Позвольте я угадаю — пробормотал он, в то время как стены, больше напоминавшие камень в пещере, скользили мимо них серым калейдоскопом, — Вы собираетесь произнести настолько нудную и предсказуемую речь, что боитесь, что кто-то из-за неё Вас убьёт. — Ни в коем случае. Наш танец открывает бал. — Что?! Риддл ухмыльнулся ему так, как умел делать только он, и только тогда, когда Гарри был в невыгодном положении, и прекрасно понимал это. Затем он плавно повернулся, и одновременно с его движением заиграла музыка. Вальс. Проклятый вальс. И они были прямо посреди всего волшебного общества или, по крайней мере, тех его частей, которые якобы имели значение. Там, где было невозможно уклониться или притвориться что потянул лодыжку. Гарри уверенно выполнял танцевальные па, яростно буравя взглядом Риддла. Мужчина внимательно оглянулся, и его улыбка исчезла. Все его внимание, казалось, было сосредоточено на тех местах, где его руки легко лежали, на руке и талии Гарри, и он вцепился пальцами в черную мантию Поттера, словно ища дополнительную точку опоры. Гарри вскинул брови.  — Что, осознали, что мне нечего Вам предложить? — усмехнулся юноша. Он знал, что он в принципе не плохой танцор, но по сравнению с профессионалами в танцевальном искусстве, с которыми Риддл занимался, это должно быть похоже на танец с бревном. — Если бы ты знал, как ты сейчас выглядишь, — выдохнул Риддл. Его пальцы согнулись, а затем обхватили ладонь Гарри, сжимая. Гарри сжал в ответ. Риддл улыбнулся, и это было похоже на робкий солнечный лучик в пасмурный день, полное медленно раскрывающегося удивления.  — У меня такое чувство, что ты был создан для меня. Гарри чуть не пропустил шаг.  — Что за черт? — Возможно, ты был слишком зол, чтобы это заметить. Сделай глубокий вдох и освободи голову от лишних мыслей, Гарри, и почувствуй. Боясь того, что Риддл, должно быть, наложил какое-то заклинание, которое может открыть что-то огромной аудитории, Гарри сделал так, как и сказал Риддл. У него был большой практический опыт в медитации, при помощи которой он научился справляться с явной жизненной несправедливостью, с которой ему приходилось сталкиваться ежедневно. Он трижды вдохнул, погружаясь в эти ощущения с головой, почти покидая свое физическое тело, которое по-прежнему кружилось в танце, точно по инерции. А потом он это почувствовал. Магия, которая всегда витала вокруг Реддла, протянулась и потянула мягкие, исследовательские узы сквозь Гарри. Поттер потянулся назад, вместо того, чтобы отступить. Медленно циркулирующее тепло проникало сквозь мантию и грудь Риддла в самого Гарри, и юноша услышал пульсирующее биение в ушах, которое было… Черт, это их сердца бились в кровавом концерте. Он встретился глазами с Риддлом и увидел это восхищение вперемешку с желанием, которое Риддл, вероятно, без колебаний выразил бы публично, учитывая, на что еще он осмеливался до сих пор. Однако это чудо на самом деле могло быть более опасно. Магия не могла быть способна на подобное! Когда родственные души объединялись, их сила достигала уровня силы друг друга, но раньше этого не происходило без явного выбора или ритуала. Этого никогда не случалось посреди случайного танца. — Для меня это не политика, — мягко сказал Риддл. Гарри напрягся, преодолевая желание остаться в этом тепле до конца вечера, и вырвался прочь из чужих объятий.

***

Том чувствовал себя так, будто ему сломали руку. Болевой шок точным выстрелом пронзил всё его тело, именно в тот момент, когда Гарри вырвался и поспешил скрыться в одном из темных закоулков бальной залы. Том привлек внимание Амелии Боунс, главы отдела магического правопорядка. Она с готовностью кивнула и сразу заняла нужную позицию, привлекая на себя внимание громким покашливанием. Она не всегда благоволила Тому и зачастую не доверяла ему, но они хорошо работали в паре, гарантируя, что ничего разрушительного не нарушит размеренное течение политической жизни магической Британии. «Гарри сам по себе разрушителен», — подумал Том, а затем последовал за ним, в состоянии с лёгкостью выследить Гарри, даже когда он переместился в угол, который уводил бы его за пределы досягаемости парящих свечей и люстры в центре зала. Их магия, пылко переплетенная меж собой, но неохотно разделившаяся, оставила после себя парящий след, который с тем же успехом мог быть создан из запаха. Этого не произошло. Магия в целом так не распространялась, как и магия Тома. Судя по совершенно ошеломленному выражению лица Гарри, и его тоже. Том чувствовал боль по всему телу, и лишь постоянно бьющейся пульс, как единое сердцебиение, которое пульсировало между ним и Гарри, не давало потерять сознание от боли. И он был полон решимости, что сегодня вечером он не уйдёт домой в одиночестве Чего стоили традиции, мораль и честь рядом с подобным чудом? Он настиг Гарри, когда тот уже положил руку на дверь, ведущую в каменную прихожую. Том жестом запер дверь взмахом руки, не произнеся ни одного заклинания, а затем отпусти свою магию вперед, когда Гарри обернулся к нему лицом, бесстрашный и разъяренный. Их магия вновь переплелась. Гарри непроизвольно ахнул, а его глаза в ужасе расширились, воздух вокруг него мерцал темной, пылающей аурой. Их общее сердцебиение снова зазвучало набатом в ушах. Следом произошло ещё кое-что, неведомое ранее удовольствие обожгло изнутри подобно разряду током, это заставило Тома на мгновение склониться. Он справился с этим, потому что должен, и потому, что знал, что почувствует себя еще лучше, когда прикоснется к Гарри. И он сделал шаг вперед. Гарри был крайне напряжён, он неподвижно стоял закрытыми глазами, плывя посреди какого-то иллюзорного мира, который, как ему казалось, мог его успокоить. Том разрушил это спокойствие, всего лишь одним прикосновением руки. На этот раз за удовольствием и магией последовал жар, и Гарри открыл глаза и потянул Тома на себя, словно ничего естественнее этого никогда не делал. Том придвинулся ещё ближе. Гарри первым проявил инициативу, когда Том открыл рот, чтобы вероятно что-то сказать, выпалил бессвязный звук желания и поцеловал его. Это было так хорошо. Том застонал, когда приятное покалывание пробежало по его рукам, когда каждый волосок на его шее встал дыбом, а руки сомкнулись на плечах Гарри. Юноша переплел свой язык с его, разделяя своё собственное удовольствие с Томом. Гарри расправил ноги чуть шире, и Том устроился между ними, как будто не было ничего более естественного. Блаженная нега поглотила его, и их совместное сердцебиение превратилось в ровную песню — каскад триумфа. Том знал, что они с Гарри могли бы прямо сейчас поднять все Министерство и превратить его в парящее, вращающееся здание, подобное тем, которые, как говорили, были обычным явлением в древних волшебных цивилизациях. К счастью ничего подобного не произошло. Том лишь издал тихий стон поддавшись бедрами вперед. Было трудно осознать всё это, и Гарри дернулся от него как от огня, сверкая свирепыми от возбуждения глазами, и это было совсем не так, как Том мог себе вообразить. Это было совсем не то, что он себе представлял. Том прервал поцелуй и медленно провел рукой по лицу Гарри. Мальчишка зашипел на каком-то странном пародии на парселтанг, что было его ближайшим эквивалентом, и Том ответил тем же.  — Придётся им нас простить, дорогой. Давай найдем кровать.  А потом, когда все шло так хорошо… Гарри резко вырвался из объятий. Том даже не понял, как он это сделал. Это казалось невозможным, когда его руки были так крепко сжаты, а их лица были так близко, и даже их магия была слита чуть ли не воедино. И действительно, понял Том, когда Гарри отошел от него, тяжело дыша и почти задыхаясь, как Хогвартс-экспресс, их магия все еще была объединена. Губы Гарри скривились в гримасе боли. Том ничего подобного не почувствовал. Вероятно, потому, что он был не настолько глуп, чтобы отрицать то, что возникло между ними. — Мне нужно идти, — прошептал Гарри с видом человека потерпевшего паническую атаку. — Ты правда думаешь, что сможешь вот так просто взять и уйти, когда между нами происходит нечто невероятное? — рука Тома лишь коснулась воздуха, но Гарри ахнул, словно его погладили. Том кивнул. — Мы не расстанемся сегодня вечером. Перестань упрямиться, Гарри. Это сейчас граничит с глупостью. — Тебе нельзя быть со мной! — Гарри низко зарычал то ли от ярости, то ли от досады и наклонил руку, чтобы его феникс был лучше виден. — Или ты забыл, что нечто подобное должно происходить только между родственными душами, а ты не мой? — Я никогда ничего не забываю, — сказал Том. — Я также знаю, что раньше в истории магии не происходило ничего подобного, кроме как между родственными душами. — Вот именно! Такого не должно было произойти! Кто-то мог нас проклясть… Том рассмеялся, и Гарри услышав этот звук, вновь сделал шаг к нему, как будто ничего не мог с собой поделать. Затем осознав что сделал, он остановился и яростно покачал головой. Но Том заметил, что он не может заставить себя отступить, несмотря на то, что выглядело это как титаническое усилие. — О нет, Гарри, — пробормотал Том. — Никакое это не проклятие. И ты понимаешь это не хуже меня. Это благословение самой магии. Я не знаю, почему это происходит, почему мы кажемся уникальными, но я привык к тому, что моя жизнь часто не укладывается в общепринятые нормы и указывает мне путь именно в этом направлении. Иди сюда, Гарри. У Гарри была невероятная сила воли, Том сказал бы это за него. Ему удалось отвернуться и снять с двери запирающие чары Тома. Его движения были такими же механическими, как движения марионетки, когда он бежал, но он сделал это. Том восхищался им больше, чем мог бы обличить в слова. Несмотря на то, что усилия были бесполезны, поскольку их магия оставалась единой, и Гарри с таким же успехом мог попытаться бежать, удерживая один конец гобелена, соединенного с душой Тома. Том медленно шел следом, точно зная, чем закончится эта погоня, желая потакать Гарри и вместе с тем пылая от желания, удивления, удовольствия и радости.