Шесть раз, когда Джим пожелал Споку сладких снов, и один, когда это сделал Спок

— Джим, ты хоть осознаешь, сколько времени ты проводишь, флиртуя со Споком? — спрашивает Маккой во время планового медосмотра, — еще несколько минут полежи, не дергайся, — твердая рука ложится на грудь Джима, удерживая. — Что?! Боунс, да я… — Джим подчиняется неохотно, и опускает руки, на которых успел приподняться, — нет ничего такого, мне просто нравится его смущать, — Маккой хмыкает и ничего больше не говорит. На мостике Джим ловит себя на том, что открывает рот для очередной двусмысленности, как только видит внимательный взгляд темных глаз. Нет, он не флиртует. Спок — отличный старший помощник и друг. Ничего такого. Просто приятно видеть, как начинают сверкать его глаза. Джим поджимает губы и отворачивается к экрану. Ничего такого. Как только перед глазами воссоздается дымящаяся местность Цестуса III, пропахшая кровью и смертью, Джим полностью переключается в капитанский режим. Приказ — увернуться от взрыва — быстро найти взглядом своих — приказ. Совершенно нет времени на посторонние мысли, но он все равно замечает, как близко держится Спок, насколько привычно чувствовать его локоть. Погоня за неизвестным кораблем растягивается, кажется, на вечность. Кирк продолжает требовать от Скотти и Энтерпрайз невозможного, но у него просто нет выбора. Ему жизненно необходимо узнать, за что погибли те колонисты и Ланг с О’Герлихом. Когда, следуя небезызвестному Джиму закону Мерфи, на арене появляются еще и некие метроны, он уже не удивляется, а только лишь злится, и злится, и злится. Он разгоняет в себе гнев, чтобы не сдаться раньше времени. Когда Джим с помощью бог знает каких сил оказывается лицом к лицу с враждебным пришельцем, он теряется, не чувствуя чужого прохладного плеча своим. Он никогда раньше не чувствовал свое одиночество так остро, оно выползает из своего угла, встает в полный рост, затапливая всего Джима изнутри отчаянием. Хорошо, что его все еще хватает на гнев, но он просто не понимает, как можно победить огромную ящерицу. Метроны обещали оружие. Оно должно здесь быть. Через пару часов выматывающих душу попыток найти оружие, убежать от ящерицы, убить ящерицу, сотни секунд игнорирования боли в сломанной ноге — «Еще два шага, Джим, а теперь еще два, молодец, еще два» — он чувствует, что предел совсем близко, и, кажется, у него начинаются галлюцинации, потому что вдруг он словно бы слышит Спока в своей голове. «Джим, собери серу, уголь и селитру в бамбук» — слышит он и не верит. «Давай же, Джим, 75% селитры, 15% угля, 10% серы, сделай из этого порох» — правда, неясно, как его ум запомнил проценты… Не время, нужно попробовать — быть может, это последний шанс, и его Ангел-Хранитель решил сжалиться над ним. И Джим сжимает зубы и собирает пушку, слыша в голове размеренное: «Хорошо. Хорошо, Джим, осталось немного». Пусть и галлюцинация, но так кажется, что Спок рядом, и одиночество, поджимая хвост, отползает в дальний угол сознания. Так лучше, и находятся силы на милосердие. «Не надо убивать, Джим» — и Джим слушается и опускает кол. Какой добрый у него глюк. — Хорошо, Джим, — говорит Спок, когда они едут в турболифте, завершив эту сумасшедшую смену, и Джим слышит те же интонации, что пару часов назад в своей голове. Боже. Нет. Мелдинг же так не работает. Или?.. Невероятно. Джима пошатывает, и он чувствует сильную, но аккуратную хватку на своем предплечье. — Вы в порядке, капитан? Я доведу вас до каюты, вы явно устали. — Спок, я… — Джим обрывает сам себя и думает, а, собственно, какого черта? Потому что не то, чтобы Боунс был совсем не прав, — да, я устал, проводите меня, мистер Спок, — Джим позволяет себе лукаво улыбнуться и демонстративно опереться на вулканца. Уже стоя в дверях, Джим вспоминает кое-что. Как пару лет назад он еще неловко шутил над Споком, но сейчас… это кажется уместным. — Спасибо, Спок, — проговаривает он медленно и ловит чужой взгляд, — сладких снов, — говорит он мягче и серьезнее, так, как давно не позволял себе с мужчиной. Спок не отвечает, но Джим видит, как загорается его взгляд. Дверь закрывается, оставляя Спока снаружи. Он быстрым шагом доходит до своей каюты, садится на койку и только тут позволяет себе слабость признать даже мысленно, что последняя фраза капитана заставила его ощутить предвкушение.