our alliance

Юнги с самого начала не понравились слова папы о браке. Они озадачили его, сбили с толку, взволновали. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы узнать об этом решении. И Чонгук — тоже. Юнги знал, что ему подыскивали пару, но не думал, что это случится так скоро. Чонгук, о котором не было никаких воспоминаний, сразу же показался ему тем, с кем будет трудно найти общий язык. Самоуверенный, с громким голосом, лукавым взглядом, пышущий силой и любящий разнообразное оружие. Симпатичный. Юнги не мог взять себя в руки, когда стоял перед ним, смотрел в его глаза. Но когда он осознал, что всё это взаправду, то не сдержался, слегка нагрубил и стал искать успокоения у папы, на которого всё ещё была слабая обида. Когда он понял, что его будущий муж разделял с ним отрицание, то даже обрадовался: может от родительской затеи ничего не получится, и Юнги не придётся столько лет находиться в неизвестности за своё будущее. Маленького омегу не пугал факт того, что его сватали, ведь это было обыденным явлением, он относился к этому спокойно. Но лишь когда смотрел на другие пары, слушал их истории. А когда это коснулось и его, то Юнги испугался. Он не знал, каким был этот оборотень, каким он мог стать в будущем. Юнги любил покой и тихую жизнь, несмотря на то, что был старшим наследником клана, и ему приходилось частенько показываться в оживлённых местах и на пирах. Юнги просто боялся, и ему не было за это стыдно. А этот альфа, который взаимно невзлюбил его, после знакомства стал творить странные вещи. Например, он часто оказывался в местах, где гулял Юнги и цеплялся к нему, вынуждая вступать в спор; когда они были в одном помещении, то он не давал сконцентрироваться на чём-то, отвлекая порой неудобными вопросами и громким смехом. Но он не издевался, не обзывал и не трогал физически. Юнги, естественно, не считал это поводом для доверия. Особенно когда альфа начал цепляться к его другу — Хонджу. Юнги очень удивился, когда его друг, обычно спокойный и тихий, начал остро отвечать на нападки. Юнги знал его чуть меньше года, их познакомили на учениях, но с уверенностью мог сказать, что считал альфу очень близким. Несмотря на то, что их интересы не часто совпадали, а характер Хонджу был не похожим на минов, они находили общий язык. Хонджу, если честно, был одним из немногих, кого Юнги вообще мог считать другом. И даже если в последнее время их дружба была не такой крепкой, как прежде, случались ссоры, — они были рядом друг с другом. Играли вместе, проводили праздники, поэтому его естественно охватывала злость на поведение этого Чонгука.

***

Один раз Юнги сорвался. Под вечер, когда он пришёл к пруду с водными птицами, он увидел сидящего на поваленном дереве Хонджу. Азарт, который растёкся в нём, погнал вперёд. И Юнги, стараясь ступать как можно тише, начал красться. Только не успел и дотронуться, удивить, как Хонджу резко обернулся и улыбнулся. — Проиграл. А у Юнги пропали слова, потому что на лице друга он увидел кровоподтёк на подбородке, царапину на лбу. А деревянные ножны, которые Юнги ему когда-то подарил, были сломаны напополам и лежали рядом. — Что с тобой?! — ошарашенно выдохнул он, взяв себя в руки, и схватил прохладные ладони друга. — Хонджу, что случилось? — А… — альфа замялся. — Ну… Ничего такого страшного. — Ты подрался, да? Кто-то сломал их? — он взял в руку половину ножен и сел рядом. — Это… Это Чонгук и его компания сделали. — Почему? — изумился Юнги. — Просто так? — Они… Прицепились ко мне, а когда я попытался отойти, выхватили эт-… Ножны, — он отряхнул руки и дотронулся до плеча Юнги. — Хей, не беспокойся, всё закончилось. Я постараюсь починить их. — Но тебя побили… Казалось, эта формулировка задела альфу. — Но и я не остался в стороне, я защищался. Юнги, я правда в порядке. Но понимание того, что тебе придётся жить с этим зверем… — он пожал плечами и тяжело покачал головой. — Меня расстраивает. Юнги промолчал, а на следующий день собрал всю храбрость в кулак, оделся потеплее и вышел из дома. Он, без особой надежды, обошёл общую поляну, дошёл до реки и наконец заметил на опушке несколько оборотней. Ему нужен был только один, тот, от которого сейчас потряхивало изнутри от злости. Чонгук вместе с друзьями стоял возле небольшой деревянной стойки для брони, возле них лежали инструменты. Юнги зажмурился, глубоко вдохнул, а после сорвался с места. — Ох, ты чего здесь делаешь, маленький? — хохотнул высокий русоволосый мальчишка, уперев руки в бока. Его взгляд был вполне дружелюбным, и Юнги на мгновение стало не по себе за то, что он собирался сделать. Но робость и смущение уступили место злости, когда он увидел усмешку Чонгука. — Меня пришёл увидеть? Польщён. — Ты обидел моего друга! — Какого? — с недоумением спросил Чонгук, и его улыбка пропала. — Вы побили его. Сломали его вещь. — А-а, — протянул маленький альфа и качнул головой. — Ты про того труса? Так вы действительно друзья? — Что? — нахмурился Юнги. — Он испортил наш инструмент, чуть не сломал стойку, а после хотел удрать, — голос Чонгука теперь был без веселья. — Мой друг схватил его, а он решил отдать нам эту деревяшку. Откупиться ею. Только она нам не нужна, о чём я и сказал. А после… — Неправда, — прошипел Юнги, прервав его. — Он бы не стал портить чужие вещи. Вы напали на него. — Да ты что? — улыбнулся Чонгук и шагнул ближе, кидая на землю продолговатый большой камень, который держал в руках. Юнги сглотнул, почувствовав лёгкий укол испуга. — Вы давно дружите? Просто я слышал о том, как он о тебе отзывался. Не слишком по-дружески. А мне он сказал, что был бы не против сделать тебя своей парой. — Это не так… Я не верю тебе, — растерянно проговорил Юнги, пытаясь осознать слова. — Вы ничего не знаете о моих друзьях, а про вас говорят много всего… Нехорошего. И больше не лезьте к нам, — Юнги ощутил тревогу от чоновых слов, растерянность, но верить ему не собирался. Чонгук хмыкнул, и Юнги увидел, как его друзья вернулись к своим делам, поглядывая в их сторону. Ветер усилился, и до омеги донёсся приятный запах древесины. Он ощутил себя странно, стоя здесь, в окружении деревьев и почти что незнакомцев, с остывшим запалом злости и возмущения. — Я хочу всего лишь помочь тебе, а ты противишься, — сказал Чонгук, застегнув кофту и отвернувшись к стойке. — Могу и сделать так, что ты будешь гулять только со мной и моей компанией. Имею право. Тебе ведь не хочется этого? Понимаю. А твой «друг», который тебе так нравится, скоро может с лёгкой руки вылететь отсюда за такое поведение. Он ведь ни к какому клану не принадлежит. От его голоса, пропитанного насмешкой, от лукавого жгучего взгляда из-под чёлки, от таких слов заклокотало в груди. — Не считай себя главным, — Юнги сжал кулаки, чувствуя, как клыки зачесали дёсна. — Может ты и не станешь следующим вожаком. Он не мог не заметить, как на этих словах лицо мальчика изменилось, проступило раздражение. Юнги знал, как сильно было чоново желание занять место ещё не старого альфы своего клана, любимым преемником которого он стал ещё пару лет назад. Вожак обучал его наравне со всеми ребятами, но было заметно, что усилий и знаний он вкладывал в сына главного охотника клана побольше, чем в кого-либо. Неудивительно, что слова Юнги задели гордость и уверенность юного альфы. — Тогда я поступлю как обычный уважающий себя оборотень, пару которого попытаются увести: постараюсь загрызть соперника во время спарринга, — он сказал это так просто, но Юнги видел смятения в его лице. — Даже если не буду этого желать. А тебя я… — он пожал плечами и снова посмотрел на Юнги, расплывшись в улыбке. — Я не буду подлым и не буду наказывать. Даже можешь что-нибудь сам придумать. Может быть, именно это довело Юнги, а может просто стало незначительной деталью, которая раззадорила окончательно. Юнги рванул вперёд, отпихнул ногой лежавшие на крышке сундука инструменты, которые отлетели к стойке и едва не сбили её, а после толкнул обернувшегося Чонгука в грудь. Тот отошёл на несколько шагов назад, закашлявшись, смял кофту на груди и резко вскинул голову. Алое сверкание в зрачках не испугало Юнги, наоборот — распалило ещё больше. Но он стиснул зубы, чтобы не показать клыки. — Эй, ты что творишь? Приятель альфы кинулся к стойке, попутно собирая инструменты, а Юнги сорвался с места. Он бежал, без возможности нормально продышаться, и в его голове слабо пульсировало опасение: догонят, схватят, могут сделать больно. Это нервировало и нервировало, пока он не выбежал на тропинку и на бегу не обернулся. Никого. Только густые заросли, которые скрывали опушку. Он сглотнул, отдышался и двинулся к дому. Несмотря на страх и неловкость, он чувствовал себя гордым, понимал, что поступил правильно, не побоявшись дать отпор. Но было странным то, что Чонгук, обычно вспыльчивый и не идущий на уступки, быстро сдался. Может, посчитал слова Юнги глупыми и незначительными? Или действительно ощутил себя виноватым? Вскоре Юнги успокоился и никак не мог дождаться вечера, чтобы наконец встретиться с Хонджу, который после полудня ушёл на учения. Вечером Юнги плотно поел, сказал папе, что не задержится на прогулке и, наполнив карманы крупными орехами, вышел из дома. Уже на подходе к пруду и пышным кустам он заметил знакомую рыжую макушку, не сдержал улыбки. Хотелось как можно скорее поделиться своим подвигом. Только вскоре его запал поутих. Он спрятался за кустом с красными ягодами, немного взволнованно смотря на сидящего рядом с Хонджу Хоа — тринадцатилетнего омегу. Очень красивого, черноволосого и черноглазого, высокого, в дорогой одежде. Этот омега привлекал внимание многих, и на праздниках много альф таскали ему лучшие угощения, а в обычные дни звали гулять. Юнги, как и некоторые омеги в поселении, завидовал ему. Завидовал его уверенности и красоте, приятному голосу и уму. Но быть на него похожим он не хотел. Так, иногда от случайно брошенного взгляда в его сторону накатывали непонятные грусть и смущение. Сейчас же Юнги на него даже смотреть не мог, потому что во все глаза смотрел на Хонджу. Не понимал, почему вообще прятался, но чувствовал, что был не в состоянии выйти из укрытия. И их разговор он слышал обрывками, но неожиданно, как раз когда он пригнулся и подался ближе, тема сменилась. — Это было не слишком красиво. Ну, история с Юнги, — Хоа покачнулся и скрестил руки на груди. — Ты ведь обманул его. — Ну вот так, — фыркнул Хонджу. — Не говорить же мне, что я сам сломал эту безделушку, когда полез к ним. Он вцепился в меня, требуя рассказать всё. Не мог я признаться в слабости. Очевидно, он бы разозлился. — Но ты ведь дорожил его…подарком. — Не более, чем прочими игрушками, которые Юнги дарит мне. Эй, ну ты чего? Он тронул его плечо, и Юнги пригнулся ещё ниже, прижимая руки к груди. Сердце бешено застучало. — Значит, он посчитал тебя жертвой? — Похоже на то, — ответил Хонджу и засмеялся. — Всё равно он ненавидит Чонгука, так что его мнение в ближайшее время не поменяется. — А если они расскажут ему правду? — Он поверит мне больше, чем этим задирам. Хоа цокнул. — Кто ещё больший задира? А если честно, зачем ты полез к ним? Потому что не верю этой истории с оскорблениями. Хонджу помедлил с ответом. — Мне не разрешили сделать эту стойку ко дню Охоты, а им сразу же дозволили, — его голос огрубел, и Юнги понял, что никогда прежде его таким не слышал. — Понятно же, кто любимчики господина Мэнь. Ненавижу… — он шумно выдохнул, опустил голову. — Да ещё и Юнги со своим нытьём о браке! Будто не понимает, что всем всё равно. Ничего не поменяется, а чем больше он будет ныть и ходить по дорогам раздражённым, тем больше оборотней от него отвернутся. Он будто и не от нашего мира совсем. — Эй, он ведь просто переживает, — хмуро осадил Хоа и отпихнул его руку. Юнги почувствовал жар в лице, в груди, в животе. Гордый и прекрасный Хоа его защищал, а Хонджу, к которому у него было всё самое тёплое и доверительное… Он не верил в то, что происходило. — Будь я на месте Чона — не позволил бы своей паре вести себя так пренебрежительно. Но этот выскочка ещё дурнее, так что я не удивлён его поведению. Даже жалко Юнги, правда. С таким задирой не каждый проживёт. Неудивительно, что его отец ходит такой хмурый постоянно. Конечно, иметь такого сына!.. Хей, — он наклонился к Хоа, — только это наш разговор, ладно? Ты… — Я не трепло, — хмыкнул подросток, поднимаясь со скамейки. — Ладно, пойдём уже птиц кормить. Когда они собрались уходить — Юнги не держали ноги. Ему хотелось завопить, что они не правы, что отец Чонгука хмурый от того, что много работает и устаёт, что заботится о своём доме и его обитателях. Ему хотелось кричать, что он не нытик, что он никогда не ходил по поселению и не жаловался, а всего пару раз поделился с близкими своими переживаниями. С Хонджу в том числе. Ему даже хотелось сказать, что Чонгук, по-видимому, не такой и дурной. Когда они начали отдаляться, то он опустился коленями на землю, разжимая кулаки. Понимание накатывало медленно, потому что Юнги никак не хотел верить в произошедшее. В это неожиданное, кажущееся совершенно абсурдным и неправильным признание. Он крепко зажмурился, глубоко вдохнул и на дрожащих ногах поднялся. Кулёк с орехами он отдал смотрителю, едва оказался дома, а когда заперся в комнате — не смог сдержать подступившие слёзы. Он сполз по двери на пол, закусил губу в надежде успокоиться и сдержать скулёж. Ему было и обидно, и стыдно, и очень-очень больно. Но то, от чего его больше всего накрыло — это от воспоминании о Чонгуке, о его растерянном взгляде и словах, которые теперь не казались такими ядовитыми, как раньше.