Первый волшебник.

В волчьем обличье Кли живётся гораздо проще. Настоящие волки чувствуют человека — ребёнка, но ребёнка, обладающего силой, которую не могут понять — и всё-таки стараются держаться подальше. Да и Кли старается не пересекаться со стаей, охотясь лишь на мелких животных, которых нетрудно поймать в одиночку. Теперь ему нет нужды заготавливать много дротиков. К пещерам своего бывшего племени он тоже близко не подходит: волчий нюх сильнее человеческого и, находясь с подветренной стороны, он может наблюдать за жизнью родных издалека: вот Кле тащит к костру добытых сегодня двух птиц, вот Мина выделывает шкуру недавно убитой Факаэтом крупной рыже-чёрной кошки; сестра беременна, скоро подарит мужу первенца, и ребёнок будет засыпать на этой шкуре. Мать с отцом хлопочут вокруг самых младших, попутно ругая их: собирали ягоды — не там, где живёт Кли, в другой части леса — да и съели на двоих почти столько же, сколько и принесли, теперь у обоих болят животы. Это нестрашно, такое и с Кли случалось… Убедившись, что с родными всё хорошо, он уходит. Приходить часто нельзя: охотники могут заметить следы, а одинокий волк — лёгкая добыча. Однажды, когда ночное светило пропало с неба, Кли не спит всю ночь. Ему до подкожного зуда, до воя сквозь стиснутые зубы хочется стать волком, хотя мяса он запас вдоволь, да и родных проведывал совсем недавно. Далёкий вой настоящих волков только усиливает это желание: вскочить на четыре лапы, завыть, вместе со стаей — почему-то он уверен, что в эту ночь его примут — догнать и разорвать добычу. Не тащить на поляну, укладывая мясо в глиняный котелок с особыми знаками, не позволяющими еде испортиться, чтобы потом зажарить на огне, а съесть прямо там, сырую, глотая тёплую кровь, перемалывая кости… На мгновение Кли словно видит себя будто со стороны — не волком, человеком — с перемазанным кровью какого-то животного лицом. Это пугает его настолько, что желание стать зверем отступает. Кли внезапно чётко осознаёт: сейчас — нельзя. Он не сможет остаться человеком. Почему? Раньше он мог оборачиваться волком и при полном светиле, и когда оно растёт или уменьшается, и когда так же становится невидимым, чтобы затем опять начать расти… Иногда Кли задумывается: то же это светило или новое? Выглядит-то оно всегда так же, но куда и зачем оно исчезает через равное количество дней? И почему меняется только ночное, а дневной яркий диск всегда неизменен? Он всю дождливую зиму оборачивался волком, когда хотел. Так почему теперь, в начале своей девятой весны, он чувствует одновременно сильное желание это сделать — и опасность, которую это навлечёт?.. Кли так и не засыпает этой ночью, борясь со своими чувствами. Днём он идёт охотиться — как человек. Звери и птицы тоже ведут себя странно, будто в ожидании какой-то опасности… Кли не приходится на этот раз тратить дротики: в одну из его ловушек — расставленных там, где охотники его бывшего племени не ходят, потому что для людей это слишком далеко; Кли прибегал туда волком, но сейчас идёт как человек, и путь действительно далёк и труден, особенно для ребёнка — попалась пара длинноухих зверьков с мягкой густой шёрсткой. Пугливые и быстроногие, они не такая уж простая добыча даже для хищников, и отлично прячутся, но эти — совсем малыши. Их мяса не хватит надолго, но у Кли есть запасы. Он забирает зверьков живыми, подчиняясь какой-то странной прихоти: несёт их на руках, то и дело ласково проводя по шёрстке, как мать иногда, бывало, гладила его по голове… Когда дневное светило оказывается прямо над головой, он достигает поляны. Как и всегда, его встречает ощущение силы — но что-то не так. Будто что-то приближается, что-то опасное, неведомое… тёмное. Ощущение мягкой шёрстки под пальцами ненадолго возвращает покой. Кли выпускает зверьков на траву, откуда-то точно зная, что они не убегут. И начинает складывать поленья для костра в очаг. Слегка померкшему свету он не придаёт сперва значения: светило часто закрывают бегущие по небу лёгкие тучки. Из них не всегда идёт дождь, а малышами они с братом любили отыскивать в них очертания зверей или растений, а то и людей или даже чьи-то лица… Вот только нарастающего странного чувства тогда не было… Кли поднимает глаза к небу — и видит, как на дневное светило наплывает чёрная тень. Едва она закрывает собой всё светило, как он перестаёт контролировать своё тело: Кли словно наблюдает за собой со стороны. Лёгкие брёвнышки он укладывает внутри каменного круга-очага в странную пятиконечную фигуру. Берёт одного из зверьков, острым камнем разрезает ещё живого, окропляя брёвнышки кровью. Палочкой разжигает огонь — слово, которое он использовал, никогда раньше не звучало на этой поляне, это новое, и огонь другой, в рыжих языках то и дело мелькают чёрные, разве такие бывают? Кли страшно, он не понимает, что происходит, но и прекратить — не в его силах. Второй зверёк летит в огонь, который почти сразу же становится чёрным уже полностью — и внезапно гаснет. Кли вновь может управлять своим телом — и, подняв голову, видит, что чёрная тень исчезла, и светило сияет даже ярче, чем до неё. Вот только на поляне теперь всё чувствуется иначе. Раньше Кли было здесь спокойно и просто. Сейчас он чувствует опасность. Как будто в светлую до того момента силу поляны вошло что-то тёмное, как та тень — на светило. Как будто в чистую воду бросили комок грязи. Он, Кли, бросил. Кли смотрит на свои руки, вновь почти наяву ощущая шёрстку зверьков. Да, он собирался снять с них шкуру и съесть мясо — а зачем ещё нужны звери, как не для еды? Но то, что он сделал… Кли обводит взглядом ставшее ему таким родным место: шалаш, в котором он спал; очаг, в котором остался лишь пепел, повторяющий очертания всё той же странной фигуры; камень со знаками рядом с очагом; горшки с хранящимися в них припасами… Кли ни за что не останется на этой поляне. И ничего отсюда не возьмёт, кроме палочки. В племя ему дороги нет, но он найдёт себе место для жилья. Может быть, даже не в лесу. Может быть, такое же светло-сильное, какой была поляна… пока он всё не испортил. Перед уходом Кли, вновь повинуясь непонятному, но теперь уже точно идущему от словно прощающейся — и прощающей — поляны указу, превращает с помощью палочки отломанную у ближайшего дерева ветку в подобие камня-с-небес, и прочерчивает круг по границе поляны, замыкая его за собой. Ему кажется, что кто-то — или что-то злобно кричит, будто попавшийся в ловушку зверь. Что же он сделал?.. Чему он позволил проникнуть на поляну? И чем теперь это грозит — ему, племени, лесу?.. И что это была за тень, закрывшая светило? Никогда раньше такого не было — или Кли невнимательно слушал рассказы стариков?.. Хорошо, что никто не сможет войти на поляну, кроме него. И ничто не сможет из неё выйти.