Искупление

***

      Сердце предательски сжималось одновременно и от обиды, и от вины, и всего виски на этом празднике не хватит, чтобы утопить в нём эти чувства. Кирилл злился на Макарова, но понимал, что при разговоре в туалете он явно перегнул палку. Нужно было просто нормально поговорить, но Гречкин так не умеет. Ему вообще было сложно правильно выражать свои эмоции, а тем более такие сложные и неоднозначные. Скалить зубы и рычать — его типичная защитная реакция абсолютно на всё. И совесть парня особо не мучила, когда он в очередной раз на кого-то накричит или оскорбит. Сейчас же… Всё менялось кардинально и стремительно. По крайней мере, в отношении Макарова, с которым в последнее время не хотелось так грызться. А пугать уж и подавно. Внезапно Кирилл ловит себя на мысли, что ему не просто не хочется вести себя с Лёшей как последний мудак, он всё чаще хотел сделать или сказать что-то приятное, чтобы увидеть его улыбку. Его чёртову улыбку, которая раньше была только для Лизы. Но Гречкину хотелось, чтобы он тоже был тем, кому Лёша улыбается. Не какой-то пьяной девице в откровенном наряде, а ему — Кириллу.       Гречкин делает очередной глоток виски, немного морщась от горечи, и смотрит в сторону Лёши, стоящего поодаль и держащего в руках бокал с шампанским. Макаров не смотрит на Кирилла. Его заинтересованный взгляд направлен куда-то в сторону, будто специально, будто чувствуя на себе прожигающий взгляд, полный любопытства и желания, и осознанно игнорирует. А Гречкин продолжает пялиться, гипнотизируя, мысленно прося посмотреть на себя. Но Лёша продолжал не замечать (или делает вид), отдав предпочтение компании какого-то парня, которого Гречкин заочно знал по слухам, а те были далеко не лестными.       Внутри Кирилла вновь разгорается огонь ревности. Ему хочется подойти, взять Макарова за руку и утащить. Куда угодно. Куда-нибудь подальше от всей этой грязи лицемеров и пустышек. Лёша: искренний, чистый, непоколебимый — Лёша, которому тут не место, сильно отличается от всех, кого Гречкин когда-либо знал. Этим он так и зацепил. Хотелось прикрыть его, защитить от чего-нибудь, лишь бы не испачкать.       Но в первую очередь Макарова нужно было защитить от самого Гречкина. И он это прекрасно понимал, оттого и было так паршиво и горько. Конечно, Кирилл мог в своём стиле взять всё, чего он хочет, силой и авторитетом. Мог, но не хотел. Не с Лёшей. Это злило. Гречкин пытался идти в отрицание — ну нравится и нравится, чего бубнить-то — но каждый раз он возвращался к истине, что Макаров держит в руках все необходимые нити, за которые только дёрни, и Гречкин падёт ниц, только чтобы увидеть его улыбку.       Возможно, это было слишком голословное утверждение, алкоголь всё же даёт о себе знать. Но Кирилл знал точно, что это первый человек, который мог бы его понять и принять. Просто он так чувствовал. Поэтому был сильный соблазн открыться, излить душу в ответ, и, в конце концов, довериться. Идти на этот риск было слишком опасной затеей, так что Гречкин старался отметать от себя эти мысли.       Гречкин допивает свой виски и выставляет стеклянный стакан перед собой, смотря через прозрачные грани на Макарова, будто тот находится внутри. Парень пьяно усмехается, думая, что было бы неплохо посадить того в какую-нибудь баночку, как майского жука, и держать всегда рядом с собой. Он опускает стакан и тяжело вздыхает, ему уже надоело пить и слушать эту тупую попсу. Он решает засунуть всю свою глупую обиду в задницу и провести остаток вечера в компании Лёши, хоть это было и опасно, ибо алкоголь развязал язык и выпустил на волю все далеко упрятанные мысли. Но пусть Гречкин и наговорит всякой чепухи, хотя бы будет не скучно. Он поворачивается в сторону, где стоял Макаров, но внезапно его там не обнаруживает. «Мысли читает, что ли?» — хмурится Кирилл, поднимаясь с дивана, сильно пошатываясь. Он осматривается по сторонам в поисках Лёши и ловит его взглядом, уходящего из общего зала во двор к бассейну, да ещё и в компании того странного типа, который как-то слишком нагло приобнимал парня за плечи. «Вот сука!» — Гречкин сжимает кулаки и, кренясь из стороны в сторону, направляется вслед за ними.       Возле бассейна было не так много народу: в основном парочки и курильщики. И музыка здесь была не такой громкой. Отличное место, чтобы уединиться. А потому Кириллу нужно было скорее найти Макарова и его непонятно откуда взявшегося дружка.       Парень выбежал из зала и оглядел двор. — Эй! — окликнул Гречкин направляющуюся к шезлонгам парочку.       Лёша сразу обернулся, услышав знакомый голос, и тут же нахмурился, боясь представить, что Кирилл может выкинуть будучи пьяным, если в трезвом-то мог сотворить явную хрень. — Чего тебе? — рычит Макаров, исподлобья зыркая на подошедшего к ним с Антоном, а именно так звали того парня, Гречкина. — Пойдём, — Гречкин хватает Лёшу за рубашку и тянет на себя, бросив уничижительный взгляд на его спутника, у которого была скверная репутация в их кругу золотой молодежи. — Слышь, мы тут общаемся вообще-то, — вставил свои пять копеек Антон и потянул Макарова обратно к себе. — Ничё я с ним не сделаю. Если он не попросит, конечно.       Парень гадко усмехается, не осознав, какую ошибку он только что совершил.       Лёша хотел было возмутиться, что он не игрушка, чтобы вот так вот его тягать как захочется, но Гречкин его легонько отталкивает в сторону и хватает Антона за грудки. — Рот закрой, — цедит Кирилл, встряхивая парня. — Думаешь, я не слышал о тебе? Да даже если б не слышал, у тебя на роже всё написано. Ещё раз увижу тебя рядом с ним, — Гречкин кивает на оторопевшего Макарова. — Убью. — Отпусти его, — Лёша пытается звучать уверенно, но получается не очень. — Гречкин, отпусти! — Слышал его? — кривится в улыбке Антон. — Отпусти и дай нам пообщаться. Верну живым.       В один момент в Гречкине что-то щёлкает (скорее всего, несколько стаканов виски), и он замахивается кулаком, не обращая внимание на просьбы Макарова остановиться, и ударяет Антона по лицу, отчего тот плюхается на газон. — Ах ты сука! — рычит тот и подрывается с земли, чтобы ударить в ответ.       Гречкин пытается увернуться, но нарушенная алкоголем координация не даёт этого сделать, и он ловит удар скулой, отшатываясь назад, но всё ещё удерживается на ногах.       Есть такая фраза: «око за око — и весь мир ослепнет». Но Кириллу она была неизвестна. Он всегда шёл до победного и всегда оставлял за собой последнее слово и последний удар. А потому Гречкин, всё так же игнорируя пытающегося остановить драку Лёшу, кидается на Антона, нанося удар в живот. Но тот, будучи на порядок трезвее, перехватывает удар и кидает Гречкина на стоящие поодаль бассейна шезлонги. Кирилл своим весом ломает парочку (возможно, не только шезлонгов, но еще и рёбер), но поднимается, поддерживая один бок и шипя от ярости и боли, замечая, что вокруг них скопились люди. — Кирилл! — кричит Лёша то ли недовольно, то ли обеспокоенно. — Антон!       А вот тут его голос звучал явно гневно. — Хватит!       Но слушать его никто и не думал. Переведя дух, Гречкин снова бросается в сторону Антона и в этот раз не промахивается, ударяя прямо в челюсть, но тут же получает ответ в нос. Кирилл чувствует резкую волну боли, в глазах темнеет и ноги подкашиваются, роняя тело прямо в бассейн. — Блять! — Макаров пытается схватить Гречкина за рубашку, но ему не хватило буквально пары сантиметров, чтобы удержать парня.       Лёша смотрит, как Кирилл уходит под воду, оставляя алый след крови, и надеется, что он вот-вот сейчас всплывёт, но тот только опускается на дно, выпуская из лёгких кислород в виде пузырей. Макаров в панике оборачивается на окруживших их людей — Антон уже успел куда-то сбежать — но никто не торопится помочь, они словно остолбенели или ждали, что Лёша сам нырнёт в бассейн. Парень оборачивается к воде и нервно сглатывает. Счёт шёл на секунды и думать было некогда. Макаров вытаскивает из кармана телефон и кидает его в сторону, чтобы нырнуть за ушедшим на дно Гречкиным. «А что сложного? Просто гребёшь руками и ногами, а вода тебя сама держит», — звучит в голове голос Лизы.       Грести руками ко дну было не так сложно, единственное, что след крови и хлорированная вода мешали видеть, но вот выплыть — задача не из лёгких. Макаров подплывает к Гречкину, он без сознания, подхватывает его и гребёт к поверхности. Воздуха из-за паники катастрофически не хватает, но Лёша пытается плыть как можно быстрее. А вода будто не пропускает его, тяжелеет и давит ко дну. Макаров дрыгает ногами и свободной рукой изо всех сил, но не продвигается ни на сантиметр.       Всё тело сковывает первобытный страх. Кислорода в лёгких осталось на пару секунд. Но вдруг в воду ныряет еще один человек, хватает Лёшу за руку и тянет вверх.       Макаров выплывает, хватаясь за бортик, прижимая к себе всё ещё бессознательного Кирилла, и жадно глотает ртом воздух. Парень, спасший их, помогает вытащить Гречкина на землю и, прощупав пульс, приступает к непрямому массажу сердца. Лёша наблюдает, затаив дыхание, и чувствует, как всё внутри леденеет, когда Гречкин не подаёт никаких признаков жизни. Он даже не замечает, что музыка стихла, и вокруг них образовалось ещё больше народа. —Кх! — Кирилл шумно вдыхает, выкашливая воду.       Макаров с облегчением вздыхает и даже улыбается, тут же ловя на себе какой-то слишком удивлённый взгляд Гречкина. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Лёша. — Надо скорую, — произносит тот, что вытащил их из бассейна. — Нет, — Кирилл мотает головой и внезапно чувствует острую боль, морщась и аккуратно дотрагиваясь до переносицы, а после поднимая голову на толпу зевак, и одним прожигающим взглядом разгоняет их. — Уверен, что скорую не надо?       Кирилл снова мотает головой, хотя, наверное, зря: боль усиливалась, постепенно накатывала тошнота, а перед глазами всё так же плыло, и неизвестно от алкоголя или удара. — Лучше отвести его в номер, — подаёт голос незнакомый паренёк, и Лёша понимает по форме, что он, скорее всего, кто-то из персонала. — Вам ключи давали? — Вот, — Гречкин достаёт из кармана ключ с номером. — Сто двадцатый. Это второй этаж, после лифта сразу направо и до конца коридора, — сообщает парень, пытаясь поднять Кирилла. — Я помогу вас довести.       После этих слов Лёша облегчённо выдыхает, ибо один явно не справится с этим пьяным и побитым телом.       Дошли до номера они без приключений. Разве что Гречкин пару раз споткнулся и упал, но в целом на ногах держался (хотя утверждение спорное). — В ванне висят чистые халаты, — сообщил парень, открывая дверь, оперев Кирилла о стену. — Там же можете высушить одежду. Если что-то понадобится, то связаться с персоналом Вы можете через телефон на тумбе у входа. Я тогда пойду, если Вы не против. — Хорошо, спасибо, — поблагодарил Лёша парня, хватая норовившего упасть Гречкина.       Они зашли в комнату, и Лёша долго пытался найти выключатель, держа повисшего на нём Кирилла, но безрезультатно. Решив забить на свет, он протащил парня в номер и кинул того на одну из кроватей, получив в ответ недовольное мычание. Макаров не подписывался на это. И почему он вообще должен всё это делать? «Потому что он делал для тебя то же самое», — ответил он на свой же вопрос, вспоминая свой выпускной, когда был в таком же состоянии.       Только вот он не затевал драки и не тонул. И какая только муха укусила Гречкина? Лёша присел на край кровати, всматриваясь в лицо спящего парня. Вот что было в его голове, и почему он так взъелся на Антона? Разве тот и правда хотел что-то сделать с Лёшей? Вроде обычный парень. Странноватый немного, но в целом что могло произойти, когда вокруг куча народу? Хотя искать логику в действиях Кирилла было бессмысленно. Макаров совершенно не знал, чем тот каждый раз руководствовался.       Ему было бы не лишним подумать о собственных поступках, в которых логики было едва больше. Зачем он, например, вообще пошёл с этим Антоном? Потому что Кирилл на него пялился. Но хотел ли Лёша сбежать от этого пристального взгляда? Мозг кричал: «да, поэтому мы и свалили с тем подозрительным типом, лишь бы уйти от внимания Гречкина!» А сердце на это отвечало твёрдым: «нет».       Он не хотел сбежать. А даже, наоборот, привлечь ещё больше внимания. И вот какая логика была в этом — тайна, ответ на которую запрятан глубоко внутри под кучей замков.       Лёша тяжело вздохнул, проводя рукой по мокрым волосам.       Блин, точно, они же оба мокрые. Стоило бы переодеться, а то спать в сырости не очень хотелось. Так и заболеть недолго. Вот только если Макаров это сделает без проблем, то Гречкин… Лёша потолкал того в бок в надежде, что он проснётся и самостоятельно снимет с себя мокрую одежду, но Кирилл, казалось, находился вообще в другом измерении, оставив здесь лишь своё тело. «Так, ладно, нужно просто стянуть с него хотя бы рубашку и брюки, он же делал так для меня? — пытался успокоить себя Лёша непонятно, отчего. — Да и что в этом такого вообще? Ты же видел его в одних плавках тогда, в сауне.» Ага, видел, только вот раздевать и видеть — разные вещи. И всё равно, что одно, что другое было весьма смущающим.       Макаров сделал глубокий вдох, будто готовясь к очередному прыжку в воду, и медленно, неуверенно стал расстёгивать пуговицы на рубашке Кирилла, усевшись у него на бёдрах для удобства. Уши и щёки моментально вспыхнули, и Лёша был очень рад, что ему так и не удалось отыскать выключатель, иначе если бы Гречкин сейчас открыл глаза и увидел красного как рака Лёшу, то всё. Просто всё. Но сейчас тот всё так же лежал без сознания, а Макаров продолжал бороться с его пуговицами. «Бороться» именно потому, что руки стали предательски дрожать. У парня так часто случалось при выполнении мелкой моторики, но сейчас было подозрение, что дело вовсе не в ней.       Стянув наконец верх, Лёша остановился, чтобы перевести дыхание. А вот оно уже сбилось не из-за смущения, а потому что приподнять Гречкина, чтобы снять рубашку, оказалось не так уж и легко. Макаров скользнул взглядом по влажному торсу Кирилла и почувствовал разгорающийся огонёк внизу живота. Он был в хорошей форме, даже слишком. Лёша, наверное, просто очень завидовал. Парень протянул руку и кончиками пальцев провёл от ключиц до пупка, запоминая каждую неровность, впадинку и изгиб. Кожа Гречкина была на удивление приятной на ощупь, хотелось подольше потрогать её, погладить… Кирилл вдруг поёрзал под Макаровым, отчего тот сразу же одёрнул руку как от огня. Кажется, он позволяет себе слишком многое.       Лёша слез с бёдер Гречкина, вставая с кровати. Осталось стянуть с него брюки. Чёрт.       Почему-то вся эта ситуация вызывала в Макарове очень противоречивые чувства. Желание продолжить касаться тела Кирилла было крайне сильным… Но это было так странно и неловко! Откуда у него вообще подобные желания? Это уже начинало пугать. Неужели Лёша что-то испытывает к Гречкину? Что-то, кроме ненависти… А есть ли она ещё? Парень не мог однозначно ответить на все эти вопросы. Ему нужно было быстрее покончить с этим и переодеться самому, чтобы уже наконец лечь спать.       Макаров уверенно расстегнул пуговицу на брюках Гречкина и чуть стянул их с бёдер, млея от представшего перед ним вида. Пусть в комнате и не было света, но светлая ночь не мешала рассмотреть вставшую перед Лёшей картину. Вставшую в прямом, блять, смысле! Гречкин находился в белых келвин кляин, которые от сырости просвечивали его приподнятый член, натянувший ткань. Макаров очнулся спустя пару секунд и поднял глаза на Кирилла. Он спал. Парень облегчённо выдохнул, но стоило ему вновь посмотреть на пах, как его сердце упало куда-то вниз, а в животе словно образовался рой пчел, гудящих и снующих туда-сюда. Лёша неосознанно потянулся пальцами к трусам, но вовремя одумался и схватился за брюки.       С ним творилось что-то непонятное. Внутри и снаружи всё горело, а сердце допрыгивало до глотки, затрудняя дыхание. — Если хочешь, можешь дотронуться, — послышался хрипловатый голос Гречкина. Удивительно, но в нём не было слышно усмешки. — Ты же хочешь.       Лёша застыл. Он буквально не мог вдохнуть. Почему Кирилл проснулся именно сейчас? Или не сейчас…Очнувшись, Макаров подорвался и хотел было сбежать в ванную от этого позора, но Кирилл успел схватить того за руку и потянуть обратно на себя. — Я просто тебя раздевал, чтобы ты не спал в мокрой одежде, — начал оправдываться Макаров, смотря в сторону. Было стыдно смотреть на Гречкина, который сейчас, скорее всего, веселился от сложившейся ситуации.       Он ошибался. Кириллу эта ситуация вовсе не казалось забавной. Может, отчасти. Но в целом он получал дикое удовольствие от такого внимания и ласки. — Спасибо, — едва слышно произнес Гречкин, вглядываясь в смущённого парня. Каким же Лёша был милым в этот момент. Кирилл приподнялся на локтях, всё ещё держа Лёшу за руку и наклонился вперёд. — Поцелуй меня, — попросил он шёпотом, от которого по телу Макарова пробежала волна мурашек.       Господи, это же просто сон, ведь так? Не может же быть всё так хорошо и одновременно плохо! Все Лёшины внутренности завязались в тугой узел, а в горле встал ком, не позволяющий произнести ни слова. — Поцелуй, — чуть настойчивее попросил Кирилл, но не повышая голоса.       Макаров наконец вырвался из оцепенения и набрался смелости посмотреть в глаза-льдинки. И те, на удивление, не были холодны, как обычно. Они искрились, как бенгальский огонь. Смотрели с такой нежностью, что Лёша потянулся вперёд, словно гипнотизируемый ими. Кирилл наклонился ближе, но не торопился целовать первым. Он хотел, чтобы это сделал Лёша. Чтобы это было его желанием, и Гречкину не пришлось бы выслушивать после, что он опять сделал что-то против воли.       Тишина комнаты окутывала, позволяя вслушаться в глубокое дыхание, и Макарову очень не хотелось прерывать этот момент. Более того, он собирался поцеловать Гречкина.       Лёша задержал дыхание и накрыл его губы своими. Робко, мягко. Словно он целовал не Гречкина, а крылья бабочки, которые от более грубого касания протрутся и потеряют способность летать. А Кирилл не торопился углублять поцелуй, отвечал не настойчиво — аккуратно. Они оба хотели насладиться этой сладкой нежностью, заглушив свои внутренние голоса рассудка.       И вот голос разума Макарова всё же сумел до него достучаться. Парень вдруг разорвал поцелуй, отстраняясь резко и не давая Гречкину возможности схватить его вновь. — Всё, теперь переодевайся, — выпалил он и быстрым шагом направился в сторону ванной.       Кирилл открывал и закрывал рот, как аквариумная рыбка, пытаясь что-то сказать, но родной язык напрочь стёрся из памяти. Лёша кинул из ванны ему на кровать халат и закрыл за собой дверь, щёлкнув замком.       Гречкин завалился на кровать, закрывая лицо руками. Хотелось встать, выломать дверь, за которой спрятался Макаров, и усыпать его тело горячими поцелуями: с головы до ног, до самых кончиков пальцев. Крепко держать его, чтобы не мог вырваться и сбежать, слышать под собой его стоны. Чувствовать себя внутри него. У Кирилла конкретно едет крыша, и он без понятия, как её ремонтировать, чёрт возьми!       А Макаров сходил с ума не меньше. Он сидел под дверью ванны, обхватив колени, и пытался сосредоточиться хоть на одной мысли. В голове была полная каша. Его сердце никак не могло успокоиться, разбиваясь о рёбра и выталкивая из лёгких весь кислород, которого сейчас было и так слишком мало.       Понять, какого хрена Лёша решил поцеловать Гречкина, было сложнее, чем понять квантовую физику или теорию струн. Дали бы сейчас ему доску с мелом, он бы смог составить и решить уравнение Вселенной, лишь бы сместить фокус своих мыслей с Кирилла. «Это неправильно. Совсем неправильно», — вторил себе Лёша, чтобы убедить себя в этом.       И как было бы легко продолжить ненавидеть и винить Гречкина, если бы он сейчас повёл себя, как обычно: грубо и бесцеремонно, с долей жестокости. Но нет, всё было ровно наоборот! И Лёша сам, САМ поцеловал его, и никто его не заставлял. Наверное, именно этот факт рушил все оправдания, которые Макаров успел напридумывать после той ночи, когда своё возбуждение он свалил на неопытность и ещё незаконченный пубертат. А на что же можно было свалить сейчас? На алкоголь?       Хотя почему бы и нет… Он был пьян и не соображал, что делает. Вот и всё.       Лёша кивнул собственным мыслям и наконец стянул с себя мокрую одежду, вешая её на полотенцесушитель. Вместо неё он натянул на тело белый махровый халат и, немного потоптавшись у двери, пытаясь успокоить бушующий внутри ураган, вышел из ванны. Он уверенно подошёл к своей кровати и лёг в неё, накрываясь одеялом с головой, как в детстве он обычно прятался от монстров. Собственно, сейчас ситуация была похожей. Только вот этот «монстр», кажется, уже крепко спал, скинув мокрую одежду (и даже халат!) на пол.       Что ж, тем было лучше, ибо обсуждать произошедшее здесь полчаса назад безумие Лёше хотелось в последнюю очередь.

***

      Влад уже в четвёртый или пятый раз проигрывал видео, заснятое Коротковым, расплывшись в довольной ухмылке. — Прекрасно, — завороженно шептал он, нажимая на повтор. — Наконец-то я поставлю на место этого придурка и его отца. — Не за что, — усмехается Илья, отпивая коктейль. — Что думаешь с этим делать? — Этим нужно воспользоваться грамотно, — Затевахин отдаёт телефон другу, закидывая ногу на ногу и кладя руки на спинку кожаного дивана. — Нельзя просто слить это журналистам, Гречкин и не из такого говна выходит чистеньким, как, например, с Аней. Нужно подождать. — Зачем ждать? Можно поговорить с этим Майоровым, или как его там, чтобы он обвинил Гречкина в изнасиловании, и всё. Кто не поверит бедному сироте? Тут, в отличие от ситуации с Аней, есть доказательства. — Во-первых, он Макаров, — уточнил Влад. — А во-вторых, не будет он его обвинять. — Почему? — Коротков явно не понимал, с чего вдруг такой негодующий тогда в туалете Макаров откажется проучить своего мучителя? — Илья, ну подумай же!       Затевахин потёр переносицу, но поняв, что до друга так и не дошло, поясняет: — Ты разве не видел, как они смотрят друг на друга? — Как? — выгибает парень бровь, пытаясь вспомнить. — Как ты на меня, — усмехается Влад, отчего по Илье тут же пробегает электрический импульс. — Ладно, я шучу, — успокаивает его Затевахин, но оба понимают: это была вовсе не шутка, но лучше свести всё именно к этому, как это делалось обычно, чтобы избежать неловкости. — В общем, я не думаю, что этот пацан сильно сопротивлялся, когда Гречкин оставлял на нём эти засосы, чтобы он там ни говорил. Да и если хотел бы его наказать, то уже давно бы это сделал. — Они что, типа вместе?       Влад пожимает плечами. — Вряд ли. Но вот если будут — нам это сыграет на руку. — Не понимаю, каким образом? — спрашивает Илья, пытаясь понять, какой план зреет в голове у Затевахина. — Тогда можно будет поиграться на чувствах, — Влад гадко улыбается, обнажая белоснежные клыки. — Нужно всё хорошенько продумать. Нельзя упускать такой шанс. — Солнышко, ну ты скоро? — обиженно протягивает подошедшая к ним блондинка. — Пойдём уже.       Девушка игриво улыбается и целует Влада в шею, отчего Коротков брезгливо отворачивается. — Да, я уже закончил, — Затевахин поднимается из-за стола и, хватая стоявшую на столе бутылку шампанского, берёт девушку за талию и подмигивает нахмурившемуся Илье. — Спасибо.       Парочка удаляется к лифту. А Коротков остаётся один. Музыка уже стихла и праздник подошёл к концу. Все расползались по своим номерам. Илья в один глоток осушает свой бокал и ударяет им по столу. Глупо было надеяться, что Влад как-то особенно отреагирует на такой подарок. Глупо было надеяться в принципе на особенное отношение к себе, но Коротков не мог. Уже несколько лет не мог, пытаясь каждый раз впечатлить Затевахина, показать свою верность и покорность, чтобы получить хоть каплю внимания. Особенного внимания. И он будет продолжать это делать до тех пор, пока Влад вместо смазливой блондинки не выберет Илью. Да что уж тут говорить, он и после будет делать для него все, что тот только попросит. Как бы не было потом больно.