танцы вдвоём, странные танцы.

— Давай-давай, Шастун, не ленись, — строго произносит Арсений, проводя рукой по спине Антона. Этот жест заставляет последнего выпрямиться. — Вот так, молодец, — мужчина поочерёдно подходит к ребятам из группы, объясняя им ошибки и всячески помогая. Шастун рад, что хореограф от него отошёл. Не хотелось, чтобы тот видел множество непрошеных мурашек, которыми юноша покрылся от простого прикосновения.       С момента поступления Антона в академию прошёл месяц. Месяц изнуряющих тренировок, после которых парень буквально валится с ног. Такого он не ожидал. Нет, безусловно, Антону всё это нравилось, но однажды утром он с грохотом шлёпнулся на ковёр, как только попытался встать. Это был один из первых дней. Тогда Шастун по доброй воле прозанимался два часа сверхурочно. Хотел ли он произвести этим впечатление на Попова? Вероятно. Так или иначе, Арсений своего нового ученика зауважал ещё сильнее. — Итак, все молодцы, — Арсений довольно улыбается, выходя в центр студии. — Сегодня поработаем в парах. Шастун – ко мне, остальные бьются по двое.       Шастун, сам тому не веря, становится рядом с Поповым, немного растерянно глядя на своих одногруппников. Кто-то смотрел с завистью, кто-то – с восхищением, а кого-то вообще нахождение Антона в зале крайне злило. Юноша мелко вздрагивает, когда на его талию ложится тёплая ладонь преподавателя. — Собственно, самое главное в парном танце, ребята, – это чувствовать партнёра, — объясняет он, осторожно охватывая второй рукой запястье Антона. Юноша, стараясь не оплошать, начинает импровизировать, раскручиваясь, а после мягко падая в руки Арсения. Тот, чуть присогнув ногу в колене, ловит ученика, с очаровательной улыбкой наклоняясь чуть ли не к самому его лицу. Шастун краснеет, отводя взгляд. — Вот так. Вы всегда должны предугадать движение партнёра, особенно если это импровизация, как сейчас, — он ставит Антона на ноги, окидывая того довольным взглядом. — Попробуйте теперь вы, — мужчина переводит взгляд на основную группу и, наблюдая за неуверенностью и рваностью в их движениях, перестаёт улыбаться. — Ясно, импровизация – не ваша сильная сторона, — он вздыхает, на мгновение опуская взгляд в пол, но тут же поднимая его обратно. — Меняйтесь. Пробуйте друг друга, пока не начнёт получаться, — Арсений берёт Антона за руку и начинает плавно вести в каком-то танце. Шастун прекрасно чувствует его, охотно подчиняясь движениям. Настолько парни друг друга дополняют, что их танец кажется иллюзией. Переливающимся северным сиянием на тёмном небе. Создавалось чёткое ощущение, что это и не танец вовсе, а очень красивая галлюцинация пьяного от незаконных веществ разума. Ни у кого из группы не выходило даже примерно, а Арсений понял, что Шастун – его идеальный партнёр. Они будто были единым целым, продолжениями друг друга.       Попов лёгким движением, как пушинку, отрывает Антона от земли, начиная кружить в воздухе, а юноша чуть прогибается в спине, обхватывая одну ногу руками и вытягивая её на шпагат. Арс даже немного завидует такой пластике и грации, а после ловит себя на мысли о том, что бесстыдно пялится на выпирающие рёбра и тазовые косточки ученика. — Антон, мне, конечно, удобно, что ты лёгкий, как пёрышко, но тебе бы не мешало набрать вес, — строго произносит мужчина, плавно опуская Антона обратно на ноги. — Ты скелет почти, ну, — Шастун тихо пищит, как смущённая мышка, когда хореограф легонько щипает его за тощий бок. — Вот сколько ты весишь? — Ну... Пятьдесят девять? — неуверенно произносит парень, отводя взгляд. — И это при росте в почти два метра? — Арсений хмурится, когда Антон молча кивает. — Антон, ты должен весить не меньше семидесяти пяти, понимаешь? — Но Лидия Ивановна... — Нет здесь никакой Лидии Ивановны! — не выдерживает Попов. — Я не хотел тебе ставить ультиматумы, Шастун, но если ты не наберёшь вес – я тебя исключу, — скрепя сердце, заканчивает он свою мысль. — Хорошо, — Антон тушуется, поджимая губы. — Я вас понял, простите, Арсений Сергеевич. — Я тебя самолично взвешивать буду, понял? — Шастун снова кивает. Арсений чуть смягчился, поняв, что кричать на ученика было не только крайне непедагогично, но ещё и с моральной точки зрения неправильно. Антон поднимает взгляд, когда на его плечо ложится мужская рука. — Это опасно, — пальцы преподавателя чуть сжимаются, но он тут же отстраняется, быстро разворачиваясь и уходя к другим ребятам. Если бы Арс простоял рядом с Шастуном ещё хоть секунду, то обнял бы его, не сдержавшись. В каком-то странном желании защитить, что-ли? Юноша казался слишком хрупким. Настолько, что мог, наверное, сломаться от порыва ветерка.

***

— У меня для вас обалденно хорошие новости! — восклицает Арсений, гордо расправляя плечи. Он окидывает девушек и парней внимательным взглядом, прежде, чем продолжить. — Так вот. Мы с вами, а вернее даже вся академия, ставим танец для предстоящего концерта! Представляете?       По группе волной прошёлся взволнованный гул. — Итак, распределим роли, — Попов достаёт телефон, открывает заметки и снова смотрит на толпу. — Так как вы достаточно новенькие, придумаем вашей группе что-то не сильно сложное. Уверен, вы справитесь, — мужчина ободряюще улыбается. — Сейчас выведу на экран несколько готовых движений, которые я нашёл накануне, посмотрите сами, — он быстро подключается к монитору, висящему на стене, и включает видео. — Не сильно сложное?! — восклицает одна из девушек, хмурясь. — Не сильно, Карина, — строго произносит Попов. Похоже, из всей толпы действительно смотрит, а не возмущается по поводу движений, только Антон.       Когда ролик подходит к концу, мужчина снова подаёт голос: — Кто-нибудь желает повторить? — он окидывает учеников взглядом. — Неужели? Никто? Чтож, это будет сложнее, чем я думал, — он вздыхает, зажимая переносицу большим и указательным пальцами, а после переводит взгляд на наручные часы. — Время занятия вышло, разберём всё завтра, — Арсений убирает руку от лица, снова окидывая всех усталым взглядом, а после разворачивается и молча покидает зал. — Тох, а Тох, — ухмыляется один из одногруппников Шастуна, Иван Петрушков, — Ты у нашего Попова любимчик, я погляжу, а? — Чё ты докопался? — огрызается Антон, ускоряя шаг в свою комнату. Ещё по лицу получить не хватало. Юноша, было, собирался уже зайти к себе, но его грубо схватили за края футболки, притянув к себе, а после впечатали в стену. — Доиграешься, Тоха. Что, нравится, когда тебя трогают, а? — рука Петрушкова ложится на талию Шастуна, болезненно сжимая, отчего Антон напуганно поджимает губы, пытаясь оттолкнуть нахала от себя. — Отпусти, придурок! Я кричать буду! — громко произносит он, за что тут же получает болезненный шлепок по бедру. — Кричи, тебя никто не услышит. Все учителя и ученики в столовой, в отличии от тебя, анорексичка ты наша, — рычит Иван, а после грубо кусает шею Шастуна. С губ того срывается рваный всхлип, а сам парень повисает ничком в руках недоброжелателя. — Отпусти... Не надо, пожалуйста, Вань! — судорожно шепчет юноша, пока с него нагло снимают футболку, а после покрывают его тело и шею отвратно краснеющими засосами и укусами. Взгляд карих глаз устремляется на Антона немного снизу-вверх, а сам Иван усмехается, коротким движением поправляя выбившуюся прядь светлых волос. — Вот так прямо взять, — его рука тут же ложится на шею одногруппника, придушивая, — И отпустить? Или что ты сделаешь? Арсюшечке своему пожалуешься, а?       А у Шастуна будто язык к нёбу присох и глаза на мокром месте. — Я тебя спрашиваю! — кричит парень, ударяя жертву по лицу. Антон закусывает губу, жмурясь. Он ни слова больше этому придурку сказать не намерен. — Ты мне сегодня ответишь, а?! Знаешь, что у нас делают с такими петушками, как ты? — блондин снова заносит руку для удара, но его хватают за запястье, крепко удерживая. — И что же, Петрушков? — рычит Попов, рывком отстраняя Ваню от Антона. Последний, не имея никаких сил держаться на ногах, сползает по стенке, утыкаясь мокрым от слёз лицом в до острого худые коленки. — Арсений С-сергеевич? — напуганно произносит Петрушков, натыкаясь взглядом на лёд голубых глаз преподавателя. — Он сам начал! Я всё об-бъясню! — Не утруждайся. Ты отчислен, — холодно отрезает Арсений, отпуская руку ученика. — Да вы хоть знаете, кто мои родители?! — оскорблённо восклицает тот. — А мои кто, знаешь? — спокойно отвечает Попов вопросом на вопрос, вытягивая из кармана узких чёрных джинс телефон, а после набирает кому-то. — Алло, Кать? Разберись с отчислением Петрушова. Да, Ивана Алексеевича, — хореограф задумчиво слушает голос на конце связи, а после кивает сам себе. Антону странно. Неужели из-за него могут кого-то так просто отчислить? Ничего ведь почти не произошло. — Да, я всё понимаю. Да, Варнава, я уверен. Спасибо, — заканчивает Арс, обрывая связь и снова поднимая на Ивана холодный взгляд. — Ты тут больше не учишься, значит ты мне никто, поэтому проваливай отсюда к чертям! — Да пожалуйста! Не забудьте со своим Антошенькой пососаться как следует, вы ведь такой же пидор! Поебитесь ещё тут! — истерично кричит Петрушков, быстро сваливая. Этого отчисления он Антону не простит.       И до самого Антона суть происходящего доходит не сразу. Его чуть не изнасиловали? Или просто хотели помучать? Арс за него заступился? Почему? Что, чёрт возьми, происходит?!       Юноша тихо всхлипывает, не имея сил подавить накатившие эмоции. Слишком всё страшно. Слишком всё быстро. Слишком всё странно и отвратительно.       Шастун вздрагивает, когда на его оголённое и искусанное плечо ложится тёплая ладонь. — Ты в порядке? — мужчина говорит медленно, не слишком громко. Будто боясь напугать. Его рука плавно скользит ниже, к локтю, а после Арсений её убирает, поднимая с пола футболку Антона. — Антош, оденься, тут прохладно, — неуверенно произносит Попов, протягивая парню предмет одежды. Если учитывать, что Антон ещё и очень худой, то вполне оправданно можно было бы сказать не "прохладно", а "адски холодно". Мальчишка поднимает на Арса взгляд, полный слёз, но от беспокойства, с которым на него смотрит собеседник, сидя на коленях напротив, тушуется, тут же вытирая влагу с глаз и быстро забираясь в протянутую ему футболку. — П-простите... — шепчет Шастун, отводя взгляд. Ему дико стыдно за произошедшее, даже при том, что виноват он в этом вовсе не был.       Антон снова срывается на тихий всхлип, когда его нежно обнимают, аккуратно прижимая к себе. В объятиях Арсения тепло и комфортно, и Шаст это признаёт. Из этих объятий вылезать вообще не хочется, но статус не позволяет юноше слишком долго в них находиться, поэтому он принимает слабую, неохотную попытку отстраниться. Попов вздыхает, обнимая ученика крепче, и тот сдаётся, сильнее вжимаясь в тёплое и, стоит заметить, подкачанное тело. — Хочешь чаю? Зелёного, с мятой, — шепчет мужчина, — Я тебе в комнату принесу, хочешь? — он чуть отстраняется, заглядывая в зелёные глаза напротив. В них уже нет того вопиющего страха, что был ранее, хотя он всё ещё читается где-то глубоко. Антон сглатывает шипастый ком, вставший поперёк горла, и робко кивает. — Ты же тут живёшь? — Арсений поднимается с пола, сгребая Шастуна в охапку. Тот бы, наверное, сильно смутился этому в иной ситуации, однако он прижимается к преподавателю, снова кивая. В двери уже висит ключ, и Арс понимает, что Антон собирался попасть было к себе, но, видимо, не успел.       Попов заносит Антона в его комнату, бережно усаживая на кровать. — Я быстро, хорошо? — он смотрит на ученика с надеждой, что тот издаст хоть какой-то звук и тяжело вздыхает, когда Шастун снова молча кивает.       "Что же за день сегодня такой?" — проносится в голове Арсения усталая мысль, когда комната Антона остаётся позади. До кухни, к счастью, оказалось идти не очень далеко, что выигрывало немного времени.       Попов заваривает чай, задумчиво пялясь на льющийся в кружку кипяток, и быстро возвращается обратно.       Шастун, как и ожидалось, сидел всё это время неподвижно, пялясь в стену стеклянным взглядом. — Тош, пугаешь, — тихо говорит Арсений, протягивая кружку чая Антону. Тот аккуратно берёт её в руки, с искренней молчаливой благодарностью глядя на хореографа, а затем отпивает чай, чувствуя, как приятное жгучее тепло растекается в груди, и немного успокаивается.       Попов сидит на кровати рядом с Шастуном в звенящей тишине минут двадцать, просто надеясь, что парню не сильно сломали психику. Его ведь не попытались изнасиловать? Во всяком случае, хвала небесам, до непоправимого не дошло. — Арсений Сергеевич... — шепчет шатен, поднимая взор на мужчину, — Обнимите меня, п-пожалуйста, — он поджимает губы, будто сдерживая всхлип, и опускает голову.       Арсению дважды повторять не надо. Он осторожно забирает пустую кружку и оставляет её на прикроватную тумбочку, а после пересаживает Антона на свои колени, защитно-крепко обнимая. Студент почти плавится в сильных руках, мгновенно расслабляясь. — Арсений Сергеевич... Давайте дружить? — Дружить..? — удивлённо переспрашивает Арс. — Да... Пожалуйста? — неуверенно просит Антон. Ему жизненно не хватало рядом кого-то близкого, а Арсений был идеальным кандидатом: добрый, умный и красивый. — Хорошо, — соглашается он, а радости Антона нет предела. — Спасибо... Спасибо вам. Огромное, — юноша слабо обнимает хореографа в ответ.       Вообще-то, ни официально-деловой статус, ни статус друзей не предполагал собой сидения на коленях друг у друга, но кого это волнует, верно?