Усадьба с незабудками

мне под кожу запустили бы

дельфинов стаю, правда

я умру внутри тебя,

я по тебе скучаю

      Тяжелый свет синих неоновых ламп беспощадно бьет по глазам, заставляя парня с силой морщить лоб и щуриться в попытке распознать стоящего перед ним человека. Перед глазами все давно слилось в одну бесформенную черную массу, смешалось, продолжая раскачиваться из стороны в сторону, окончательно сбивая с толку. Нужно упасть, закрыть глаза, провалиться, забыться.       В голове — шум.       Глаза не фокусируются.       Почему-то что-то с силой ухает где-то внутри, а затем парень ощущает, как сползает по стенке. Все происходит медленно, совсем как не по-настоящему. В голове не ощущается ни единая мысль: перед глазами лишь съезжающая вниз картинка — серая стена в полумраке, черное пятно батареи, да синее свечение. Ноги вытягиваются вперед под тяжестью тела и парень тяжело оседает на пол, по-прежнему чувствуя за спиной холодную опору.       Голову становится слишком тяжело держать. Словно наспех пришитая, она падает сначала вперед, а затем скатывается на бок, под своей тяжестью больно натягивая шейные мышцы до предела. Картинка перед глазами снова резко меняется, но не способный в данный момент к анализу мозг никак не реагирует на приближающийся к парню темный силуэт, слепо наблюдая, как незнакомец медленно присаживается перед парнем на корточки.       Голова хоть и лежит под наклоном, но взгляд парня устремлен вниз. Даже если бы он хотел понять, кто находится перед ним, у него бы просто не хватило сил поднять голову или хотя бы переместить взгляд выше, так, чтобы видеть не только нижнюю часть туловища незнакомца. Но в голове пугающе пусто и тихо из-за шума вокруг, будто реальность вокруг и реальность в голове парня — два разных мира.       Вдруг парень ощущает резкий холод в области открытого участка шеи, а затем и тянущую боль в том же месте. Он чувствует, как ледяные пальцы незнакомца сжимают кожу на задней части шеи, оттягивают ее назад, пытаясь, видимо, поднять упавшую голову. Мурашки покрывают все тело. Почему-то от этих довольно грубых прикосновений хочется щуриться, выгибать шею.       Резкая боль в области затылка заставляет зажмуриться если не от наслаждения, то от неожиданности, а звук громкой пощечины в долю секунды возвращает сознание на положенное ему место, запускает ход мыслей и, наверное, сердцебиение. Голову резко тянут вверх, заставляя парня неестественным образом выпрямиться в области спины, буквально повиснув в руке незнакомца. Почему-то его собственные руки даже не пытаются помочь владельцу, оставаясь недвижно лежать по бокам такого же бездвижного тела.       Болотно-зеленые глаза парня встречаются с холодными голубыми глазами незнакомца напротив. На них легко фокусироваться, если не учитывать, что все остальное вокруг них давно уже померкло: и серые стены, и свет неоновых ламп, и даже само лицо незнакомца. Кажется, всего парня окончательно увлекло в ледяной океан, холод которого до сих пор отзывался мурашками не только на шее, но и по всему телу, перемещаясь волнами от самой макушки.       Слышатся отдаленные голоса. Что-то произошло и спасительный ледяной океан, гостеприимный и волнующий все внутри парня, словно выплевывает его из себя, разрешая зеленым глазам слепо пытаться сфокусироваться хоть на чем-нибудь вокруг. Рука, до этого момента продолжавшая грубо сжимать волосы на затылке парня, внезапно ослабляет свою хватку, но не отпускает, почти нежно принимая тяжесть потерявшей опору головы и осторожно опуская тело парня на пол. В этот момент внутри парня словно что-то переворачивается, сбивается. Изображение вокруг, так и не став четким и понятным, уплывает, приглашая на свое место спасительную тьму, а способность мыслить, только-только собравшаяся включить все свои функции, падает куда-то вниз, вынуждая парня потерять сознание.       Заметив изменение в состоянии парня, незнакомец встает на ноги, ледяным взглядом равнодушно скользя по телу у его ног. Затем снова оборачивается в сторону, что-то говорит, снова смотрит на лежащего парня, почему-то до белых костяшек сжимает кулаки. В голубых глазах не читается ничего.       Так ведь и должно быть.

а я поймал момент,

поставил на нем отметку

в будущем

не запирайся в рубашку в клетку

***

      — Тоша, тебе разве не пора выходить? Опоздаешь… — наушники создают иллюзию близости, будто мама не за пятьсот километров от сына, а совсем рядом, буквально дотронуться можно.       Пока Майя увлеченно рассказывает про то, как родном Воронеже в Центральном Парке собираются организовать чуть ли не выставку достижений народного хозяйства в миниатюре, Шастун наводит в квартире базовый порядок: набрасывает на кровать толстый вязаный синий плед, собирает пустые банки энергетиков и пустые пачки сигарет в пакет, комкает упаковку из-под пиццы, чтобы она занимала в пакете как можно меньше места. Да уж, если бы парню года два назад сказали, что его будет действительно парить состояние квартиры, где он живет, на минуточку, один, он бы заржал.       Парень растерянно смотрит на часы, на секунду замирая, и на всякий случай достает телефон из кармана брюк, смотрит расписание на сегодняшний день:       — Ох бля-я… — тихо тянет парень, искренне забывая, что все еще разговаривает с мамой, а беспроводные наушники отлично передают собеседнику любые звуки.       Сказать, что времени в обрез, — ничего не сказать. План идеального утра, согласно которому Шастун, весь такой красивый, легкий и свежий, доехав до вуза, прогулочным шагом заходит в ближнее к вузу кафе, берет кофе и два круассана с собой — ну а что, дома завтракают только слабаки без стипендии, а у Шастуна, между прочим, она повышенная, — а затем, наслаждаясь последними теплыми октябрьскими лучами, залетает в аудиторию ровно к началу второй пары, с треском рушится, оставляя вместо себя лишь голодное урчание живота Антона.       — Антон! — привычно возмущается Майя, слыша бранную, в ее понимании, лексику.       — Да, мам, извини. Прикинь, я реально опаздываю, ты права. Перепутал минуты начала второй и третьей пары! Как олень, господи, — тараторит Шастун, бегая глазами по квартире в поисках зарядок для ноутбука и телефона. — У тебя там точно все хорошо?       — Ну конечно, не волнуйся! Мне Стас помогает, справляюсь.       Антон хмурится. Стас их сосед в Воронеже, снимающий квартиру в том же подъезде, но живущий на несколько этажей ниже. Как он познакомился с Майей Емельяновой и почему из всего подъезда в качестве близкой соседки он выбрал именно ее, а не тетю Веру, живущую напротив, оставалось для Шастуна загадкой. И то, что Стас там как-то ей «помогает» и она поэтому как-то «справляется», вообще не вдохновляло Антона и лишь усиливало желание как можно скорее приехать домой.       Безусловно, больше всего Антон хотел, чтобы мама была счастлива. Своего отца Шастун не знал, но сколько он себя помнил, за его спиной всегда была опора в лице мамы, отдающая всю себя сыну. И Антон слишком рано начал понимать, что в других семьях — полноценных — родители не считают необходимым отдавать своим детям столько внимания, сколько давала ему Майя, умудряясь при этом быть успешной на работе и оставаться самой собой даже в самые трудные времена. Для Антона мать, в первую очередь, была невероятным примером для подражания, кумиром, которому парень жалел лучшей судьбы. И Стас, типичный русский мужик категории «сорок плюс» со всеми ее вытекающими, в сценарий этой «лучшей судьбы» явно не вписывался.       — Ладно, — наигранно спокойным голосом соглашается с мамой Антон, параллельно надевая поверх белой кофты джинсовку и хватая ключи с крючка у входной двери. — Все, мам, я побежал. Наберу тебя еще раз вечером.       Закрывая за собой входную дверь и убирая ключи во внутренний карман рюкзака, парень смиренно слушает дежурные напутствия Майи о безопасности, потому что «в этой Москве все как угорелые носятся по офисам своим, в упор пешеходов не видят», и только потом отключается и заходит в лифт.       До начала пары сорок минут — можно попробовать успеть вовремя.

***

      Конец сентября больше всего нравится Шастуну как теплое время года. И не только потому, что все вокруг такое золотое, легкое и яркое. Парню нравится вдыхать полной грудью теплый, еще не успевший остыть воздух и чувствовать прохладу уже совсем не летнего ветра каждым открытым участком тела, кончиком носа ловить последние теплые лучи солнца и жмурить глаза от наслаждения.       Антон не любил холод.       Мама говорила, что Антон мечтатель.       Шастун хранит в себе слишком много секретов и ему глубоко похуй на холод.       Парень рывком открывает дверь кабинета, чем привлекает к себе внимание одногруппников, и, подняв руку в знак приветствия, ловко проскальзывает вглубь аудитории, маневрируя между расставленными по всему проходу рюкзаками и сумками. У парня нет цели сесть в конец аудитории: он знает, что для него уже занято место в центре аудитории, и теперь целенаправленно лезет к улыбающемуся во все зубы Саше Вашу. Едва заметив запыхавшегося Шастуна, темноволосый парень, усмехнувшись, убирает рюкзак с соседнего стула, куда почти сразу же с характерным грохотом падает Антон, устало вытягивая ноги и откидываясь всем телом на спинку стула в попытке отдышаться.       — Семь минут до начала пары. Я почти впечатлен, — взглянув на часы, провозглашает Саша, протягивая Шастуну предварительно открытую бутылку воды, с ухмылкой разглядывая лицо парня, в частности неровные красные пятна на щеках — последствия бега.       — Ага, — рвано кивает ему Антон, жадно припадая к спасительной бутылке, закрывая глаза от удовольствия. Легкий вкус лимона не остается незамеченным: от него щиплет на губах и приятно немеет во рту.       — Проспал? — ехидно спрашивает Ваш и, дождавшись от Шастуна пары утвердительных кивков, качает головой. — Пиздун лохматый. Опять в часах потерялся. Мне хоть не ври.       Антон улыбается и совсем по-детски показывает парню язык, после чего как бы ненароком поправляет волосы: от Ваша, презирающего любые виды укладок, слышать в свой адрес «пиздун лохматый» как минимум странно. В прошлом году Ваш некоторое время жил с Шастуном в одной квартире и потому знал Антона так хорошо, как никто другой в Москве. О тех днях Антон еще долгое время будет отзываться как о худшем месяце, демонстративно морщась и ругаясь на абсолютно не хозяйственного Ваша, побившего в его съемной квартире всю посуду и постиравшего белое белье с безнадежно синим полотенцем, но глубоко внутри будет сильно скучать по шумному и неунывающему брюнету, энергии которого хватало на них реализацию самых безумных идей с самого раннего утра и до самой поздней ночи.       — Спасибо, — Шастун кивает на бутылку и ставит ее на стол, глазами разыскивая крышку, так заботливо снятую Сашей немного ранее. — А крышка?..       — А, точно. Держи.       Ваш разжимает кулак и протягивает Антону синюю пластиковую крышку. Тот тянется за ней и, разумеется, не успевший прийти в себя после пробежки мозг парня не сразу понимает, что на траектории движения его руки находится открытая бутылка, заполненная водой еще наполовину, а когда понимает, то становится уже слишком поздно. Бутылка падает, заливая водой всю парту и часть брюк Шастуна.       — Да сука, что ж такое!       — Антон Шастун ведет себя как еблан на протяжение почти часа, — констатирует Саша, явно намекая на неумение парня ориентироваться не только в пространстве, но и во времени.       — Ваш, блять! Салфетки есть? У кого-нибудь есть салфетки? — чуть громче спрашивает парень у одногруппников, с интересом наблюдающих за происходящим со своих мест. — Бля-я-ять, — закрывая лицо руками, тянет Антон. Почему-то сейчас столь незначительная вещь, как упавшая бутылка, которая, по сути, даже не нанесла какого-то непоправимого ущерба, воспринималась как настоящая катастрофа.       — Да чего ты, сейчас в туалете салфеток наберем и все вытрем, — хлопает Шастуна по плечу Саша, после чего начинает пробираться через рюкзаки и сумки в сторону выхода. — Ну, не стой, замёрзнешь. Если думаешь, что я за тебя тут все вытру, то даже не надейся. Я, конечно, парень домовитый, но не твой и не настолько, — через плечо бросает Ваш очередную херню, замечая, что Шастун так и продолжает стоять столбом.       Мокрая ткань брюк неприятно липнет к коже, от чего Антон смешно морщится, пока следом за Выграновским широкими шагами пробирается к выходу из аудитории. Было странное ощущение неловкости за собственный внешний вид. Сама мысль о мокрой ткани безвозвратно рисовала перед глазами образ заигравшегося ребенка, который обязательно был в слюнявчике, с лысинкой на голове и погремушкой в руках.       Закрывая за собой дверь из аудитории, Шастун хмурится и рукой пытается как можно естественнее прикрыть мокрый участок ткани на середине бедра. На черной ткани мокрое пятно почти не видно, но Антону кажется, что каждый студент в коридоре — сука, почему вообще все они еще в коридоре, пара через пять минут начинается — каждый студент отчетливо видит это пятно.       Выронив шаг до спокойного темпа, Антон сжимает зубы и до самой двери туалета идет, уткнувшись глазами в пол. Ваш, идущий чуть впереди и при этом старающийся как можно незаметнее следить за поведением друга, постоянно оборачиваясь и замедляя шаг, хмурится и мрачно фыркает, совершенно некстати вспоминая о том, что поступал на факультет экономики и права не для того, чтобы, блять, профессию личного психолога параллельно осваивать. Да еще и с практической частью со второго курса. И уж тем более с практической частью в лице собственного лучшего друга, за два летних месяца превратившегося из классного парня в непонятную солому.       Дойдя до туалета первым, Саша молча открывает дверь и запускает Антона внутрь первым. В маленьком помещении накурено так, что даже открытая форточка не спасает. Дым клубами висит в воздухе, и даже такой заядлый курильщик как Антон не может удержать кашель в груди. Саша Ваш мужественно держится, всеми силами стараясь не утереть рукавом кофты появившиеся на глазах слезы, вслед за Шастуном заходя в туалет.       — Дверь за собой нужно закрыть. Плотно, — раздается тихий голос со стороны подоконника. Антон, успевший к тому моменту дойти до диспансера с бумажными полотенцами, резко оборачивается в сторону источника звука, бросая недовольный взгляд на незнакомого парня. Парень сидит на подоконнике, забравшись на него с ногами. Спиной он облокачивается на стенку у самой рамы, а ноги согнуты в коленях. Парень курит, медленно, будто задумавшись о чем-то. Перед глазами Шастуна сразу же всплывает образ модели из какой-то популярной фотосъемки.       Антон корпусом поворачивается в сторону Ваша, вопросительно выгнув бровь. Саша, пожав плечами, разворачивается, возвращаясь ко входу в туалетную комнату, и с грохотом закрывает дверь, словно сообщая сидящему на подоконнике парню о выполнении его просьбы. Парень в ответ никак не реагирует, лишь снова тянет сигарету ко рту и медленно затягивается, откидывая голову назад и выпуская вверх мутное облачко дыма. Ваш фыркает и, скрестив руки на груди, проходит мимо незнакомца и облокачивается на стену у подоконника прямо за его спиной.       Шастун, закатив глаза, продолжает выдергивать бумажные полотенца из диспансера, но делает это нарочито медленно, косо разглядывая незнакомца через зеркало, к которому стоял боком. Это студент, Антон в этом уверен. Скорее всего, даже ровесник Шастуна — плюс-минус год разница. Точно не с его потока, иначе Ваш бы его уже узнал и хоть как-нибудь отреагировал на его присутствие. Антон на мгновение переводит взгляд на Сашу, пытаясь прочитать что-то кроме равнодушия у того на лице, а затем снова возвращается к разглядыванию незнакомого парня.       Темные волосы, слишком темные. Антон даже через зеркало может с уверенностью сказать, что такой глубокий цвет волос словно специально подчеркивает светлый тон кожи, делает акцент на соотношении белого и черного. Графитового цвета водолазка и темного цвета туфли дополняют темный и почему-то болезненный для Антона образ парня, а острый профиль его лица требует к себе особого внимания, от чего Антон, забывшись, на автомате набирает гораздо больше полотенец, чем нужно.       — Тох, достаточно. Давай сюда, — Антон действительно останавливается лишь тогда, когда подошедший вплотную Ваш дотрагивается до сжимающей бумагу руки Шастуна, переключая на себя его внимание. — Так, давай я сейчас пойду в аудиторию, приведу там все в порядок самостоятельно. А ты пока умойся что ли, я не знаю, приди в себя нормально, — тихо говорит Ваш, хлопая парня по плечу, и забирает охапку бумажных полотенец. Бросив напоследок хмурый взгляд на сидящего на подоконнике парня, который, казалось бы, даже не обращает внимания на их присутствие в помещении, Саша выходит из туалета, не забывая плотно закрыть за собой дверь.       Звук биения сердца слышно слишком громко.       Антон включает кран, настраивает температуру так, чтобы текла ледяная вода. Без промедлений опускает руки под холодную воду, трет их между собой. Затем, зачерпнув в ладони воду, наклоняется и умывает лицо, жмурясь из-за неприятной для кожи температуры. Становится лучше. Антон еще несколько секунд держит глаза закрытыми, убеждая себя, что от этого он точно успокоится, а затем, выпрямившись, резко открывает их и сразу же глядит через зеркало на подоконник, который оказывается пустым. За секунду в голове становится тесно из-за нахлынувших мыслей, но все они резко обрываются, когда боковым зрением парень замечает движение рядом, а в отражении зеркала видит холодный взгляд голубых глаз, направленный прямо на Шастуна. Антон не успевает подумать, прежде чем быстро отвернуться от этих глаз, перевести взгляд куда-то в сторону, утыкаясь в дозатор для жидкого мыла «Каждый день», тупо прогоняя название марки в голове снова и снова. «Антон Шастун ведет себя как еблан на протяжение почти часа» — словно издеваясь, всплывают в голове парня слова Ваша. Да нет, блять, не на протяжение часа, а, сука, каждый день.       — Первый год? — раздается тот же тихий голос со стороны парня, и Антону кажется, словно он слышит не голос, а тихие раскаты грома где-то вдали.       — Второй, — качает головой Шастун и снова поднимает взгляд на отражающегося в зеркале парня, по-прежнему внимательно его оглядывающего.       — А я уж подумал, что первоклассников на экскурсию привезли, — неоднозначно хмыкает парень. Заметив недоумевающий взгляд Шастуна, он расплывается в улыбке. — Ну, знаешь, они потерянные такие, смешные, любопытные. С мамочками еще ходят, те еще дверьми хлопают и взгляды косые бросают. Неприветливые.       — Да пошел ты, — удивленно подняв брови, быстро реагирует Шастун, озадаченно рассматривая парня уже не через зеркало, а полностью развернувшись к нему корпусом. Вода из-под крана продолжает бежать, заполняя собой тишину помещения, а капли с длинных пальцев Антона быстро и часто падают вниз на кафель. Проведенная аналогия между Шастуном с Вашем и ребенком с мамочкой ясна как день из контекста. Антону бы промолчать да поторопиться на пару, не обращая внимания на явную провокацию, но Шастун не был бы Шастуном, если бы последнее слово не осталось за ним.       Темноволосый парень хмыкает и резко подходит к Антону вплотную, заставляя того неуклюже пятиться назад, спиной вжимаясь в диспансер с бумажными полотенцами, после чего разворачивается к раковине и простым движением руки закрывает открытый кран, словно теряя к Шастуну всякий интерес. Не сходя с места, парень рукой поправляет сбитые волосы назад, разглядывая свое отражение в зеркале и, кажется, полностью игнорируя растерянно смотрящего на него Антона, по-прежнему прижатого к стене.       Молчание затягивается на несколько секунд. Антон, озадаченный собственным положением, просто не может прийти в себя и сообразить, что ему делать дальше: отойти в сторону и промолчать, начать орать, крыть незнакомца матом или, быть может, бить его? А что, тоже ведь вариант. А парень напротив слишком занят собственной укладкой, чтобы как-то реагировать на негативную энергию, исходящую от Шастуна.       — Хороший ракурс, — наконец нарушает тишину шатен, кивая в сторону зеркала, и отходит в сторону, тем самым позволяя Шастуну вновь чувствовать наличие личного пространства. — Подоконник видно хорошо.       Антон ничего не отвечает, лишь ошеломленно разглядывает парня. В голове снова ни единой мысли, словно все чувства настолько сосредоточены, что на мысленный анализ просто не остается свободных сил. Незнакомец, улыбнувшись уголком рта, по всей видимости, довольный произведенным впечатлением, вынимает из кармана брюк телефон и смотрит на часы.       — Твоя мамочка ждет тебя на паре, — выключив телефон, шатен убирает его в карман, после чего синие глаза вновь словно пронизывают Шастуна насквозь, лишая способности двигаться. — Поторопись, — отовернувшись от Антона, парень достает из кармана брюк пачку сигарет, отходит к подоконнику и, поднявшись на цыпочки, запрыгивает на него.       Антон, все еще не понимающий, какого черта вообще сейчас было, быстрым шагом идет к выходу из помещения, предпочитая скорее оказаться в аудитории — единственном кажущимся сейчас безопасным месте. Открывая дверь, он слышит вдогонку тихий, похожий на раскаты грома голос:       — Арсений. Еще увидимся, Антон.       — Да пошел ты на хуй, Арсений.       Парень плотно закрывает за собой дверь и быстрым шагом идет в сторону нужной аудитории. В коридоре пусто.