XVI

Он проснулся от игл холода, вонзившихся в кожу. Не спас даже суконный кафтан. Грубая ткань лишь сильнее раззадоривала морозец, словно играя с ним в одной, вражеской команде. Ноги и вовсе поначалу не почувствовались. Вернее, почувствовались как не свои. Не свои, потому что отданы ему — холоду. Он приподнялся и посмотрел на босые ступни — пора снова привыкать носить лапти с портянками, плотно обвязанными под ними. Как же сложно впускать в жизнь зиму, особенно когда она не стучится. — Холодно, вот же черт. Пейзаж за окном с каждым днем все более наполнялся белизной. Солнечный свет еще слаб и не успел рассеяться по всей комнате, однако его было достаточно чтобы начать этот день. Сначала подойти к братьям, которых еще не успел разбудить свет или мороз. Укрыть их шерстяным пледом, что опять оказался скомкан и сброшен на пол. Наверное, Билли — даже во сне ему жутко не нравилось как он колется. Сесть на пол, чтобы слегка прилечь и положить сложенные локти на детскую кровать, подобно тому как сами близнецы сидели за столом. Сами собой поднялись уголки губ — Билли спал с рукой на животе брата, не отпуская того даже находясь в ином мире. Похоже что боится снова потерять его. Ведь последние пару дней ничьи переживания не могли сравниться с тем, что чувствовал Билли. Рука Кристо тоже потянулась к плечу Боба. Будто почувствовав это, он повернулся на бок. Можно было сколько угодно ловить его малейшие движения, будь то выдох или содрогание. Сколько угодно убеждаться в том, что Боб жив. Жив! — не уставал он повторять себе с облегчением. Прежде чем уйти, он похлопал по плечу и Билли. Затем, перейдя через зал, подошел к порогу другой комнаты. Проверил хорошо ли укрывают два пледа, под одним из которых должен был просыпаться сам. Снова опустился на пол подле кровати, застеленную соломой и матрасом из перьев. Каждое утро он приходил сюда с одной надеждой — услышать ее ровное дыхание. Почувствовать спокойствие ее сна. Но каждый раз приходилось разбиваться о действительность: тяжелые выдохи, одышка, неуемная даже во сне. Болезненным было осознание того как искренняя вера превращается в простую наивность. Двумя ладонями он взял ледяную руку матери и крепко сжал ее. Пожалуй, самый пугающий страх — однажды застать мерзлоту не только в ее руке. Но пока она здесь, он был готов хвататься за каждый рваный клочок ее дыхания. Столько, сколько Богу угодно. Даже если придется задыхаться самому. Первым делом, дом нуждался в тепле. Тех дров, что были заготовлены летом и осенью должно было хватить на все морозные дни. Принеся пару вязанок из амбара, он принялся растапливать каменную печь, предварительно вычистив от гор золы. В следующую минуту над соломенной крышей плотными клубами задымился серый столб. А внутри стало уютней даже от одного треска огня. Жар, раскалявший воздух был живительным и придающим сил. Он пленителен — хотелось вечно сидеть у печи, вытянув руки к ее устью, тепло которого ласкало и тянуло к себе все сильней и сильней. Но позволить себе этого Кристо не мог. Теперь надо было позаботиться о завтраке. Еще оставался грибной суп, приготовленный Джейн пару дней назад. Хватит на один раз. Он достал с этажерки глиняной котелок и поместил его в печь для разогрева. — О, мелкие, доброе утро. Еще сонные Билли и Боб встали у порога зала, потирая не до конца открывшиеся глаза. — Сам ты мелкий! — протестующе воскликнул Билли, слегка притопнув ногой. — Ладно-ладно, взрослые вы мои. Как себя чувствуешь, Боб? — Чуть-чуть хо’гошо. Голова до сих по’г болит. — А ты в лесу еще поброди. Тогда пройдет. Боб насупился и посмотрел на старшего брата хмурым взглядом исподлобья. Тот улыбнулся и подошел к ним, присев на одно колено. Приложил ладонь ко лбу Боба (которая была настолько большой, что накрыла и его глаза) и внезапно, но несильно дернул того за ухо. — Ай! К’гисто! — Зато вас наконец-то различать можно. — сказал Кристо, оглядывая их. С лицом Билли ничего не изменилось, однако правую бровь Боба рассекал глубокий шрам. Даже ужасное потрясение смогло понести за собой что-то полезное: его след стал ярким пятном, сразу цепляющим внимание. А это было как нельзя кстати для неотличных друг от друга близнецов. — Так. Давайте, завтракать садитесь. — с этими словами на стол опустился дымящийся котелок и следом за ним три деревянные чашки. Одна за другой стала наполняться горячим супом. — Опять этот minest'а*! К’гисто, сколько можно его кушать?! — Уильям.. может быть, я приготовлю тебе что-то новое? Кристо плюхнулся на скамью напротив близнецов и наклонив голову, обратил на брата сверкающий взгляд, задавший совсем не тот вопрос, который спросили уста. Мальчик тут же понял его и принялся в спешке хлебать суп, вмиг забыв о своем капризе. — Вот и я не хочу. — Кристо тоже не медлил с завтраком, который по обыкновению длился совсем недолго. После он наполнил еще одну чашку, которую отнес в другую комнату — к матери. Сегодняшний день был воскресным. Выходным. Свободным от беспрерывных рабочих часов, тяжести мотыги или топора и затекших мышц. В его распоряжении находились две зари и один закат. Уже миновала первая заря — белое солнце, словно вышедшее из-под снега, было на удивление ярким для столь холодного дня. Сначала сходить на утреню — в церковь, что находилась в двух верстах от дома. Даже посреди небрежных соломенных крыш и замшелых камней, даже на самом окраине города, где плещется тьма океана не могла не звенеть колокольня. Порой блеск креста над головой придавал сил, а слова из проповедей доказывали, что его вера никогда не будет напрасной. Мать прикована к постели, а Билли и Бобу еще не исполнилось семи. Но молитвы Кристо никогда не обходят семью стороной, пусть и тех нет рядом в церкви. На обратной дороге день близился к полудню. Не дойдя до своего дома пару десятков шагов, он остановился, подперев бока руками. Прямо перед окном, выходившим в его половину комнаты, суетился силуэт высокого парня. Ярко-рыжая макушка выделялась на снегу как лисица. И если ноги Кристо, обутые в плетенные лапти, покалывало стужей, то этому парню, щеголявшему в кожаных сапогах с высоким голенищем, явно не грозила такая проблема. Еще овчинная шуба, о которой мечтал каждый второй здешний житель, ниспадала почти до колен. Рука парня замахнулась и через секунду до Кристо донесся глухой, но отчетливый стук камня об оконное стекло — он точно позаботился о прикладываемой к броску силе. Кристо подошел тихо, даже крадучись. Парень, который отвлекся на подбор камня для вторичного использования, совсем не заметил приближения. И сделал он это лишь когда почувствовал твердую руку на своем плече. — Клим Саныч, я не дома. Следующую секунду в ушах звенел испуганный взвизг, а сам Клим Саныч отпрыгнул от Кристо словно от вспыхнувшего огня. — Крис! Дурак! Зачем же так пугать?! — Ой ёй, Саныч, визжишь как порося! — хватившись за живот, Кристо залился смехом, пока Клим все еще отходил от появления друга, чуть не ставшего последним в его жизни. — Смешно тебе, а я чуть не крякнулся! — Клим Саныч! А то что ты опять окно мое обстреливаешь ничего, да? Для чего по-твоему дверь придумали? Или так сильно хочешь чтобы я стекло опять поменял? — с валившим изо рта ледяным паром спросил он с шутливой укоризной, хоть и наверняка знал ответы на заданные вопросы. Кристо мог найти бесконечное множество вещей, за которые стоило упрекнуть лучшего друга, однако делать этого, по крайне мере сейчас, не имел никакого желания. — Дак. а что если малявки твои откроют? Они не впустят меня, ты же знаешь. — Конечно они не впустят бабайку, которая ест детей, Клим Саныч. — Экая жалость! — вздохнул Саныч с сыгранной досадой. — Ладно, я-то за другим пришел. — По чекушке? — По чекушке! Темный пол, выложенный деревянными досками. Стены не были пустыми — они сокрыты за картинами, расшитыми полотнами или мебелью: могучие шкафы со стеклянными дверцами, потертые, но красивые поставцы для посуды. Многим крестьянам приходилось заменять их на прибитые доски или шаткие этажерки. А тут даже тикали механические часы, которые Кристо доводилось видеть только в двух местах — здесь и в королевском дворце. На тумбах пылились статуэтки. Несмотря на роскошь убранства, комнаты выглядели небрежно. В них царил беспорядок, который Кристо не смог бы позволить в своем доме. Раскиданные вещи, полуоткрытые дверцы, оставленная на столешницах посуда и не задвинутые стулья. Почти на каждой стене безмолвно висел крест, а картины изображали лишь религиозные сюжеты. Кристо мог бы чувствовать себя как в святыне, если бы не знал жильца этого дома. Укутанные теплом разгоравшейся печи, они расселись за небольшим столом, на котором стояла пара кружек пива. Как обычно — темного и пенистого. -… и вот такой развратницей оказалась эта Анна! Даже я бы до такого не додумался! — Уже Анна? Вроде только вчера Лина. или Маргарет была. — демонстративно протягивая слова, прервал его Кристо. Он действительно уже очень давно потерял нить похождений друга, перестав различать одну его пассию от другой. Да и наверняка для самого Клима Саныча все девушки перестали иметь лицо, служа тому лишь телом. — Или нет.. Или не Анна.. Да.. неважно. — махнул рукой Саныч. — Хоть убей, не пойму я тебя. Как можно даже имена своих девушек забывать?! — на протяжении почти всей их дружбы, его друг питал особую любовь к девушкам, хотя никто кроме него самого любовью это назвать не мог. — Да не уживаюсь я с ними. Как и они со мной. Но одного-то хочется, сам ведь понимаешь. — сам Кристо порицал подобное и в этом они с Климом Санычем не были союзниками. — Кстати о бабах. Все спросить кой-что хотел, да забывал постоянно. — начал вскоре он, предварительно сделав глоток. — Не так давно тебя блондинка одна искала. А ну-ка выкладывайся. Налево что ли расхаживаешь? Перед глазами тут же всплыл назойливый принц в платье, чего никак не ожидавший Кристо поперхнулся и едва не выплюнул пиво прямо на друга. — Какая еще блондинка? — он решил удостовериться в прочности своей мысли, однако глубоко желал ее опровержения. Мало ли, быть может его действительно так и не смогла найти некая блондинка. — Ну такая. — слегка сморщился Саныч. — Стервозная. Я бы даже сказал что мерзкая. Начал шары к ней катить, а она.. не просто отказала, а еще и сказанула что-то прямо такое.. мерзкое! Не помню уже точно. Я такой: «пф, ну и пожалуйста». Фигурка у нее все равно как половица в моем доме. И лицо какое-то недовольное. Шумно выдохнув и подтверждая худшие опасения, Кристо спрятал лицо в ладони. — Только не говори что ты приставал к нему. — К нему? — тот неудоменно вскинул бровь и почесал рыжую бородку. — Крис, ты.. — Твою ж. Не удивляйся если твоей пустой рыжей голове вынесут смертный приговор. — Что? Христофор Николло пьянеет с двух кружек пива? Что за бредни ты несёшь? — Клим Саныч! Это был принц! На миг его друг застыл, словно пытаясь услышать это еще раз. Но хоть и возглас Кристо донесся из самой души, тот, видимо, не поверил его искренности и усмехнулся. — Кончай уже, шутник ты наш гороховый. Стул Кристо качнулся назад. — Я не шучу! Ты же знаешь, я работал у этого отморозка два месяца. Он приперся за мной, Клим Саныч! Приперся чтобы заставить меня вернуться к нему! Это ты дал ему мой адрес? — Я дал твой адрес какой-то девке. — Черт бы тебя побрал. Но хотя наверное стоит и поблагодарить тебя. Это же он вчера мне Боба принес. — Ты сам себя слышишь? Принц, сын короля и наследник престола, разгуливает по нашей свалке, в платье! — на этом слове Саныч поставил особое ударение. — зачем-то притворяясь девкой, заходит в таверны! Понимаешь? Я встретил ее в таверне! И все ради того чтобы прийти к тебе. А потом и вовсе сам потерявшегося в лесу ребенка находит? — Я понимаю что это звучит как бред, но поверь мне, Клим Саныч, поверь! И вообще, каким образом никто не заметил в нем принца?! У нас город слепых или что?! Лицо его.. не как у девушки! И взгляд ни с чьим не спутать! — Да-да, мне тоже курица сказку такую на ночь рассказывала. Что-то ты совсем перегрелся, давай опустим это. Кстати, я рассказывал как отшпехал одну девку у тебя в огороде? Кристо поднял брови (казалось они вот-вот достигнут затылка) и положив голову на ладонь, придвинулся поближе, показывая то, что готов предельно внимательно слушать. — Так вот. Не знаю заметил или нет, но на одной из тыкв даже подарочек тебе оставил. — сказал он со смаком и некой гордостью, однако в ответ встретил лишь хлопок по лбу. — Ну ничего нового, Клементий. Пока Кристо пытался подобрать слова, послышался внезапный стук в входную дверь. Через несколько секунд в дом вошла Джейн с небольшим свертком в руках. — Йо, Дженни! — весело поприветствовал ее Клим Саныч, помогая размотать огромный шарф, обвитый вокруг шеи. Она тряхнула кудрями и ямочки на красных от холода щеках сопроводили ее светлую улыбку. — Привет Клим, я принесла тебе.. О, Кристо, ты тоже здесь. — словно по щелчку та забыла о принесенном свертке, стоило только глянуть на возлбленного. — О чем болтаете? — Ты еще мааленькая для такого.. — протянул Кристо. Сладостно было думать о том, что Джейн словно крохотный цветочек, а он — ее теплица. Цветочек, чьи шелковые лепестки еще не почернели от того смрада, в котором погряз Клим Саныч. Она подошла к возлюбленному и снова улыбнулась, только теперь со сквозившим на лице ехидством. — Это я маленькая? — многозначительно посмотрела Джейн на Кристо, будто ставя того на место. Вынужденный отступить, Кристо смутился и закусив губу, расплылся в игривой улыбке. Чтобы замять возникшую неловкость, он взял ее за тонкое запястье и притянул к себе поближе. Сильные руки обвили девичью талию, скользя по спине как по теплому бархату. Смущение уже стало забытым, а желание остаться с ней переполняло каждую клеточку тела. Ручонки Джейн же легли на шею Кристо, отдаваясь трепетом и заставляя прижимать ее сильнее. Нос уткнулся в ее грудь, вдыхая любимый запах ткани, нитей и шерсти. Вместе с ним он вдыхал еще не рассеявшийся морозец с улицы. Удивительно как легко может исчезнуть все вокруг. Как все вокруг может наполниться одной лишь ею. За каких-то пару перекиданных слов и коротких взглядов. — Так.. что ты мне там принесла? — ненавязчиво подал голос Клим Саныч, который уже несколько минут одиноко наблюдал за их объятиями. Но признаться, его положение несильно волновало Кристо, которому пришлось отпустить Джейн только из-за нее самой. Напоследок она оставила ему беглый поцелуй в губы и поспешила исполнить то, зачем пришла. — Я наконец-то зашила тебе рубашку. А то руки все никак не доходили. Клим Саныч развернул коричневую рубашку и на свету пробежался по ней оценивающим взглядом. — Как новехонькая. И лучше чем в прошлый раз. — Джейн самодовольно улыбнулась, а он с теплотой похлопал ее по плечу. Кристо было радостно наблюдать за тем, как эти двое оставались добрыми друзьями. Пожалуй, кудрявая девчонка с ямочками на щеках была единственной, о которой Клим Саныч с искренностью думал как о человеке с душой и лицом. А та не страшилась его, даже зная парня настолько хорошо, насколько следовало не доверять. — Ладненько, не буду вас мучить. Хорошо посидеть. Снова скрипнула входная дверь, на этот раз оставляя их продолжить разговор. Дни шли своей обычной чередой. Ноябрь ускользал прямо из рук, с каждым днем наметая все больше снега. Он укрыл и вспахиваемые поля, трудиться на которых было привычнее всего. Оттого вкус нужды горчил сильнее — работать было почти негде. Пока еще предстоявшие три месяца каждый год становились испытанием, победа за которое — жизнь. Победа за которое определялась не стойкостью во время бури, а тем, что делалось до нее. Кристо работал много. Весь год. Не пропуская ни дня, ни возможности. И под палящим зноем июля, и под ливнем мая. Но даже когда все его дни, от мартовских до ноябрьских, были убиты на грядках и за лавкой, нередко приходилось разделять на Билли и Боба одно яблоко. А в ответ на их ропот Кристо улыбался и заверял о том, что все лучшее остается напоследок. Однако почти вся эта осень была утрачена в стенах треклятого дворца, где напрасно подметал полы до последнего дня своего заточения. Видимо, с этой зимой придется заключить сделку, ведь при таком раскладе даже пятилетние дети начнут сомневаться в его обещаниях. Странное тепло почувствовал Кристо одним утром. Странным оно было потому, что к теплу по утрам он совершенно не привык. Лучи света врезались в едва открывшиеся темные глаза. Вот же! — для крестьянина вроде Кристо солнце возвышалось слишком высоко. «Как так вышло?!». Вставать нужно было не иначе как торопливо и впопыхах. Одна только мысль об уехавшей телеге с кучей времени заставляла тревожно колотиться сердце. Только через пару секунд стал замеченным вспорхнувший плед. Вот почему он проснулся в тепле. И вероятно поэтому не тревожимый холодом сон был настолько глубоким. Но как? Под этим пледом должны спать Билли и Боб. Значит.. их уже нет в кровати. — Доброе.. утро. — зевнул он, встретив играющих близнецов в зале. Похоже что те пребывали в отличном настроении. Едва завидев брата, они ринулись к нему, чуть не сбив того с ног. Кристо пришел в секундную растерянность, но зато проснулся окончательно. Он бодро выпрямился и растрепал их макушки. — П’госнулся наконец-та! — воскликнул Билли. — Какой ты засоня, К’гисто! — подхватил его Боб. Юноша лишь усмехнулся. Глядя на них, даже позднее утро уже не страшило. Такие моменты придавали сил для борьбы. Он не мог опустить руки пока чувствовал как другие держатся за него. Дальше как по накатанной: проведать мать и дать ей лекарства, растопить печь, и выслушать новое безумие, что приснилось Билли и Бобу. Когда утренняя рутина осталась позади, можно было подумать и о завтраке. Хотя, Кристо предпочел бы не думать о еде вовсе. Каким бы тщательным ни был поиск, на полках и столешницах не было ничего кроме пустых посудин и двух булочек уже затвердевшего хлеба. С видом на эту картину в голове пронесся заунывный стон. С каким лицом он должен смотреть братьям и матери в глаза, протягивая несчастный кусок теста? С поджатыми губами на две части была разорвана одна из булочек. А затем протянута Билли и Бобу. Молча, потому что уже не знал какие подобрать слова. Они укрыли его собственным пледом, терпеливо выждали пока он проснется и все это время искренне улыбались. Что нужно было сказать? — Так.. это вам. А это маме. — Кристо указал на вторую, еще целую булку. — А ты что покушаешь? — такой простой вопрос, за которым не стоит ни возмущение, ни разочарование. — Я.. я уже поел. — такая же простая ложь, поверить которой смогут лишь пятилетние дети. — Когда ты успел?! — Вот так вот. Я все успеваю, вы же знаете. — улыбнулся Кристо и более не вынося этого диалога, поспешил удалиться в комнату матери. Несколько часов миновало за уборкой. Позаботиться о еде он планировал к вечеру, когда сделать это становится легче. Стук в входную дверь. Вариантов кто бы это мог быть — немного и принц был худшим из них. Стучавшим оказался Клим Саныч, приход которого удивил Кристо лишь тем, что тот воспользовался дверью. В руках он нес увесистый узелок ткани. Кристо не успел даже поздороваться — его друг бесцеремонно и казалось, торопливо вошел внутрь и кинул узелок на обеденный стол. — Здарова, Крис. — в приподнятом тоне сказал Саныч и будто не слушая ни ответа, ни вопросов, стал проходиться по остальному дому. Он даже не снял овчинную шубу, с которой посыпался снег. — Теть Зарааа! Здрасьте. — он помахал рукой лежащей женщине из-за проема ее комнаты, так как не стал туда заходить. Та ответила настолько бодро, насколько позволяли силы. Но похоже что его приход на какое-то время наполнил ее легкие живительным воздухом. Клим Саныч стал другом не просто для Кристо, но и для всех Николло. Хотя, на слово «всех» падала густая тень сомнения — младшие члены семьи ни за что бы не описали Саныча таким теплым словом. Сам же он воспринимал это словно забавную игру даже притом, что играть обычно любят дети. — Привет Билли и Боб. Идите сюда. — близнецы шли на зов медленно, напряженно перешептываясь и выталкивая друг друга вперед себя. Затем остановились от позвавшего настолько далеко, насколько позволяла слышимость его голоса. Клим Саныч сверкнул особым взглядом, которым удостаивал только этих двоих. — Я принес вам индейку. — с этими словами был развернут узелок. В нем оказалось сырое птичье мясо, от вида которого подскочил все это время терпеливо молчавший Кристо. — Она мне ни на кой черт не сдалась. Я ведь все равно детьми питаюсь. — последние два слова были произнесены напускным шепотом. В очередной раз, обдаваемые страхом, Билли и Боб развернулись и кинулись прочь, в свою комнату. Кристо знал — пока звонкий голос Клима Саныча будет раздаваться в стенах этого дома, их не выманит ни аромат индейки из печи, ни грозящий зов старшего брата. Но старшего брата сейчас интересовало другое. Он подошел к столу, упер руки в бока и словно даже индейка сжалась от его строгого недовольства. — Клим! — Клим Саныч насторожился. Обращение лишь по имени уже заменяло трехчасовые нотации. Однако такое обращение только их запускало. — Забери обратно! Я не просил! — Так.. мне бежать надо. В другой раз поболтаем. — будто не слыша друга, Саныч двинулся к выходу. — Эй! А ну стоять! Это уже не забавно! — Кристо обратно завернул индейку в ткань и настойчиво совал ее законному владельцу, который ловко увертывался и как казалось Кристо, посмеивался над ним. — Я серьезно, забери!.. — теперь он процеживал слова сквозь зубы, вот только их обоих отвлек другой звук — предательское урчание голодного живота. Как пристыженный, Кристо опустил глаза и сжал губы. — Эх Крис, Крис. Кончай уже. Гордость не тетка, или как там говорилось. Неважно, погубит тебя короче. Я всего лишь помочь хочу. Если не тебе, то хотя бы теть Заре или малявкам. — он наклонил голову, словно утихомиривая до нелепости непослушного ребенка. — А мне и вправду бежать надо. Высказаться до конца Кристо не удалось. Его друг хлопнул дверью и растворился в снежной толще. С шумным выдохом узелок был брошен на пол, пошатнув за собой помятое ведро. Как же раздражало. С одной стороны, то что делал Клим Саныч — простая дружеская помощь. Поддержка. Было бы до тошноты глупо отрицать, что Кристо в ней нуждался. Но его нужда — это только его нужда. Его, его семьи и ничья больше. И позволять кому-то хоть прикасаться к ней (даже если это лучший друг) значило признать себя жалким и беспомощным. А этого Кристо не мог терпеть больше всего на свете. Он разгневанно прыснул, но все же подобрал узелок и снова положил на стол. «В долгу не останусь.» — подумал про себя и посмотрел в окно. Время пролетело так быстро, что сумерки остались незамеченными. Или просто темнеть стало рано. Во всяком случае, время было позднее и дела не терпели отлагательств. Но в дверь снова постучали. Кристо подошел к ней не без уныло протянутого стона и мысли «Ну кто там ещее?..» Ответом на этот вопрос стала Джейн, вид которой мгновенно сгладил остатки злости на лице юноши. — Привет, любимый. С этим Климом Санычем он совсем забыл о том, что каждые два дня Джейн приходила взять на себя непосильную для него ношу — готовка. Вместо приветствия Кристо наклонился и коснулся губами ее лба. Но просто «коснуться» он, как обычно, не мог. Отпрянул только потому, что сморщившаяся Джейн втянула голову в плечи. — Ай! Ежик! — это было сказано с нескрываемым возмущением, однако вместо того чтобы возмутиться в ответ, Кристо посмотрел на нее недоуменно. — Мф, побрейся. Ладно? — теперь она перешла на ласковый тон, словно испугавшись, а не обидела ли ненароком. Кристо почесал нижнюю часть лица и усмехнувшись, убедился — колючая щетина и вправду походила на спинку ежика. — Только если обнимешь. Шутливо закатив глаза, Джейн улыбнулась и выполнила свою часть сделки. Затем прошла внутрь, скидывая с себя плотную шаль. — Темно то как! Как ты до сих пор свечки не зажег? Кошка что ли? Уже привыкнув к мраку, который наполнял дом постепенно, Кристо и не заметил как стал различать предметы лишь по их смутным очертаниям. — И впрямь. Билли! Боб! Живо portate le candele! * — тишина в ответ. — Клим Саныч уже ушел! Зашаркали осторожные шаги и вскоре Кристо увидел шевеление двух маленьких тел — в темноте близнецы казались призрачными духами. Получив четыре свечи, стал искать огниво. Пока делал это, слушал Джейн и поменявшихся Билли и Боба: — Джеин — так забавно они вытягивали последний слог ее имени. — А что ты сегодня п’гиготовишь? — Не знаю, не знаю. Что брат ваш укажет. — Толька ни за что даже пе’гемешивать К’гисто не давай! — взмолился, нет, прямо-таки пригрозил Боб. — Эй! Я все слышу! Джейн посмеялась. А в следующее мгновенье теплый свет огоньков рассеялся по четырем лицам. Всю комнату осветить было нельзя — для этого требовалось по меньшей мере сто свечей. Но им достаточно и четырех. Главное, что Джейн не отрубит себе пальцы. Взгляд ее глаз, расслабившихся со светом, метнулся на завернутое мясо. — О, индейка? — Ага. — сказал тот не без вздоха, все еще отдаваемый раздражением. — Саныч как всегда. Мелкие — резко переключился на братьев. — топайте к себе. А, и гляньте, нормально ли мама спит. Повинуясь, они ушли. — Славненько. — продолжила Джейн. — Может в этот раз таки попробуешь научиться? — Ты же слыхала что Боб сказал. «Даже пе’емешивать К’исто не давай!» — спародированный им детский голос больше походил на писк, а картавая манера речи на переигранный ясирский акцент. — Плохо будет, если ослушаешься. Нет, без шуток плохо. Думаешь, моя мама не пыталась приучить меня к готовке? Пока могла, конечно. — горько усмехнувшись, добавил он. — Ну а старого пса новым трюкам не научишь. — Может пса и не научишь, а ты не пес, с тобой справимся! А то не будешь же ты вечно из-под палки питаться. — Лаадно.. — вяло согласился Кристо. — Доставай все что есть. Для вида он порылся в нижних ящиках, даже не глядя. Но к собственному удивлению, нащупал и вытащил оттуда две луковицы. — Ого. Вот так находка. В итоге у них имелась сырая индейка и два залежавшихся лука, с которого спадала шелуха. Джейн молча обвела стол взглядом, хотя Кристо все равно, даже в полумраке, прочитал на ее лице скорбную оценку ситуации. Но она быстро воспрянула и зарделась пришедшей в голову мыслью. — Порежь лук на половинные колечки. Вот так. Смотри чтобы большой палец был спрятан, а все остальные подогнуты. — с этими словами потянулась за ножом и придвинувшись к свету свечи, принялась за дело, предварительно сняв всю шелуху. Из-под тоненьких ручек тут же стали вылетать полукольца. Ловко и быстро — Кристо не успел опомниться, как половина лука исчезла, обернувшись нарезанной кучей. Он нехотя взял нож из ее рук и склонился над столом, пытаясь неуклюжими движениями воспроизвести увиденное пару секунд назад. — Нет-нет-нет! Не так! И зачем ты. Джейн не успела даже занести руку — под желтым светом выступила красная капля. С коротким, но болезненным шипением Кристо одернул кисть, пока кровь не успела капнуть на лук. — Балда! Я же сказала подогнуть пальцы! — она засуетилась. Испуганно сжала раненную руку и поднесла к лохани с водой. Но Кристо остановился и также сжал ее ладонь, только сделал это не с колотящим беспокойством, а теплым заверением о том, что «все в порядке». — Чистую воду незачем на такие пустяки растрачивать. Я и похуже видал. Зато ещё одно подтверждение тому, что меня нельзя подпускать к еде и всему что с ней связано. — он предпочел другой способ избавиться от боли — положить порезанный палец в рот. Джейн успокоилась, но была вынуждена согласиться со всеми его словами. Кристо не дал ей ответить: спиной она почувствовала родное тепло. Талией — сильные, но с ней всегда ласковые руки. Его горячее дыхание щекотливо обдало кожицу шеи и щеки, как если бы морской бриз всколыхнул колосья пшеницы у берега. Она хохотнула и этот хохот был куда дороже невредимого пальца. К слову, алеющий порез уже не чувствовался вовсе. Его затмило нечто более важное сейчас. — Что бы я без тебя делал. Она развернулась и теперь целиком тонула в объятиях. Лицом уткнулась в грудь. Пальцами сминала надетое на него сукно. Только копна русых кудрей оставалась на виду. Кристо мог вечно гладить эти волосы, проводя по их каждой неровности, накручивая каждый завиток. Вечно мог целовать эту макушку. Свеча осталась позади, неярким огоньком мелькая в далекой черноте. Им не нужно было видеть друг друга. Никакая свеча — даже та восковая, что стояла во дворце Ларе — не смогла бы осветить то, что именуется любовью. Разгоравшаяся печь тоже отошла на второй план, если не исчезла вовсе. А зачем она нужна, когда рядом есть источник куда более сильного тепла? Кристо сразу почувствовал как Джейн подняла голову. Тотчас все вокруг замерло и затаило дыхание. Будто смолк и треск огня, и скрип стола, о который она легонько опиралась. Джейн привстала на носочки. Губы с обеих сторон потянулись друг к другу, сливаясь в нежном, как сегодняшний вечер, поцелуе. Неужели она позабыла о его колючей щетине? — Когда мы уже будем кушать?! Негодующий голос то ли Билли, то ли Боба как молния заставил их резко отпрянуть друг от друга. Пошатнулся стол. Отчетливо лязгнул лежавший на нем нож. — Сейчас-сейчас. Уже. почти готово. — Джейн поспешила замять сложившуюся неловкость и вернуться к тому, зачем пришла. Мрак неба стал беспросветным. Ни звезды, ни даже луна не мерцали из-за расстелившихся туч. Погашена последняя на сегодня свечка. Теперь, на следующие несколько часов, весь дом стал частью этой тьмы. Кристо лег в постель не снимая даже обуви. Холод был беспощаден, а единственными укрытиями от него были стены и сукно. Он отвернулся к стене и закрыл глаза. Сон, как хищник в засаде, выслеживал и поджидал на протяжении всего дня. Стоило едва коснуться кровати и сомкнуть веки, как сон моментально настигал его. Рваный матрас, неравномерно набитый перьями. Даже на нем и колючей соломе, даже под натиском холода, чувство сна было одним из лучших, что доводилось испытывать. Но сейчас заснуть не получалось. Завтра наступит неделя с их последней встречи. С того самого вечера, когда бледный и едва дышащий Боб оказался прямо у порога. Только вот не сам, а в руках.. в руках этого.. Кристо даже не знал каким словом Ларе должен быть записан в голове. Он приходил и ранее, но единственное что было общим между двумя его визитами — это нелепое женское платье. В остальном разнилось все: обстоятельства, длительность, тон голоса и поведение принца. Однако свелось все к тому же: «возвращайся обратно.» А надо? Хочет ли он снова жить, терпя каждый день? Чувствовать себя невольным животным? После освобождения от двухмесячного наказания, еще пару недель ему мерещилось лицо и взгляд Ларе, в котором Кристо не мог различить ничего, кроме тирании. Да и не был он рожден слугой. Слуги — это те, чья семья заключается в одних хозяевах. А у Кристо есть собственная семья и собственный дом, которым он является главной опорой. Нет, никак не получится, под каким бы углом ни смотреть. У него нет ни возможности, ни желания тем более возвращаться в этот Ад. Но все ли так просто? Кристо бы давно находился в дреме, если бы не один момент — он ненавидел оставаться в долгу. Надо признать, что Ларе буквально спас его. Тогда, неделю назад, потерявший голову от счастья, Кристо был готов перечеркнуть все сказанное и сделанное принцем во дворце. Сейчас же стоило всерьез задуматься: почему Ларе это сделал? Почему вообще Ларе, тот самый внушавший Кристо его ничтожность, так упорно настаивает на возвращении слуги? Что, что черт возьми им движет? — К’гисто. Кристо аж подскочил — настолько резко голос брата вырвал его из потока мыслей. — А! Какого дьявола вы не спите?! — Мы не можем уснуть. — он почти не видел близнецов в темноте, но ясно чувствовал на себе их вытаращенный взгляд. — Как это не можете? Просто лягте и закройте глаза! — Не получается, К’гисто. Шумный выдох. — И что мне делать теперь? — Ну совсем не получается спать! Привыкнув к темноте, Кристо взял каждого за руку и повел в другую часть комнаты — к их кровати. Проследил чтобы легли как положено, а сам уселся на край постели. — Я же сказывал вам о том, что случается с детьми, которые по ночам не спят. — М-мы н-не хотим чтобы нас съел К-клим С-саныч! М-мы п-п’гавда не м-можем уснуть! — их голоса задрожали, заставляя пожалеть о сказанных словах. — А знаете, ведь Клим Саныч не всю жизнь детей ел. Он и сам когда-то был ребенком. Будучи знакомым с детской наивностью, Кристо ожидал удивленные оханья, однако получил совсем другое: — Что за в’гаки! Бабайки живут на свете очень очень много годов и с г’ождения едят детей! К’гисто, какой ты глупый! — Верь не верь Боб, а я совсем не глупый и собственными глазами видел его маленьким. Может рассказать вам историю о том как мы с ним познакомились?.. — Да-да-да! Пожалуста, г’асскажи, г’асскажи! — Обещаете потом уснуть? — Обещаем! Кристо почувствовал их затаенные дыхания и начал: — Я был старше вас на два года. А Клим Саныч — на три. И как-то ра. — А это сколько? — оборвал его на полуслове Билли. — Ну посчитай. К пяти присоединить два — получится семь. Если три, то восемь. Не перебивайте! Как-то раз, на поляне подле нашего дома, я игрался с деревянным мечом, будто рыцарь. Кстати, этим самым мечом играетесь вы сейчас. — он проигнорировал возгласы удивления. — Играюсь себе, играюсь. Но внезапно меня кличет мама. То ли спросить что-то хотела, то ли поесть звала. Неважно. Оставив меч на поляне, я пошел домой, но очень скоро вернулся. Смотрю — нет меча на месте. Но успеваю заметить как кто-то убегает с ним в руках. Ну и стал нагонять воришку. А он, олух такой, грохнулся и поэтому я его догнал. Говорю ему: «отдай обратно», но он не отдаеет. Знаете же, что дворяне раз на раз устраивают дуэли чтобы отстоять свою честь. — Кристо почувствовал их непонимание. — Дворяне — это те кто с королем дружат. А дуэль — когда два человека на мечах сражаются. Ну и мы с Климом Санычем почти также подрались, только меч всего один был, поэтому кулаками пришлось. Конечно же, я выиграл. Он очень поразился моей силе! Спросил мое имя и где живу, чтобы потом еще раз сразиться и отплатить мне. Мы представились друг другу. Знаете как он это сделал? «Я Клим. Жуков Клим Саныч!». Потом мы разболтались, а потом стали дружить. И только через несколько лет он стал детей есть. Почему? Я сам не знаю. — А он потом тебя выи’гывал? — Нет. Даже сейчас я сильнее него. — К’гисто, а если он захочет нас слопать, ты же побьешь его? — Только если глаз по ночам открывать не будете. Он встал с кровати. — Хо’гошо. Спокойно ночи! — Спокойно ночи! — Давайте, давайте, доброй ночи. Почему-то рассвет был встречен с мыслью о том, что все-таки стоит наведаться во дворец. Ехать предстояло через весь город. Ради этой поездки пришлось вычесть целых две серебряные монеты. Поэтому из дому он вышел раньше полудня, не став оглашать причину и направление своего ухода. Еще неизвестно чем все это обернется. Солнце давно пересекло зенит. Снова, спустя месяц, сквозь узор громадных ворот перед ним высился еще более громадный дворец. Только теперь снег блестел на синих башнях. Но даже так на его фоне Кристо выглядел до того нелепо, что казалось сама позолота или выложенная под ногами плитка насмехалась над ним. Едва он подступил к решетке ворот, как прямо перед носом скрестились пара сверкающих алебард. Суровые взгляды гвардейцев-стражников глядели прямо в душу. — Кем являешься и зачем пожаловал? Кристо оторопел. На секунду даже захотелось развернуться и уйти прочь. Подальше от этого жуткого места. Но собравшись с мыслями, уверенно выпрямился и отчеканил: — Христофор Николло. Меня вызвал Его Высочество. Один из стражников шагнул за ворота, прямиком к парадным дверям. Другой остался стискивать его каждое движение. Ждать не пришлось долго. Вернувшийся стражник позволил Кристо ступить на территорию дворца. — Его Высочество подтвердил Ваш визит. Я проведу Вас. — Хах, и впрямь вернулся. Все то же золото. Та же голубизна и дорогая мебель. Принц не поменялся внешне. Он по-прежнему смотрел свысока, даже будучи ниже ростом. Но теперь в голосе и чертах лица сквозило необыкновенное для него спокойствие. — Впрочем, поступил ты мудро. Уголки губ Ларе как обычно опущены. Взгляд надменен и холоден. Странно, но Кристо не покидало чувство, будто принцу лишь хотелось казаться таковым. Как домовой призрак, который может скрыть своего присутствия, но жильца все равно будет преследовать жуткое чувство слежки. — Ваше Высочество, я очень благодарен Вам за спасение брата. Ларе хмыкнул. — Мне нужны не твои благодарности. Этого Кристо боялся больше всего. — Милорд, не только характер не позволяет мне снова быть Вашей слугой. Он поджал губы и отвел взгляд. Перемена в тоне речи принца ставила в тупик, хотя раньше это делал острый язык Кристо. Но сейчас цепляться было не за что. Впервые королевская власть оказалась не пустым словесным гневом, а по-настоящему ощутимым давлением. — А что же еще? — Я не могу оставить свою семью. Особенно сейчас, в не самое лучшее для нас время. Моей болеющей матери так вообще нужен постоянный присмотр. — И что? Ты будешь получать жалование. Намного больше, чем соскребал со своей несчастной лавки. Более того, в моих возможностях выделить твоей матери лекаря вместе со всем необходимым. — выпалил Ларе, словно только и ждав момента для этих слов, которые внезапным градом свалились на Кристо. — Но зачем? Я до сих пор не понимаю Вашего рвения сделать меня своей слугой. — также выпалил он будто не поняв или не расслышав того, что сказал Ларе. Принц кольнулся раздражением. — Запомни раз и навсегда: я никогда не отчитываюсь в своих действиях! Повисло молчание. — Мозгов не достает чтобы согласиться? Прямо сейчас ты можешь пролить свет на свою жизнь и навсегда забыть о нужде. Думаешь, такое предлагают каждый день и каждому встречному? Нет. А ты еще и выделываешься. На этот раз молчание затянулось. Еще не остывшая неприязнь к Ларе, поставленное им условие и натиск его слов смешались, обратившись не то кашей, не то туманом. — Хорошо. Когда мне приступить? — он не дал себе отчета в сказанном, а Ларе не смог скрыть тень своего довольства. — Как можно скорее.