Один за всех и все на одного...

Гарри проснулся не от того, что его разбудили, и не от того, что пора было вставать, а потому что выспался. Просто выспался — как никогда за всю свою недолгую жизнь. Такой роскоши у него не было с тех пор, как он помнит себя. У Дурслей его всегда будила тётя Петуния, чтобы он помог ей приготовить завтрак для дяди Вернона — тот уезжал на работу в семь утра, правда после его отъезда было немного свободного времени до начала занятий в школе, но Гарри надо было успеть доделать домашние задания, чтобы не получать неудовлетворительные отметки и видеть удовлетворение на лицах Дурслей, когда они проверяли его табель и там были оценки хуже, чем у их сына. Но видеть их постные лица, когда табель их ненавистного племянника пестрил отметками «хорошо» и «отлично», было особой отрадой для мальчика… Да и потом, в Хогвартсе, в помещении, где, кроме него, находились ещё четыре гиперактивных подростка, пребывающие в пубертатном переоде, нормально выспаться было невозможно. Так что у Гарри Поттера с самого детства был хронический недосып и он, не открывая глаз, решил не нарушать приятное утреннее пробуждение и с удовольствием позволить себе ещё понежиться в постели. Думать о том, что произошло накануне, не хотелось… пока не хотелось. Он так решил, но его организм не был согласен с ним — утренние физические потребности требовали немедленного удовлетворения. Обиженно вздохнув, Гарри сполз с кровати и, неохотно приоткрыв глаза, стал осматриваться в поисках своих очков, которые обнаружил на тумбочке рядом с кроватью, там же лежали его волшебная палочка и мешочек, в котором он хранил свои сокровища. Нацепив очки на нос, он направился к двери, разумно определив, что именно она ведёт в туалет и только там заметил, что на нём надеты только трусы, а он прекрасно помнил, что завалился на кровать одетым и даже не сняв обувь. Кто-то позаботился о нём и раздел. Может этот странный человек-эльф Бэрри, а может и сам таинственный хозяин дома. Пожав плечами, Гарри решил пока не заморачиваться этим вопросом. Опорожнив кишечник и мочевой пузырь, Гарри увидел душевую кабину. Помыться в своё удовольствие, было ещё одной его недостижимой мечтой… Недолго раздумывая, он снял трусы и, быстро разобравшись с незнакомой сантехникой, встал, запрокинув лицо, под тёплые, почти горячие, струи душа — даже не сняв очки — блаженно расслабился, застонав от наслаждения. И стоял так минут десять. И только, когда кожа распарилась до красноты, он обратил внимание на полку, на которой стояли разные баночки и пузырьки с гелями и шампунями. Там же лежали; мочалка, зубная щётка, паста и расчёска — всё это в вакуумной упаковке. Налив на мочалку из всех пузырьков понемногу, Гарри начал тереть распаренное тело… Из душа он вышел не меньше, чем через полчаса, благоухая всеми возможными цветочными ароматами, обмотавшись большим мохнатым полотенцем, потому что надевать несвежие трусы на поскрипывающее от чистоты тело было настоящим кощунством, а другой одежды в наличии у него не было. Сундук-то с вещами он оставил в поезде. Войдя в комнату в глубоком раздумье, что ему надеть на себя, Гарри обратил внимание, что постель уже аккуратно застелена нежно-голубым покрывалом, а на ней лежит стопка одежды в целлофановых упаковках и с магловскими ярлыками; трусы-боксёры, носки и чёрно-белая рубашка без пуговиц, на спине которой изображён Джон Леннон в своих знаменитых очках с круглыми окулярами (Дин Томас, маглорождённый волшебник и однокурсник Гарри, уверенно утверждал, что тот похож на известного музыканта), мягкие джинсовые брюки на резинке и в картонной коробке кроссовки на липучках — как будто тот, кто всё это покупал для Гарри, знал о его тайне. После того, как Дадли наступил ему на кисти рук, когда им было по шесть лет, пальцы мальчика плохо слушались, и ему было трудно застёгивать мелкие пуговицы и завязывать шнурки. Никто в Хогвартсе об этом не знал и считали Поттера расхлябанным разгильдяем. Надев на себя одежду, Гарри покрутился перед большим зеркалом — всё было новым, по размеру и купленным — а в этом он почему-то не сомневался — именно для него. Конечно, Гарри покупал себе в магазине мадам Малкин на Косой Аллее школьную форму и мантии, но это было не то… — Доброго дня, мистер Гарри, — отвлёк его от созерцания себя любимого в зеркале приветливый голос камердинера. Гарри обернулся к нему. — Как отдохнули? — с улыбкой спросил тот. — И вам доброго дня, мистер Бэрри, — Гарри тоже ответил лучезарной улыбкой, — Спасибо. Я действительно очень хорошо выспался. Ещё бы поесть и… узнать — где я нахожусь и кто мой загадочный похититель, и можно считать, что я полностью доволен и даже, можно сказать, счастлив. Камердинер кивнул головой и жестом пригласил следовать за ним. — Пойдёмте, мистер Гарри. Вас уже ждут на ланч, — уважительным тоном произнёс он и замер в ожидании. — Одну секунду, мистер Бэрри, — попросил Гарри. Он взял с тумбочки зачарованный мешочек, повесил его на шею и спрятал за пазуху рубашки и свою волшебную палочку. Камердинер приподнял бровь и одобрительно кивнув, толкнул рукой двустворчатую белую дверь, выход из которой был сразу на широкую из чёрного камня лестницу, посреди которой тянулась красная с золотыми полосами дорожка, стены же вдоль лестницы были выложены каменными плитами зелёного цвета. Их украшали старинные канделябры с горящими свечами, увитыми серебряными полосками, и подвесные кашпо с цветами. — Мистер Бэрри, а что это за дом? — спросил Гарри шедшего впереди камердинер — Кейтен Певерелл — замок-призрак, иллюзия, мираж, — не оборачиваясь назад, коротко, но с явной гордостью в голосе ответил тот. — Замок-призрак?! — с явным испугом и недоумением вскрикнул Гарри, — Это как замок Фата-Моргана? — Вам всё расскажут, мистер Гарри, — снисходительно хмыкнул камердинер. Они уже спустились к подножию лестницы и остановились напротив арки, в проёме которой переливалась серебристая субстанция, как призрачная занавес… — Вам сюда, мистер Гарри. Гарри недоверчиво посмотрел на него и переспросил: — Сюда? А что там? — Зайдёте и всё сами узнаете. Ну, смелее, вы же гриффиндорец, мистер Гарри, — с добродушной насмешкой проговорил камердинер. — и любите всякие тайны. Гарри, подозрительно прищурив глаза, посмотрел на него сверху вниз. Камердинер спокойно стоял, опустив руки по швам и благодушно смотрел на него… Нет. Никакой насмешки в его взгляде Гарри не увидел. Пожав плечами, Поттер, выставил перед собой волшебную палочку, смело шагнул в арку… Пройдя сквозь обжигающе-ледяную тягучую жидкость, он оказался в неком помещении с переливчатыми перламутровыми стенами. Окон в комнате не было, как не было и какого-либо другого освещения, но внутри было достаточно светло, чтобы всё разглядеть… За пустым круглым столом, стоявшим посреди комнаты и накрытом белоснежной скатертью, сидело двенадцать мужчин в одинаковых кипенно-белых балахонах. На первый взгляд, казалось, что они все похожи друг на друга, как клоны, лишь с возрастными различиями и оттенками цвета глаз и волос. Взгляд Гарри пробежался по всем, зацепился и замер на мужчине, сидевшем ближе к нему — это был человек (?) выглядевший, как Джеймс Поттер на колдографиях в альбоме, который подарил Гарри Хагрид в конце первого курса. Такие же чёрные вихры на голове, чуть сбившиеся на бок очки с круглыми окулярами, а за очками — глаза орехового цвета. Гарри моргнул раз, ещё два раза подряд, потом крепко зажмурился и резко открыл глаза, будто надеялся, что наваждение исчезнет. Вот только оно и не думали исчезать, а наоборот — человек (?) поднялся… — Гарри?! Сын?! — воскликнул он, и сделал шаг вперёд, распахивая руки для объятия. — Папа? — натужно выдохнул Гарри и тоже сделал шаг вперёд, буквально падая в руки отца. — Папочка! Ты… ты настоящий? — с надеждой заглядывая тому в глаза и обхватывая ладонями его лицо, он ощущал, хоть и холодную, но живую плоть. Но тот лишь печально качал головой, но из его глаз текли настоящие слёзы. — Папа, как же я скучаю по вам. Мне так трудно и страшно… одному. Мама? А где мама? — он приподнялся на цыпочки и через плечо отца окинул тревожным взглядом помещение, — Мамы нет? Да? — Нет, малыш. Твоей мамы нет с нами. В этот замок вхож только тот, в ком течёт кровь Игнотуса Певерелла, — ответил мужчина, похожий на Джеймса, но выглядевший намного старше его. — Гарри, позволь представить тебе предков и бывших глав семьи Поттеров, — отстраняя от себя сына, но не отпуская его совсем, произнёс Джеймс. — Флимонт Поттер, мой отец и, соответственно, твой дедушка. Карлус Поттер, мой дедушка. Густав Поттер, Генрих и Гарри Поттер, они близнецы. Далее — Арнольд Поттер, Чарльз Поттер, Майкл Поттер, Даймонд Поттер, Валентайн Поттер, Харди Поттер и первоотец рода Поттеров Хардвин Поттер-Певерелл, сын Линфреда Стинчкомбского и Иоланты Певерелл. Люди (?), названые по именам, лёгкими кивками и благосклонными улыбками на бледных лицах приветствовали своего потомка и наследника рода Поттеров. — Приветствуем тебя, потомок, в замке покровительницы нашего рода Магини Море! — произнёс зычным басом представленный последним, Хардвин Поттер. Гарри отступив на пару шагов, чтобы держать в поле зрения всех разом, преклонил колено. Он поднёс правую руку, в которой всё ещё держал палочку, к сердцу и, слегка склонив голову, произнёс немного добавив пафоса в голос: — Приветствую и вас, уважаемые предки славного рода Поттеров. Предки переглянулись. — Ну… Не так всё запущенно, — довольно проговорил один из близнецов. — С Джеймсом и Флимонтом пришлось немало потрудиться над этим. — Но Магиня Море? — звенящим от волнения голосом спросил Гарри. — Покровительница рода Поттеров… Смерть? — Ну, конечно, не сама Вечная Леди, а одна из её жриц, но всё же да, Смерть. Так и есть. Тебя это пугает? — спросил Валентайн Поттер. — Не. Ну не то чтобы пугает, — робко протянул Гарри, поднимаясь на ноги, — просто я всегда считал, да мне и другие говорили, что Поттеры всегда были светлыми магами, а здесь… Покровительница… Смерть, это же… она же тёмная сущность? Предки опять переглянулись и кое-кто рассмеялся. — Тёмная, — согласно кивнул Валентайн Поттер. — тут ты прав, мальчик. Гарри открыл было рот, чтобы спросить ещё чего-нибудь, но в это время завибрировала одна из стен и сквозь неё проникла ещё одна фигура… Это был второй Гарри Поттер в одежде настоящего Гарри, который вздрогнул всем телом и захлопнул рот рукой, чтобы не закричать в голос. — Ох, — протяжно выдохнул двойник и раздражённо шлёпнулся на появившийся из ниоткуда диван. Сняв очки, он устало потёр глаза и только потом уставился на обескураженного парня, — Гарри, тебе при жизни надо поставить памятник самого терпеливого человека на земле. Как ты смог прожить столько лет с этими людьми и не превратить их в жаб? — В черепах, — натужно выдохнул Гарри, так и не убрав ладони ото рта. — Что? — Я хотел превратить их в черепах… — дёрнув плечами, ответил Гарри. Двойник весело расхохотался, так как сам Гарри никогда не смеялся, а потом вдруг громко крикнул: — Бэрри! Старый бездельник! Уже скоро полдень, а у тебя ребёнок до сих пор голоден? — Простите, госпожа, — послышался обиженный голос камердинера, такой глухой, как будто раздавался из-под земли, — У меня всё давно готово. — Иди, мальчик. Иди поёшь. Живым надо кушать. А мы здесь немного побеседуем с твоими предками, — двойник махнул рукой в сторону арки, и в тот же миг превращаясь в красивую с разноцветными длинными волосами женщину, одетую в такой же балахон, как и остальные, но только золотого цвета. — Я не ребёнок, — надул губы Гарри, и пошёл к арке. Ведь кушать хотелось уже нестерпимо…