Отрешённый

       Свинцовое небо возвышается над головой, давя на тебя, сдавливая. Под этой тяжестью хочется опустить голову и больше не смотреть на него, но нельзя. Лучше не опускать голову, там ничего хорошего. Неприятный колючий ветерок просачивается сквозь незастёгнутую куртку, парень ёжится. Ветви деревьев, напоминающие высохшие руки, лениво покачиваются. По округе летают вороны, надоедливо каркая, напевая про себя какую-то свою мелодию. Наверное, похоронный марш. Чонгук с большим усилием отрывает взгляд от хмурого неба и начинает бегло оглядывать людей. Взгляд почему-то непроизвольно останавливается на маме. Она, кажется, постарела лет на десять. Вся серая, осунувшаяся, но на удивление одета с иголочки: волосы собраны в пучок, лёгкий макияж. Всё для того, чтобы на людях выглядеть презентабельно. От этой мысли Чонгука выворачивает. Опят перед ним заложник чужого мнения. Парень переводит взгляд на отца, он выглядит сдержанно и слегка отстранённо, словно он где-то, но не здесь. И прижимая к своей груди зарёванную маму, он пытается оставаться на нужной стороне. Она для него как канат, который не даёт сорваться в пропасть и разбиться на мелкие кусочки. Его родители — олицетворение двух белоснежных лебедей, которые плывут под дождём, не замечая тяжести намокших перьев. Им от другого тяжело — от утраты. Для многих это непосильная ноша, с которой не справиться, которую не поднять. Ты лишь с годами начинаешь постепенно в норму приходить, оцениваешь свои силы и идёшь дальше. И уже не кажется, что тебе тяжело, и мысли перестают долбить по вискам. Ты начинаешь жить дальше, но уже с постоянной мыслью, что ты один. Почему-то лишь после смерти в голове всплывают только самые радостные моменты с этим человеком. Как он был добр к тебе.

— Не плачь, всё будет хорошо. Меня тоже мама сколько раз ругала, и ничего. Пойдём, я лучше тебе свои машинки покажу.

Как всегда вставал на твою сторону.

— Ну и что? Все ошибаются. Или вы без греха? Тогда что вы на этой грешной земле забыли, ангелочки?

Как помогал сделать выбор.

— Ну вот смотри, если ты сделаешь так, то будет меньшая вероятность, что ты окажешься в жопе, понял?

Как… Как был с тобой…

— Гук-и, ты можешь довериться мне. Я всегда с тобой. Слышишь?

Нет, не слышу. Больше не слышу. Парень прикрывает мокрое лицо ладонями. Оно намокло из-за дождя или… Чонгук пытается скрыться в темноте своих рук. Впервые он видит перед собой не кроваво-красные глаза, а тьму. Кромешную тьму. Потому что в нём нет места страху, его заполнила боль. Каждый уголок его тела, каждую клеточку. Ему не скрыться, не убежать от неё. Она где-то внутри, в самых недрах, хорошо засела, укрепляясь корнями. Её даже не надо поливать, она как сорняк, разрастается хорошо, губит всё хорошее. — Гук-и. Нежный ласковый голосочек вытаскивает тебя из мглы. Он озаряет светом и освещает тебе путь. Хочется идти на него, слушать бесконечно. Он окунает тебя в детство, где солнце, стоящее в зените, греет, оставляя бронзовый загар на коже. Где за окном расстилается огромный сад с небольшой тропинкой, ведущей к скамье под яблонями. А стойкий запах зелени и цветов дурманит, расслабляет. Со стороны кухни слышится тот самый ласковый голосочек, который зовёт завтракать. На столе стоят тарелки с блинами и сгущёнка. На плите уже закипает чайник. За столом разносится детский смех и стук тарелок. Всё здесь прекрасно, светло и… — Пора прощаться. … ужасно. Тёплые женские руки тянутся к рукам парня, чтобы отлепить их от лица. Чонгук слегка щурится от дневного света и сразу же опускает голову, следуя за мамой. Ему кажется, что они идут вечность по истоптанной тропинке. Сколько она повидала, сколько по ней людей прошлось, провожая кого-то в дальний путь. Эти мысли неприятно покалывают всё тело, но они отходят на второй план от осознания, что они подходят ближе к людям. Парень пытается не смотреть на них, он знает, что всё внимание приковано к ним. От этого даже дыхание спирает, хочется стать невидимкой. Ему на максимальном уровне некомфортно. Когда давно не выходил в люди, становится как-то не по себе, вплоть до лёгкого головокружения. Ноги становятся ватными и, кажется, даже не сгибаются. Трава под ними неприятно хлюпает, пачкая кроссовки в грязи. Они уже полностью промокли, как и вся одежда в целом, но не от этого холодно. Совсем нет. Табун мурашек идёт от другого. От него. Чонгук поднимает взгляд, сразу же жалея об этом. Хочется выколоть себе глаза и не видеть этого. Он лежит весь неестественно белый, как мел. Чёрные, как смоль волосы, уложены назад. А лицо… Оно такое спокойное, ни единой морщинки. Последнее время он ходил вечно нахмуренный, даже когда пытался улыбаться. Кажется, что он просто уснул. Хочется дотронуться до него и потрепать за плечо, чтобы проснулся. Ему нельзя засыпать навечно, там уже не проснёшься. Чонгук поджимает губы. Ему нельзя уходить от семьи. Как он может оставить их? Он ведь… Подождите, у него ведь имя есть. У всех есть имя, оно даётся с самого нашего рождения. Тем самым за ним стоит наша личность. Говоря о ком-то мы называем в первую очередь имя, чтобы понять, о ком идёт речь. Вот и у него оно тоже есть. Надо его назвать, чтобы понять о ком речь. Назови. Это же не безымянная могила. Там на кресте буквы, соедини их. Назови этого человека, как называл его всю жизнь. Как называл, когда было грустно. Как называл, когда страдал. Как называл, когда был в отчаянии. Как называл, когда радовался. Ну же. Назови. Его. Имя. — Чимин… За спиной послышался душераздирающий крик матери и успокаивающий её голос отца. Чонгук знает, что отец еле сдерживается, чтобы не сорваться. Он должен быть опорой для своей семьи, а потом даст себе слабину дома, в своём кабинете. Разгромя там всё. Крышка гроба закрывается, унося с собой жизнь. В голове и на душе сразу же становится пусто. Словно вынули всё и заставили жить дальше, как раньше. Но не будет этого «Как раньше». Жизнь отчётливо поделилась на до и после. Нет больше той частички, которая была с тобой всё это время. Она откололась и потерялась где-то в загробном мире. Сейчас на её месте будет лишь пустота, напоминающая тебе, что когда-то не было этой пустоты и всё было хорошо. Чонгук отворачивается и идёт к родителям, прижимаясь к ним. В глазах всё плывёт, слёзы начинают душить. Как и жизнь без Чимина. Она будет душить, напоминая о брате. Со стороны спины слышится звук земли, ударяющейся о дерево. Хочется помимо зрения потерять ещё и слух. Это слишком больно. Сейчас тебе режет слух этот звук, а потом будет тишина, в вечно говорящей квартире. Чонгук больше не хочет возвращаться в квартиру да и в родительский дом не особо, всё будет напоминать о нём. Каждый раз будут всплывать эти злосчастные воспоминания. Самое сложное время — это время после смерти родного человека. От первых дней хочется задавиться, это самый сложный этап, который не каждый может вынести. Ты пытаешься свыкнуться с мыслью, что его больше нет, но непроизвольно поглядываешь на часы. Кого-то ждёшь… Ты даже знаешь, кого именно, хочется это «кого-то» заменить на соответствующее имя, а потом одёргиваешь себя, как от огня. Осознавая, что этого никогда не будет. Этот человек больше никогда не придёт. Чонгук тяжело сглатывает, ему противно от этих мыслей, как и от себя в целом. Тяжело вообще после всего случившегося не потерять собственное самообладание. Парень поднимает помутневший взгляд на могилу. Пора прощаться. Это нормальное явление, люди не всегда остаются с тобой до конца. На это может влиять несколько факторов, например, разные интересы, расстояние, обиды, зависть, недопонимания и смерть. Но самое главное, что должен запомнить для себя человек — это то, что он не должен винить себя в этом. Ты не виноват, что у вас меняются интересы, и я говорю не только про хобби, но и про предпочтения в общении. Ты не виноват, что между вашими городами слишком большое расстояние и с каждым разом ваша нить становится всё тоньше и тоньше. Ты не виноват, что кто-то обиделся на тебя. Может быть, ты просто перестал соответствовать идеалу в голове того человека, который придумал его. Ты не виноват, что кто-то из-за собственной неуверенности и стремления быть на тебя похожим порвал вашу нить. Ты не виноват, что кто-то просто тебя не понял, не удосужившись уточнить, а сразу же начал в своей голове выстраивать совершенно другие проекции, которые не соответствуют действительности. Ты и в этом не виноват, это естественный процесс. Рано или поздно это случится. Вот только это всё не всем суждено понять. — Пора идти, — оповещает отец. Звучит уж очень резко. Словно только что их отрезали, отделили от Чимина. Проведя чёткую грань между прошлым и настоящем. В прошлом осталась эта улыбка, светло-русые волосы, зачесанные назад, идеально сидящая одежда и слегка уловимый запах табака. Всё это осталось позади, где-то очень далеко, куда не попасть живому человеку. Его образ первое время будет очень чётким, местами кажущийся реальным, но со временем он начнёт стираться. Ты будешь забывать, какой именно формы были его губы. Забудешь форму носа, скулы, глаза, брови, лоб. Ты забудешь абсолютно всё. Хоть и клялся сам себе, что будешь помнить навечно. Это не так, в помощь тебе пойдут его фотографии. Ты будешь иногда удивляться каким-то его частям тела, потому что в воспоминаниях это было искажённо, а на фото реально. Человеческий мозг все время подделывает воспоминания, и это нормальный процесс. Парень ёжится и совсем не от холода. От взгляда. Чонгук поворачивается, чтобы понять, кто на него так пристально смотрит. Люди идут в сторону выхода. В такой толпе и не понять, кто именно на него смотрит. Парень прищуривается. Стоит. Он стоит и смотрит на Чонгука. Парень начинает быстро протирать глаза. Он не может разглядеть этого человека, виден лишь силуэт, причём мужской. Из-за пелены от слёз с трудом можно сконцентрировать зрение. — Чонгук! Женщина слегка прикрикнула на сына, который отстал от родителей. Парень поворачивает голову в сторону мамы, они остановились с отцом и ждут его. Чонгук смотрит на них несколько секунд и возвращает взгляд туда, где увидел силуэт. Его больше не было. На его месте была пустота. — Иду… Парень догоняет родителей и полушёпотом добавляет. — Нельзя громко говорить на кладбище. Не тревожь их сон. Женщина переводит удивлённый взгляд на Чонгука. — Их? — Да, их. И его тоже.

***

Парень с родителями заходят в квартиру. Все уставшие и вымотанные. Голова раскалывается, боль иррадиирует в затылок. Глаза опухли, всё лицо тоже. Поистине жалкий вид. Хочется уже просто лечь спать и забыться во сне. Надо дать телу время на отдых, оно ведь тоже не железное. — Завтра мы уезжаем домой, — оповещает мать — Вы так быстро? — И ты тоже. Чонгук переводит удивлённый взгляд на родителей. Зачем ему ехать к ним? Неужели его самые страшные догадки сейчас оправдаются. — Зачем? Самое страшное, это когда пропадает доверие к человеку. — Ты был так привязан к Чимину, мы боимся с отцом, что ты можешь сделать с тобой что-то. Пойми, ты единственное, что у нас осталось. Ты пытаешься контролировать человека с двойной силой, перепроверяешь всё за ним. Сковываешь себя и его цепями «недоверия». — И что сейчас делать? Вы меня на цепь посадите или в башне запрёте? Что? Подобная обстановка и положение наоборот будут меня подталкивать на те мысли, от которых вы пытаетесь меня оградить. А идти тяжело, груз дополнительный на тебе лежит, а ты всё равно проверяешь их. Не распались ли они, держат ли, а то вдруг человек выберется и убежит. — А если… Вот только если человеку действительно надо уйти — он уйдёт. Разорвёт все эти оковы и сбежит. А вот представь, если подозрения оказались ложными? То что тогда? Ваш путь будет отягощён, сложно будет идти и тебе и ему. Вот только у второго со временем будут закрадываться подозрения. Его будет смущать, что его человек постоянно перепроверяет, насколько хорошо держатся цепи. Как будто ему не доверяют. Эти мысли пытаются залезть к нему в голову и укорениться там. И у них это получается. Сейчас между этими людьми всё взаимно. Общее недоверие друг к другу. И в конечном итоге их отношения обречены на провал. — Поймите, мне и там и здесь тошно находиться. Воспоминания то и дело всплывают каждый раз. Дайте мне самому разобраться с этим, я обещаю, что приеду к вам в гости и побуду с вами. Но не сейчас. Поверьте мне, прошу. Мать переводит взгляд на отца. Тот нахмуривается и нечитаемым взглядом сверлит её, как и она его. У них идёт борьба. И не между ними. Между недоверием. Сложно решиться на такой поступок. Они буквально на кон ставят абсолютно всё, что у них осталось. Если они потеряют ещё и Чонгука, то для них всё закончится. Потерять сразу двух сыновей для родителей будет сравнимо с тем, что их наживую расчленят. Настолько это будет больно. — Мы верим тебе, Чонгук. Тяжело вздыхает мужчина, смотря сыну в глаза. — Только не дай нам в этом усомниться. Слышится отчётливый звук металла, бьющегося о пол. Цепи хаотично разбросаны и тянутся от родителей к сыну. Вот только они никого не сковывают, получается, что он свободен. Хоть это и визуальная проекция, но от них было бы так же тяжело, будь они настоящими. Парень в ответ благодарно кивает. Голова просто ходит ходуном, ему нужен отдых. Чонгук сообщает родителям, что ему надо вздремнуть и уходит к себе в комнату. Он закрывает за собой дверь и идёт к окну. В комнате душно. Парень открывает окно и ложится на кровать. Хочется отдохнуть от надоедливых мыслей, которые прогрызают черепную коробку. Чонгук закрывает глаза, проваливаясь в сон. Это на данный момент единственное место, где можно спрятаться от реальности.

***

Телефон начинает звонить. Чонгук сонно приоткрывает один глаз, оборачиваясь на мелодию. Хочется, чтобы он уже перестал издавать звуки и парень бы продолжил свой сон. Через несколько секунд звонок прекращается и Чонгук отворачивается на другой бок, чтобы заново попытаться уснуть. Веки тяжелеют, он находится между сном и реальностью. В голове слышатся разговоры, много разговоров. Они сплетаются в один узел, и с трудом можно разобрать, о чём идёт речь. Вырисовывается мутный образ кладбища. Всё кажется таким жутким, хочется побыстрее убежать оттуда, но всё тело сковывает. Кровать прогибается под тяжестью тела. Чужого тела. Чувствуется, что кто-то садится. Слышится где-то сбоку шепот. Это всё кажется таким реальным, как будто он вернулся. Мышечная судорога. Чонгук распахивает глаза и в ужасе смотрит на край кровати. Пусто. Это был всего лишь сон. Парень садится на кровать, прикрывая одной рукой рот. Страшно. Ему на секунду показалось, что пришёл брат и всего этого не было. Не было ошибок. Не было потерь. Не было утраты. Ему хотелось успеть ухватиться за него, удержать здесь, на Земле. Словно, от этого сна зависело многое, а именно останется он здесь или нет, но Чонгук не успел. Всё словно в тумане. Складывается такое чувство, что он во сне. И это не просто сон, а кошмар. Надо проснуться, чтобы это прекратилось, но не получается. Сколько бы ни было попыток ущипнуть себя — всё тщетно. Потому что он уже давно прибывает не в царстве Морфея, а в реальности. Жестокой реальности. Чонгук встаёт с кровати и идёт в сторону окна. В комнате слишком холодно. С каждым шагом он становится всё слабее и слабее, слёзы начинают течь с новой силой. Почему так тяжело? Парень опирается о подоконник, он не может прекратить поток слёз. Хочется закричать от боли. Ему не тяжело, ему невыносимо. Чонгук растирает лицо, надо собраться. Он закрывает окно и зависает на несколько секунд. Уже вечер, вдалеке виднеется уходящее солнце. Небо окрашивается в ярко- розовый цвет, сливаясь с голубым. Это слишком красиво, хочется запечатлеть этот момент. Вот такое вот спонтанное желание. А ещё появилось желание радоваться каждому моменту. Пусть даже и незначительному. Кто знает, может быть, ты больше не увидишь такой закат. Чонгук разблокирует телефон и видит пропущенный от Тэхёна. Значит, это он решил его разбудить. Парень хочет перезвонить, но живот оповещает о том, что он уже давно не ел. А если быть точным, то целые сутки. Чонгук убирает телефон в карман, открывая дверь из комнаты. На кухне горит свет и слышно закипающий чайник. Парень заходит туда, сразу же замечая маму у плиты. Он тихо садится за стол и начинает разглядывать свою тарелку. Видимо, его бы всё равно разбудили и заставили есть. — Как спалось? — Неплохо, стало лучше. Где папа? — Он работает за компьютером. Ты же знаешь, работа с тобой всегда, когда работаешь сам на себя. Женщина поворачивается вполоборота к сыну, улыбаясь. Чонгук смотрит на неё не моргая. Она отворачивается, напевая под себя только ей понятную мелодию. Кастрюля с водой закипает, туда добавляются нужные ингредиенты для супа. На кухне стоит аппетитный запах готовки. За окном уже совсем стало темно. Непроизвольно в воспоминаниях всплывают деньки, когда они, будучи детьми, с Чимином гуляли допоздна. Так же смеркалось на улице, они бежали домой на ужин. Даже на улице стоял запах маминой готовки. Дети залетали на кухню, запрыгивая на стулья.

— Что это такое? Вы руки вымыли? — Да! — Показывайте. — Не-е-т! — Идите мойте! Чимин, ты же старший, не думала я, что и тебя придётся учить мыть руки…

А в голове детский смех. Он глушит.

— Я быстрее тебя вымою руки и начну есть! — Нет, я! — Давай это проверим. Насчёт три — бежим. Раз, два-а…

Становится трудно дышать, в комнате катастрофически мало воздуха. Стены начинают сдавливать. Хочется выбраться отсюда и сбежать. Куда? Где не так паршиво на душе.

— Три!

Парень отворачивает голову в сторону стены, не хочется, чтобы мама увидела слёзы. Сложно удерживать в себе всхлипы. И слёзы тоже. Вообще очень сложно удерживать в себе чувства. Они постоянно просятся наружу. Им нужна свобода, им там тесно.

— Чимин!

— Чонгук. Мама вытирает руки о фартук и подходит к сыну. — Успокойся… Она обнимает Чонгука, положив свою голову ему на макушку. — Нам первое время будет очень тяжело. Не спорю. Но я не думаю, что Чимину не больно смотреть на наши слёзы. То, что он сделал, ещё не говорит о том, что ему на всех всё равно. Чонгук поворачивает голову в сторону мамы. Она смотрит на него сверху вниз, убирая большим пальцем его слёзы. — Он всегда думал о людях, о семье. Для него это было в первую очередь, понимаешь? А потом уже шёл он и его интересы. Поэтому подобное мышление довело его до такого конца. Он просто запутался. Ты не сможешь всем угодить и всем понравиться. Это нереально. Даже на сегодняшних похоронах я слышала, что говорили о нём. Кто-то соболезновал, а кто-то сквозь зубы шипел о том, что он наркоман. Парень округляет глаза в удивлении. — И такие были… Я пыталась говорить с Чимином, но, видимо, эти вещества уже выполняли свою работу, поэтому мои слова он воспринимал иначе. Поверь, прежде чем покончить с собой, он подумал о нас. Я не знаю в каком ключе, из-за затуманенного рассудка, но это правда. Я это чувствую, материнское сердце не обманешь. Чонгук обнимает в ответ, прижимаясь покрепче. Ему хочется верить, что это так.

***

Парень садится за свой стол, включая компьютер. Свет от монитора освещает половину комнаты, остальная часть остаётся во мраке. На экране высветилось очередное автоматическое обновление виндоус. Загрузка начинает медленно тянуться, Чонгук откидывается на спинку стула, потягиваясь. — Вспомнил! Он тянется к телефону, набирая уже знакомый номер. Длинные гудки сменяются на копошения и сонные кряхтения. — Спишь? — Сплю, — хриплый голос доносится из динамика. — Чё звонил? Слышится раздражённый вздох. И ежу понятно, что Чонгук не намерен отключаться и Тэхён это прекрасно понял. — Поговорить хотел, ты почему кстати не ответил? — Спал. — Вот и я сплю, дай мне доспать! Чонгук смеётся. Он встаёт из-за стала и идёт в сторону балкона, попутно прихватывая пачку сигарет. — Ты это куда собрался? — На балкон, курить захотел. Тэхён тяжело вздыхает и тоже начинает шуршать по ту сторону. По звукам похоже, что он встал с кровати и тоже куда-то собрался. — А ты куда? — Тоже курить захотелось, пойду на балкон. Чонгук мычит в ответ, чиркая зажигалкой. Фильтр сигареты обхватывается губами, грудь вздымается, никотин попадает в организм. Парень прикрывает глаза, тело расслабляется. Он опирается руками о подоконник, смотря на ночной город. На улице появляется прохладный ветерок, оповещая о том, что осень уже стоит на пороге. Под окнами слышны машины, говор людей, их смех. Чонгук засматривается на небольшую компанию, которая идёт по двору. На вид они уж очень юны, бутылки с пивом в их руках кажутся не к месту. Эта ситуация вообще кажется смешной. Хочется после подобных мыслей сесть на кресло, закурить какую-нибудь дорогую папиросину и, смотря на огонь в камине, сказать: «А вот в наше время…». А потом понимаешь, что и в наше, и в ваше, и в другое любое время всё это было; возможно, просто не заострялось внимание на этом. Можно, конечно, оспорить подобное утверждение, сказав, что некоторых вещей просто не было в прошлом. Да, действительно не было тех же самых смартфонов и других гаджетов, но если бы это было, никто бы не стал игнорировать их. Поэтому осуждать людей за подобное — глупо. — Сегодня полнолуние. Чонгук возвращается в реальность. Он слишком погрузился в свои размышления. Парень поднимает голову и смотрит на луну. Она сегодня чертовски красивая. Лунный свет освещает весь город, как днём. Даже на балконе отчётливо всё видно. Тёмно-синее небо покрыто серыми облаками, из-за них с трудом можно разглядеть звёзды. Только одно не сумели скрыть облака — это луну. Её сегодняшний облик с красным отливом, уходящий в золотой. Сейчас становится понятно, почему она так манит волков, от неё ведь действительно невозможно оторвать глаз. Парень засматривается на неё и ловит себя на мысли, что они смотрят на неё вдвоём. Две одинокие души, которые пытаются найти отраду в своей жизни. Звучит слишком грустно, но такова жестокая реальность. В нашем мире есть много чего, что заставило бы нас радоваться, улыбаться. Но если рядом с нами нет того самого человека, то это всё покажется нам ничем, каким-то серым, неприметным. Не зря же говорят: «Человеку нужен человек». Можно, конечно, поспорить с этим утверждением сказав, что мне и одному хорошо. Это действительно может быть так, только представь: тебе никто не выносит мозг, ты не волнуешься ни из-за чего, покупаешь только то, что надо тебе, добиваешься своих целей, покупаешь себе квартиру, машину. Ты счастлив, ты никому не обязан, никому не должен. Но когда тебе перевалило слегка за сорок и зайдя в пустую, холодную квартиру, где тебя никто не побежит встречать, будет паршиво. Будет одиноко. В глубине души ты уже устал засматриваться на мимо проходящие пары, на их радостные лица, ведь ты знаешь, что, придя домой, они будут окутаны любовью, а ты одиночеством. Каждый выбирает свой путь, но будешь ли ты счастлив идя по нему? Чонгук задумывается, а какие эмоции вызывает луна у Тэхена? Она ему нравится или ему всё равно? А какое выражение лица у него сейчас? Хочется узнать, хочется увидеть. Как-то вообще странно думать о подобном, эти мысли схожи с мыслями влюблённой девчонки. Он ведь не может быть влюблён, это какая-то ошибка. Скорее всего им просто нравится общаться друг с другом и на этом точка. Человек же не может влюбиться в того, кого ни разу не видел. Это какой-то бред. Он ведь не какая-то там влюблённая девчонка, а Чонгук, который не влюблён в своего друга… — Меня уже конкретно так вырубает, я спать. — Пока? — Пока. Я завтра позвоню. … наверное.

***

В комнате стоит тишина. Лишь на кухне слышны копошения и отрывки фраз. Отец сидит за столом и пьет кофе, листая новостную ленту. Мать готовит завтрак, стуча кастрюлями и столовыми приборами. Утренняя суета. Кот лежит на поддоннике, лениво переворачиваясь, подставляя солнцу бок, чтобы погреться. Со стороны комнаты слышится звон будильника. Мохнатая морда сразу же спрыгивает и бежит на звук. Две лапы наваливаются на дверь, открывая её. Телефон лежит на тумбочке, кот запрыгивает на неё и пытается скинуть надоедливый источник звука. — Эй! Парень хватает кота и выключает будильник. — А если бы я проспал? Иди отсюда! Кот летит на пол, удачно приземляясь на лапы. Парень зевает, переводя сонный взгляд на дверь. Так не хочется куда-то идти. Особенно по утрам. Ты мысленно отчитываешь дни до пятницы и предвкушаешь отдых. Вот это действительно то, ради чего можно вставать по утрам — ради выходных. Каждый день ты всё ближе и ближе к ним. А сейчас надо трудиться. Парень встаёт с кровати, направляясь в сторону ванны. Душ сразу же приводит тебя в сознание, помогает взбодриться. После него ты хоть немного начинаешь соображать, кто ты и где находишься, а то всё как в тумане. Стенки душа и зеркало запотели. Появляется пар в душевой кабине, скрывая нагое тело. Поток воды усиливается. Струйки воды, как змейки, быстро, но плавно бегут вдоль тела. С тёмных волос капают капли воды, ударяясь о кафель или падая на плечи. Вода выключается. Дверь из душа открывается, опаляя жаром комнату. Махровое полотенце впитывает влагу по всему телу и откидывается в стиральную машинку. Боксеры с трудом налазят на влажное тело. Зеркало постепенно начинает отпотевать. Из крана бежит холодная вода, постепенно сменяясь на тёплую. На белую керамику падает капля крови, а затем ещё одна и ещё. — Снова… Рука тянется к воде и рефлекторно отдёргивается от кипятка. Лицо сразу же кривится, брови заламываются. Вода постепенно сменяется на холодную. Ватка лежащая на верхней полке, промакивается водой. Создаётся своеобразный холодный компресс для остановки носового кровотечения. Свободная влажная рука проводит по зеркалу, очерчивая силуэт. В глаза сразу же бросается размазанная по лицу кровь. А дальше уже идут обычные разглядывания уставших глаз, мокрых волос, прилипших к лицу, накаченное тело. Не зря же было посвящено несколько лет спорту. Всё для укрепления здоровья, а идеальное тело шло к этому всему бонусом. Но от этого всего хочется лишь рассмеяться. Видимо, суждено было получить лишь бонус. Дверь открывается. Мокрые ступни шлёпают по паркету, поворачивая в комнату. Дверца шкафа распахивается, открывая взору всю одежду. Рука тянется к белой футболке и светлым джинсам. Голова поворачивается в сторону зеркала, мельком оглядывая получившийся образ. — Еда готова, все к столу. Со стороны кухни слышится мамин голос. Парень хватает сумку с телефоном, идя на просьбу. Он быстрым шагом заходит на кухню, оглядывая родителей. Мужчина сидит за столом в идеально подчёркивающем его фигуру костюме. Он слегка хмурится, глядя в телефон. Женщина среднего роста, с уложенными короткими волосами до плеч, стоит напротив плиты. Она обворожительно улыбается сыну, взглядом указывая на стул. — Присаживайся. — Я не хочу есть, мне пора. Женщина отрывается от своих дел, переводя на сына удивлённый взгляд. Улыбка сразу же исчезает с её лица, может быть, её даже и не было. — Получается, что я зря всё утро готовила вам завтрак? Прекрасно. Она откидывает фартук на спинку стула, поставив руки в бок. Мужчина даже не отрывается от телефона. Эта ситуация повторяется снова и снова, стоит лишь немного сказать им что-то не так. Парень не сводит с женщины взгляд, они друг друга сверлят. Он знает, что никто не встанет на его сторону. Давно это уже понял. — Ты начинаешь забываться, не самовольничай, — сквозь зубы шипит женщина. — Я возьму её с собой, — переводя взгляд на еду. — Я правда не хочу. Я правда не хочу есть твою стряпнину, даже если с голода буду умирать. Есть еду приготовленную её руками, равносильно тому, что выпьешь яд. С ней невозможно находиться в одном помещении, она отравляет воздух лишь своим присутствием. Вот такая вот она — властная женщина. Они с отцом стоят друг друга. Парень выходит во двор дома, идя в сторону гаража, где стоят их машины. Первые дни осени кажутся на удивление тёплыми. Свежий ветерок ласкает оголённые участки тела. Листья на деревьях постепенно начинают желтеть и опадать. Дверь в гараж поднимается, утренний свет рассеивает мглу. Взгляду открываются три машины, стоящие в ряд. На солнце поблескивают капоты. С водительской стороны закрывается дверь у одной из машин. На пассажирское сидение падает сумка, зеркала регулируются, ключ вставляется в специальный слот на панели приборов. Двигатель еле слышно начинает урчать. Машина плавно выезжает с территории особняка. Пальцы нервно постукивают по кожаному рулю. Неприятно, когда тебе портят настроения с самого утра.

— Заруби себе на носу, если ты наш единственный сын, то соответствуй.

Зубы плотно стискиваются, кажется, что они сотрутся в порошок.

— Лучше заткнись, не позорь нашу семью.

Кто же виноват, что ты больше не смогла родить детей.

— Да что ты говоришь? Ты будешь учиться там, где мы тебе скажем.

Эта обида и злость засела глубоко в ней. Больше ничего не оставалось, как выплеснуть её на единственного сына.

— Забудь вообще про четвёрки, ты должен быть отличником, ты должен быть лучшим.

Стал. Бессонные ночи, страх каждого шороха и боль в руках от постоянных ударов сделали своё дело. Пришлось идти вперёд не из-за упёртого характера, а из-за страха. Страха за собственную жизнь. Иногда казалось, что она не сможет остановить свой приступ гнева и пойдёт дальше, сорвав все тормоза. Поэтому ошибиться было категорически нельзя. В конечном итоге получилось поступить в самый лучший ВУЗ страны, идти на красный диплом. Вот только ей всё мало.

— Если бы люди не знали, что у меня есть ребёнок, я бы тебя задушила.

— Ты даже до середины моих требований не дошёл, понимаешь?

Включается указатель поворота, машина останавливается на обочине. Голова идёт кругом, ужасно тошнит. Хочется остановить это, прекратить. Дверь машины открывается, впуская поток воздуха в салон. Парень выбегает из автомобиля и бежит вдоль обочины, к небольшой лестнице, ведущей к морю. Ноги путаются, проваливаются в песок. А глубоко внутри что-то болезненно ноет, отдавая разрядами по всему телу. Ноги начинают дрожать и перестают слушаться. Парень валится на колени, утыкаясь лицом в песок, и руками впивается в волосы. Это слишком больно и боль эту можно сравнить со снежной лавиной, которая накрыла тебя полностью. Тело придавило под тяжестью, ты даже двинуться не можешь. А ещё вокруг тебя темнота и холод. Воздуха становится с каждым вдохом всё меньше, а из-за усиливающейся паники вдохи учащаются. И постепенно приходит осознание, что ты один. Хотя нет, ты всегда это знал, и ситуация, в которой ты сейчас находишься, это подтвердила. А ведь страшно, не хочется умирать брошенному в одиночестве. Хочется услышать кого-то напоследок. Вечные гудки сменяются на родной голос. — Да? Родной… Он слишком быстро стал родным и таким нужным. — Мне больно. Он стал тем кислородом, которого осталось совсем немного. — Что случилось? Слышится беспокойство в голосе, а в голове вырисовывается чёткий его портрет. Каждый изгиб, цвет глаз, губы, нос, волосы. Помнится всё. — Я… Ну… В голове каша, даже мысли собрать в одну кучу не получается. Потому что перед глазами он. Как настоящий. Вечно сидящий где-то в стороне, оглядывающий людей беглым взглядом. — Не молчи. Что дальше? А потом к чему-то возвращающийся. Даже интересно стало, что же он там делает. — Рак. А он, оказывается, творит. Создаёт шедевры на задрипанном листочке, которые никогда не увидит мир. Этот парень — золото. Только вот он этого понять не может, потому что ослеплён страхом. Страхом перед людьми. Это сразу же было понятно, с первого же пугливого взгляда. — Боже… Нет-нет… Всё-таки с братом они совершенно не похожи. У того взгляд был уверенный, он не боялся. Поэтому и смотрел каждый раз с удивлением на сжавшегося паренька. Им не суждено было понять друг друга. Может быть, тогда ты его поймёшь? — Сколько осталось? Он, кстати, спросил тоже самое. На заинтересованный взгляд, полученный в ответ, сказал где можно его найти. А там уже понеслось. — Тут точно сказать нельзя, я не знаю. И меня это убивает ещё сильнее. И убьёт сразу же, если оставишь одного. — Я всегда с тобой, Тэхён. — Это радует, Чонгук.