разделите спичку на троих

Весь мир слился в одном большое пятно, изредка мелькающим чем-то, кроме серого. Иногда вихрем проносились алые волосы Юли, иногда отсвечивали синим ручки дорожной Лизиной сумки, но в большинстве своем все слезы превращали в одну большую размытую картинку. Она не смотрит в окно, ей отчаянно хочется верить, что так будет проще отпустить и принять, но отдаленным концом сознания девушка понимает, что ни черта подобного. От этого бессовестного обмана хочется еще сильнее со стуком открыть дверь машины и напоследок сломать всем ребра в объятьях. Даже если это «напоследок» разобьет тебя еще сильнее, не оставив от тебя даже мокрой лужицы слез. За наглухо закрытыми окнами машины не слышно разговоров людей снаружи, только видно, как Игорю по очереди пожимают руку, а Юля мерно кивает головой в такт увещеваниям Кати. Дверца хищно клацает, и раздается звук мотора и легкий запах бензина. Ладонь до побеления вдавливается в прохладное стекло и Лиза, покусывая губу, натужно улыбается вслед, отчаянно желая всем своим видом доказать, что все в порядке. Макс ее учил, что не надо проецировать на людей свою грусть и боль, надо давать надежду, что все хорошо, а не грузить еще своими эмоциями. Дорожки соленых слез украшают стекло некрасивыми разводами, пока Лиза улыбается, превращая выплаканные глаза в маленькие щелочки. — Привет, — преступно громко раздается где-то из-за спины. — Здравствуйте, — Лиза резко разворачивается в сторону звуков, жмуря глаза от слишком ярких волос. — Я Юля, девушка твоего брата, — Юля добродушно улыбается, глядя на Шустову, как на маленького ребенка. — Я Лиза, его сестра, очень приятно, — Ей становится неловко под пристальными глазами Пчелкиной, пытающейся завести разговор. — У тебя все хорошо? — Юля умела разговорить кого угодно, под ее гипноз попадали разные личности и от всех она смогла вытрясти информацию, но уже сейчас она терялась от пространных ответов больше в воздух, чем ей. Ответом ей остается лишь легкое отрицательное покачивание головой, обращенной в сторону стекла. У Пчелкиной падает сердце. На этот вопрос ей еще никогда не отвечали «нет», только согласие или, в очень редких случаях, молчание, но чтобы так… Внутри все сжалось от страха, страха за девочку, за саму себя, что взвалила на себя такой груз ответственности. Юля теряется от незнания, как дальше продолжать диалог, что спросить у человека, которому плохо? Как ей помочь? По себе она знает, что ты никогда это не понимаешь. Что случилось? Так, вроде бы, ясно. Следующие минут двадцать она просто смотрит на Лизу, которая где-то на середине пути сжалась в комочек и начала поминутно тереть щеки рукавом старой толстовки. Удивительная она, режущая взгляд своей неестественной угловатостью и остротой. Как будто кукла - неживая, просто оболочка. Почему-то сразу видно, что она не такая; громкое и радостное «Лиза Шустова» никак не может принадлежать человеку, издали светящимся печалью. За окном один за другим меняются пейзажи, густые леса постепенно сменяют грязные, низкие и убогие пятиэтажки, отстроенные здесь еще при Сталине. Лиза неестественно дергается, бросая взгляд на окно и выпуская обескураженное «ах». Будто с шумом набрала воздух перед прыжком в воду. С разбегу, жмуря глаза, она падает в океан, начиная судорожно рыться в кармашках сумки, приговаривая увещевания в сторону Кати. — Игорь, Игорь, останови, останови пожалуйста, — Лиза руками колотит по спинке сиденья, срывая голос, и выскакивает на ходу, оставляя открытой дверь. — Не ори, что тебе? — Гром оборачивается, замечая лишь Юлю, в панике терзающую замок на ремне. — Что случилось? — Гром тоже начинает отстегиваться, поправляя кепку. — Не знаю, Лиза из машины выскочила и помчалась к тому дому, — девушка наугад ткнула в одно из зданий, — Ты что медлишь, выходи давай. Они стремглав мчатся к дому с настежь открытой входной дверью и через две ступеньки по лестнице взбираются на третий этаж, откуда раздаются странные звуки. Одна из немногочисленных квартир распахнута и, заглянув туда, они обнаружили Лизу, сидящую посреди комнаты с фотографиями в руках. Помещение маленькое, тесный коридорчик, ведущий в гостиную, с плохо поклеяными обоями, и маленькая кухня, заставленная шкафчиками и тумбочками. Где-то с другой стороны была спальня, такая же маленькая и куцая, как и весь остальной дом. И абсолютно непонятно, что здесь забыла Лиза, вертящая в руках снимок и шумно выдыхающая слезами. Возле нее распахнулся альбом в кожаном переплете и с плохо читаемой надписью на обложке. Юля села на корточки рядом с ней и заглянула через плечо. На фотографии, тусклой и потертой, был высокий и кудрявый мужчина мужчина в куртке отдаленно-желтого цвета, державший за руку девчонку лет десяти, с длинной косой и довольной улыбкой на лице. Они стояли возле большого куста сирени и держали каждый свой маленький букетик. Юля почему-то сразу поняла, что этот мужчина и есть тот самый Макс, а девчушка - это Лиза. На следующем снимке теперь был только брат, сидевший на скамье и гитарой на коленях. Здесь он был намного моложе и очень сильно напоминал Игоря. Потом в Лизиных руках оказалась черно-белая фотокарточка со все тем же мужчиной. При виде ее Лиза издала приглушенный вздох и зло разорвала ее на куски. Только тогда Юля смогла разглядеть ее лицо. Заплаканная, жалкая, с натертыми глазами и промоченными рукавами толстовки, она сидела и до боли всматривалась в каждый снимок, задыхаясь от боли и горя. Ведь, вот он, живой, счастливый, ее Макс. Настоящий, ощутимый, теплый и родной. И все вещи вокруг его, и квартира его, они здесь жили зимой, когда в деревянных домиках на базе было слишком холодной. Это его место, место, где еще сохранился он. Лиза не могла пошевелится, только плакала, плакала. Игорь стоял, облокотившись на дверь, и поминутно вздыхал, привлекая Юлю. Ему надоело. Надоело смотреть на эту жалкую картину, на сестру, беспомощно свесившую голову, на Юлю, которая за каким-то чертом вот уже минут десять неподвижно сидит, гладя Лизу по спине. Игорь не понимал, зачем, зачем эти нескончаемые тряски, картинные страдания, почему нельзя просто собрать в кулек все эти фотографии и погрузиться в машину. Опять же, почему надо было бежать сюда, выпрыгивать на лету? Чтобы увидеть фотографии, которые, Игорь наверняка знал, что эта ягоза понимала, разобьют тебе сердце? Зачем, как маленькое дитя, прикасаться к нагретому утюгу, а потом искренне удивляться, почему же тебя обожгло? Игоря бесила эта беспомощность, этот идиотизм, исходящий от вполне себе взрослой особы. Игоря бесила Юля, которая смотрела на него взглядом Медузы Горгоны, после его просьб сворачиваться и выдвигаться в путь. Игоря бесило то, что он должен стоять, как последний идиот, ожидая, когда эта девочка наплачется и сможет шевелиться. Игорь понимал, что она придуривается. Ну никто, никто не может так убиваться от смерти, кем бы этот человек тебе не был. Если же ты все же находишься в таком состоянии, то ты либо псих, либо симулянт. С психами у Игоря разговор предельно короткий, с симулянтами подлиннее, но все еще сводящийся к одному - презрению и первых, и вторых. - Юль, ну что вы там, ну в самом деле, стемнеет, я тебе как должен машину вести. - Игорь, ерунды не неси, я Лизу просить вставать не буду. - Так, все, собирай эти фотки, вещи Максовы, и на выход, Лизу я на руках понесу, заколебался вас ждать. - Игорь, ну что ты творишь, - Юля гневно шипела, теша в себе надежду, что Лиза не проснулась от резкого скачка на руках и трубного голоса Грома над ухом, - Ты в своем уме, вообще? - Юль, ну чего ты, мы же не можем здесь все время сидеть, что ей мешает в машине погрустить? - Игорь с легкостью бабочки ногой открыл дверь, балансируя с Лизой в одной руке и альбомом в другой, - Нужно чего еще из квартиры забирать? - Я откуда знаю, это у Лизы нужно спрашивать, - Юля демонстративно прошла, смотря в пустоту. - Значит ничего, - Игорь поудобнее перехватил Лизу, всучив Пчелкиной альбом. У нее, в свою очередь, осталось сил и эмоций только на то, чтобы возмущенно задохнуться и помочь Игорю пристегнуть сонную девочку. Следующие два часа она раздраженно печатала в телефоне, лишь изредка нагибаясь назад, чтобы поправить подушку на плече у спящей Лизы. Иногда она бросала желчные взгляды на Игоря, довольно крутящего руль и улыбаясь во все тридцать два. - Игорь, ну как ты мог, - Юля внезапно откладывает телефон, слушая глухой стук дождя по стеклу, - ты же видел, что ей это важно, ну зачем ты так, правда было сложно подождать? - Юляш, важно - это не когда камнем сидят на полу, пырясь в фотки, ниче она не страдает, подросток просто, вот и захотелось покорежиться, поэтому я ее ждать не буду. - Гром даже не повернул головы в сторону девушки, продолжая всматриваться сквозь ливень. - Игорь, да ты... - Пчелкина начала возмущенно глотать воздух, пытаясь найти ответ, не начинающийся со слов "ты охуел?". Это было их правило в отношениях - чтобы не случилось, оскорблять друг друга запрещено, но ей казалось, что в такие моменты правилами можно пренебречь, - Ты понимаешь, что ты сейчас сказал? Ты вот правда думаешь, что человек будет так страдать специально, просто из-за того, что это "модно"? - На последних словах Юля показала кавычки, - Игорь, я все понимаю, тебе сложно понять чувства и так далее, но у всего есть предел, выключай там свой цинизм и эгоизм. Игорь виновато выдохнул, словно огромный камень вины сдавил его легкие, не оставляя там воздуха. Предательская фраза со всего размаху ударила в солнечное сплетение: "я понимаю, что тебе сложно понять чувства". Я понимаю. Звучит, как попытка оправдать, попытка не разочароваться, просто сложности с принятием чужих эмоций, да. Юля - нежная, чуткая, - понимает, понимает Игоря, какой боли бы ей это не стоило, а он не оправдывает, разбивая на куски ее сердце. - Юль, прости пожалуйста, я таким дураком был, честно, - Игорь, думая, что сейчас он кажется дураком ничуть не меньшим, тянется к ней. - На дорогу смотри, у нас ребенок в машине, - Пчелкина холодно и отстранено отворачивается к окну, набирая очередное сообщение в телефоне. Гром смотрит назад на маленький комок на сиденье. Да, точно, еще и ребенок. - Приехали, - Игорь открывает дверь, впуская в теплый мир сна резкий поток холодного Питерского воздуха. - Гром, ты что творишь?! - Юля красной фурией подбегает к нему, шипя от злости, - Ты понимаешь, что резкое пробуждение, как минимум, вредно! - Да чего ты, меня батя так всегда будил и нормально. У Юлии было много чего сказать, но решив, что это многое не при детях будет сказано, поспешила к Диме, покорно стоящем на холоде вот уже минут двадцать. - Доехали, - Она устало улыбается, украдкой поглядывая назад, где Лиза силиться вытащить сумку из машины, пока Гром разминает затекшую спину неподалеку. - А это и есть та самая Лиза? - Дима наблюдает, как девчушка взваливает на себя огромную сумку, медленно двигаясь в их сторону. - А куда теперь, - Лиза едва слышно шепчет в пол, отчаянно желая оказать, хотя бы для начала, не здесь. - Давай я тебя провожу, - и Дима, знатно хрустнув спиной, взвалил на себя сумку и повел девочку наверх. Как только Юля узнала о намерение Игоря взять к себе ребенка, она сразу полезла на ЦИАН и Авито в поисках жилья. Гром долго протестовал, предлагал сделать ремонт в старой квартире, но Пелкина была неумолима, и поэтому за три дня совместного поиска со своим менеджером она отыскала хорошее предложение недалеко от работы, хорошей школы и с ценой, сопоставимой с зарплатой майора. Старую же, решили оставить пустовать, закрепив желание привести ее в божеский вид. Это была новостройка, с высокими потолками, чистыми, промытыми с мылом подъездами и тремя комнатами, довольно скромно обставленными, но Юля собиралась вытащить Лизу в Икею, чтобы она сама сделала себе комнату мечты. Игорь здесь был только когда квартиру осматривали, подписывая договора и бумажки перед въездом, поэтому она выглядела нежилой и чужой. Лизе в глаза ударил холодный свет лампы в коридоре, заставляя жмуриться. Здесь, конечно, было красиво и удобно, но всему этому удобству она бы с легким сердцем предпочла бы свою кровать на базе. Она, конечно, теряла половину своего очарования без Макса под боком, но все лучше, чем яркий свет, по-больничному белые стены, панорамные окна, довершающие композицию отрешения и отсутствия здесь хоть чего-то живого. Что-то болезненно сжалось внутри от упоминания Макса и базы. Ей богу, как маленькая девочка - на базе то, на базе это. Лиза в ненависти к себе прикусила губу. Она ненавидела человека, который раз за разом режет сердце на куски, абсолютно точно зная, что это сделает ей больно. Так хочется закричать, в отчаянной просьбе прекратить эту изощеренную пытку, но все равно каждый раз она теряет контроль, вскрывая воспоминания, как нарывы на сердце. - Нравится? - Игорь неловко покачался на пятках рядом. - Да. А новую дверь в туалет не проще было купить? - Лиза скептически в очередной раз обросила квартиру взглядом. - О, раз язвит, то не все потерянно, - Игорь радостно хлопнул себя по бокам, под прожигающими взглядами Юли и Димы. Игорю надоело. Нет, не так, Игоря достало. А еще лучше - Игорь заебался. Неделю. Ровно столько живет у него сестра, а он уже готов сдать ее в далекие края, заплатив за это удовольствие. И хотя Юля робко божится и обещает, что все пройдет, Игорь думает об обратном. Он готов, аргументировав это честью и долгом, снимать неуютную чужую, для него самого, квартиру и покупать еды теперь в два раза больше, хотя по правде получается, что просто покупать, так как таким доселе он не занимался, но жить под одной крышей с приведением он не может. Его бесит, как она часами сидит в комнате, устало ходит, опустив глаза в пол, будто голова слишком тяжела, как неслышно разговаривает, так, что приходится трижды переспрашивать, выставляя себя при этом дураком. Юля смотрит в свои выжимки из статей и исследований про детей и говорит, что это такой период адаптации и вообще, у нее самый близкий человек умер, надо подождать, мол, уляжется, но Игорь ясно понимает, что нихрена. Вообще ничего не уляжется. Айсберг не может растаять, не оставив после себя огромный океан воды. И это определенно лучше, чем глыба льда, но не для Грома, желающего жить в сухости. Моду недавно завела - ночные кошмары. И хоть у Игоря тоже есть примитивные понимания о чувствах и сочувствии, но вообще ничего не может заставить его перестать злиться в этой ситуации. Уже третью ночь Лиза просыпается в холодном поту, кричит, зовет Макса, а потом, как понял Игорь, сращивает что к чему, и начинает всхлипывать до утра, только сильнее пробуждая и так неукротимое раздражение. Вот уже третью ночь Игорь не спит. В первый раз он честно принес Лизе воды, подержал за ручку, посидел к кровати, поспрашивал и кошмаре и его сущности, вероятно в виде гномика, но на следующую ночь, когда это все повторилось, он не выдержал и вызвал Юлю. Та примчалась максимально быстро, со всклокоченной головой и мятой одеждой. Все те же действия, ранее проведенные Игорем, дали свои плоды, сестра успокоилась, облекла кошмар в гномическую сущность и дала всем поспать еще три часа, но к огромному сожалению Грома, Юля не смогла все ночи проводить в таком режиме, поэтому ему было наказано спать и ждать, когда же все уляжется, но Игорь еще до этого понимал, что нихрена. Потом был день. Обычный такой, с обычными делами, обычными людьми и их, теперь уже для тертого калача, нормальными проблемами. Не с истериками посреди ночи, не с безучастно-мертвым лицом, нет, просто ограбления, разбой и, да, не без этого, побоями. Обычными побоями. Он сидел в участке до ночи, пытаясь откопать в архивах какие-то необъяснимо важные детали преступления. Он готов был задушить и проклясть уборщицу, выгнавшую его за порог. Потом он шел домой самым долгим путем, а после гулял вокруг дома. В предполагаемо спокойное время он тихо провернул ключ в замке, тихо, как балерина, прошел в квартиру и ослеп от кухонной лампы. Лиза недвижимым облачком сидела на кухне и мерно помешивала чай ложечкой. - Какого черта ты тут сидишь! - Игорь вытаращил глаза сначала на сестру, а позже на время, которое радостно показывало двенадцатый час. - О боже, - Лиза стремглав бросилась к нему, сцепив руки замком на шее. - Я так боялась, Игорь, где ты был? - В участке, работал. - Что же еще может делать полицейский? - Господи, я со страху чуть не умерла!.. - Сейчас все в порядке? - интуиция и чуйка били тревогу, вереща о том, что где-то здесь кроется подвох. - Мне еще кошмар снился, но сейчас все прошло, - Лиза виновато опустила глаза в пол. - А, ну, тогда иди спать, время видела? - Гром неопределенно ткнул в циферблат кухонных часов. - Хорошо, - заглушилось скрипом двери. А больше они не говорили. Ну, а зачем, если в конце-концов получишь нихрена?