Великолепный век

– Не слишком ли ты быстро ездишь? Даже стража за тобой не угналась.  Конечно, Хуа Чэн был восхищён красотой и навыками любимого. Однако беспокойство всё же пробивалось сквозь дымку тягучего обожания, что заполняло всю душу, стоило Императору взглянуть на Се Ляня. – Не стоит волноваться. Фан Синь весьма послушная. Не желаете со мной прокатиться, Ваше Величество? – сказал Се Лянь, по слогам проговаривая обращение к любимому. Ловко спрыгнув с лошади, он сразу подбежал к Хуа Чэну. Озорная улыбка возлюбленного заставила кровь прилить к лицу Повелителя мира. Свободная одежда, небрежно собранные волосы подчёркивали простоту и красоту Се Ляня. Он вёл себя куда раскованнее, чем обычно. Улыбка... Лукавый взгляд, раскрасневшиеся от быстрой езды щёки. Сейчас Лянь меньше всего напоминал наложника, обвешанного с ног до головы тяжёлыми украшениями и одетого в самые дорогие ткани. Наложника, который должен сидеть у окна в своей комнате и томно вздыхать, ожидая, пока господин соизволит почтить его своим вниманием. Легко было представить, как он сам без предупреждения приходит вечером в его покои, чтобы взять то, что его по праву. Чувствовать, как тебя берёт любимый человек, каково это? Правитель никогда об этом не задумывался, но сейчас, глядя на любовь всей своей жизни, не мог отбросить эту мысль. И игривая фраза с нарочно использованным, чересчур формальным обращением на конце. Будто Се Лянь дворовый мальчишка, что прокрался во дворец и высмеивает избалованного принца. Император бы позволил... Только Се Ляню он бы позволил прикоснуться к себе так, как ещё никто не касался. Се Лянь сейчас выглядел таким свободным, что Хуа Чэн испугался. Казалось, что любимого ничего здесь не держит. Солнце ласкало руки и шею, не скрытые тяжёлыми одеждами, ветер путался в волосах, свободных от заколок и шпилек. Вот сядет на лошадь, уедет куда глаза глядят, и кто его остановит? Точно не Хуа Чэн, для которого желания его любви были законом. Эх, если бы Лянь был хоть немного расчётливей, он бы вил из Императора верёвки, и Хуа Чэн бы даже не думал сопротивляться. – Хотя давай лучше пешком. Боюсь, Фан Синь устала. Хуа Чэн? Заметив странное настроение своего любимого, Се Лянь отдал поводья своей лошади одному из стражников, что стояли позади, и подошёл ближе к Императору, рассматривая его лицо. – Да. Всё, что захочешь. – Тогда пойдём. Се Лянь крепко схватил Хуа Чэна за руку, уводя с тропинки в лес. Возлюбленный вёл себя так непривычно уверенно, что Хуа Чэн невольно задумался. А нужно ли было Ляню согласие? Возможно ли, что Лянь уже привык к вседозволенности? О, это было бы... великолепно. Одна мысль об этом заставила всё внутри Императора приятно потеплеть. – Что-то случилось? Ты молчаливый сегодня. Проницательности Се Ляню не занимать. Но как объяснить... мм, такое? "Любимый, возьми меня." Это даже в голове звучит слишком грубо. Император боялся напугать своими желаниями Се Ляня, который даже после стольких ночей, полных страсти и непристойных стонов, продолжал очаровательно смущаться. – Ничего особенного. Стоило Хуа Чэну договорить, как он тут же оказался прижат к стволу ближайшего дерева. Как бы мужественно Се Лянь ни выглядел сейчас, он всё равно был ниже Императора, поэтому со стороны эта сцена могла смотреться забавно. Но Хуа Чэну так не казалось. Конечно, ему приходилось опускать взгляд, чтобы смотреть возлюбленному в глаза, но то, что он видел в них, заставляло ноги подкашиваться, и если бы не дерево, к которому его так... страстно прижали, Император бы точно уже был на коленях. Это было столь неожиданно и волнующе, что на секунду правитель забыл, как дышать. – С каких пор ты мне врёшь? Скажи честно, что-то случилось? Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять. Конечно, Хуа Чэн это знал. Но он не был готов к этому разговору. Сомнений в любви Се Ляня не было. Однако вдруг он посчитает мысли Императора неправильными? Всё же Хуа Чэн был его господином, Правителем мира. Где это видано, чтобы он согласился быть под своим наложником? Не будет ли это проявлением слабости? – Я об этом знаю. Просто сегодня был трудный день. Лянь, тебе не стоит об этом волноваться, – положив руку на щёку любимого, ответил Император. Видя недоверчивый взгляд возлюбленного, Хуа Чэн понял, что его так просто не обмануть. Лянь тяжело вздохнул. Его горячее дыхание коснулось ключиц господина, заставив того вздрогнуть. – Хорошо. Я не буду давить на тебя. Расскажешь, как сам решишь. Я люблю тебя. Последняя фраза была сказана так просто и легко, что застала Хуа Чэна врасплох. Небожители, смилуйтесь над сердцем этого смертного. Оно может не выдержать. Одно дело слышать слова любви от Се Ляня, заласканного до звёзд перед глазами и сорванного голоса во время ночи страсти, когда признания просто невозможно удержать внутри, и совсем другое – вот так. Спокойно, можно сказать, привычно. Оба варианта были прекрасны каждый по-своему, но второй был будто удар под дых. Всегда так неожиданно и так приятно. – Я тебя тоже. Если бы ты только знал, насколько сильно. Видимо, Се Лянь решил сегодня испытать на прочность сердце своего господина. Поцелуй обжог губы. Они целовались много и каждый день, но привыкнуть к этому просто невозможно. То, как Ляню пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до губ своего повелителя, было так очаровательно. Небожители, почему он... такой. Язык наложника медленно прошёлся по губам, однако стоило Императору приоткрыть губы, Се Лянь тут же отстранился. Его хитрая улыбка похоронит Императора. Интересно, это именно одежда на него так влияет? – Мой возлюбленный желает меня погубить? Се Лянь ничего не ответил, его руки обвились вокруг талии Хуа Чэна, а голову наложник положил на его грудь, прислушиваясь к ударам влюблённого сердца. Именно сейчас Лянь почувствовал себя спокойно. Словно вся жизнь вела его к этому моменту. Его сын спит у него дома. Впервые Лянь определил дворец Императора как свой дом. Раньше он даже в мыслях так не делал. Возлюбленный здесь, с ним. Пусть такой смущённый и странный сегодня, но он здесь и не оставит его. Иногда Се Лянь сожалел о том, что никогда не сможет назвать Хуа Чэна своим мужем. Но таковы порядки. Императоры не женятся. Он и так сделал для него слишком много. Глупо требовать больше. Вечер наступил незаметно для Хуа Чэна. Чем больше темнело на улице, тем больше он думал о предстоящей ночи. Образ возлюбленного, дарящего свою любовь несколько иначе, не выходил у него из головы. Император уже разрешил Се Ляню надевать мужскую одежду и даже попросил прийти в ней. Но, зная его, тот наверняка счёл это за странность своего мужа. В мыслях Хуа Чэн уже давно называл себя мужем Се Ляня. Ему нравилось то, как это звучит, нравилось чувствовать, что он так же принадлежит Се Ляню, как и Лянь ему. Наверняка наложнику и в голову не придёт то, о чём мечтает его Император. В гареме не учат такому способу ублажать Повелителя. Если честно, сам Хуа Чэн нервничал. Император ушёл в баню. Он решил, что подготовит себя сам, чтобы лишний раз не смущать возлюбленного, да и ему так будет легче. Хуа Чэн вот уже несколько минут неотрывно, будто впервые видит, смотрит на флакон с ароматным маслом у себя в руке. Он чувствовал себя неопытным мальчишкой, которому только предстоит познать радость плотских утех. Это смущало и даже пугало отчасти. Это чувствовал Се Лянь, когда ему приходилось готовить себя для первой ночи с Императором? Се Лянь... Если даже после пройденного пути, зная о взаимности своих чувств, Хуа Чэн волновался, то какой, должно быть, ужас испытывал его наложник, когда ему предстояло лечь в одну постель с незнакомым человеком. Повелитель невольно прокрутил в голове воспоминания об их первом разе и по совместительству первой встрече. Помнил Хуа Чэн её так ярко, как будто это было вчера. Достаточно ли он был нежен, не слишком ли давил, не больно ли было Се Ляню? Впрочем, не стоило так волноваться. Они любят друг друга. Масло тонким скользким слоем покрыло пальцы Хуа Чэна. Се Лянь буквально вбежал в его покои. Видимо, игривый настрой не покинул фаворита Императора. Возможно, он сегодня им поможет. Хуа Чэн чувствовал себя... странно, неловко, возбуждённо. Однако стоило Се Ляню появиться и порывисто обнять его, как нервозность ушла, уступая место предвкушению. Хуа Чэн вспомнил, чего он хотел. Точнее, кого. – Лянь... – тихо позвал Император. – Да? – Сегодня я хочу заняться любовью немного по-другому. Щёки Се Ляня тут же вспыхнули алым румянцем. Наложник, пытаясь скрыть смущение, немного отошёл от Хуа Чэна и опустил взгляд. Но Повелитель не дал ему отойти далеко, аккуратно взяв за руку. Тепло кожи возлюбленного придало ему уверенности. – Я хочу, чтобы ты взял меня, – сказал Хуа Чэн, положив ладонь Се Ляня на свою грудь. Туда, где билось безнадёжно влюблённое сердце.