Постоянно сужающиеся личные границы между Сэмом Уилсоном и Баки Барнсом

Сэм понимает, что у него проблемы, как только ловит пустой взгляд Баки. Он думает: Чувак, если ты настолько устал, то поспи, блин. Очевидно, у Сэма проблемы. Он может читать загадочные выражения лица этого угрюмого наёмника так, как будто он свободно говорит и понимает по-мудачески. Есть взгляд «Я хочу убить этого парня», заметный по вене, которая вздувается между густой бровью Баки и его взъерошенными волосами. Есть такой взгляд: «Я не ел три дня, потому что я — человек-катастрофа, который не чувствует боли или дискомфорта, кроме тех случаев, когда я смертельно ранен». Этот в основном заметен по глазам, потому что, хотя Баки и не чувствует голода, он не может сосредоточиться, когда у него почти нет энергии. Затем идёт самый популярный взгляд «Я так устал, что сейчас упаду в обморок». Он характеризуется покраснением вокруг глаз и непривычно большим количеством морганий. Скорее всего это самый нелюбимый взгляд Сэма, потому что заставить Баки уснуть — это все равно что заставить кабана принять ванну. Когда именно потребности Баки стали проблемой Сэма, он не уверен. Он точно знает, что проблемы Баки — его проблемы, потому что, если он не будет заботиться об этом ублюдке, никто другой не будет: ни сам Баки, ни его надзиратель, и уж тем более ни его бессердечная сука психолог, из-за которой, судя по всему, Баки становится всё хуже и хуже. Сэм обращает внимание на это всё. Когда он замечает какие-то проблемы, он пробует различные решения, пока одно из них не срабатывает. Потом он записывает всё это в воображаемую книгу под названием «Постоянно сужающиеся личные границы между Сэмом Уилсоном и Баки Барнсом».

***

Сегодня они сидят в засаде — прижатые бок о бок к друг другу на балках грязного товарного склада в Праге. Они были там с самого рассвета, а ночной клуб по соседству открылся только что. Грубые гортанные звуки обрушиваются на старые кирпичные стены и посылают ритмические вибрации через балки под их спинами. Сэм думает, что к тому времени, как появятся плохие парни, у него будет болеть голова, что не сулит ничего хорошего его приятелю. Баки ненавидит современную музыку, особенно электро-свинг, который он считает одновременно и загадкой, и насилием над вполне приличными мелодиями своего поколения. Сэм кладёт свою щеку на грубую деревянную балку, чтобы подразнить напарника об их взаимном несчастье, и ловит новый, совершенно незнакомый взгляд — странно мутный, средний между голодным и уставшим, но при этом Баки странно двигает губами. Сэм никогда не видел его у парня, поэтому не может его интерпретировать. — На что ты смотришь? — бормочет Сэм. У Баки складывается морщинка между бровями, и он закатывает глаза. — Ни на что. — Не смотри так. — Мне скучно, — ворчит Баки. Его громоздкая фигура сдвигается вдоль места, где лежит Сэм. И на секунду мужчина думает, что суперсолдат мог бы с лёгкостью столкнуть его на пол, но он этого не делает. — Чёрт возьми, мы торчали здесь целый день. Чего ты ждёшь от меня? — Я не знаю…чего-то. — Чего-то, — саркастически повторяет Сэм. — Да, хорошо, займусь этим, как только будет время. Запишу это между сидением в затхлом потолке и получением пинков под зад от кучки супер-подростков, которые вообразили себя борцами за свободу. Баки пожимает плечами, и в этом движении присутствует некая ирония, которая редко, но начала проявляться у Баки. Сэм не уверен, всегда ли это было на поверхности, или Баки просто эволюционировал до чуть менее суровой версии самого себя. — Ну, ты неестественно одержим всеми остальными моими проблемами, поэтому я подумал, что стоит попробовать. — Так, погоди, всё на самом деле по-другому, — Сэм опирается на локоть и раздражённо хмурится, глядя на Баки. — Я бы с удовольствием занялся своими делами и не мешал бы тебе заниматься своими. Но если я не буду внимательно следить за тобой, то следующее, что я узнаю будут новости о том, как ты оставляешь за собой искры на дороге, прицепившись к движущемуся грузовику. — Меня сбросили, чёрт возьми! Ты когда-нибудь забудешь об этом? — Нет, не забуду, — фыркает Сэм. — Я даже не просил тебя приходить, а в итоге я ещё и спасал твою задницу. — Хорошо, хорошо, забудь, что я сказал, — тяжело вздохнул Баки. Наёмник снова меняет своё положение, и здесь-то ситуация переворачивается с ног на голову. При этом движении Сэм смотрит на тело Баки немного ниже, чем обычно. И он теперь довольно ясно видит, почему Барнсу нужно отвлечься. У чувака грёбаный стояк посреди миссии, и в тесном незащищённом пространстве потолка склада ему некуда идти. — О нет, ты, должно быть, шутишь, — Сэм переворачивается на спину и закрывает глаза рукой. — Сейчас, чувак? Серьёзно? Что, чёрт возьми, с тобой не так? — Это не моя вина. Это всё вибрации, — рычит Баки и снова сдвигается. Теперь Сэм понимает, что тот пытается ослабить давление на свой член. — Что теперь? Баки вздыхает, как будто Сэм действительно несправедливо относится ко всей этой ситуации, хотя на самом деле она просто безумная. — Музыка из клуба, я чувствую её… — он прочищает горло. — Обострённые чувства…я ничего не могу с собой поделать. И рука…ну…вибраниум. Она как бы усиливает всё это и… — Баки делает неопределённый жест рукой, показывая на выпуклость в своих штанах. — Ты не против, если я…? — Что?! — восклицает Сэм. — Не против ли я, если ты подрочишь пока я сижу прямо здесь? Да, чёрт возьми, я против! Ты что, чокнутый? Баки бросает на него убийственный взгляд, за которым вскоре следует вновь нововыявленный, который Сэм назвал «У меня не было хорошего секса с 1943 года». — Что? Такое бывает. Ты должен знать, как это случается во время службы. Иногда парню нужно спустить. Не делай из этого что-то странное. — Это странно. Ты уже сделал из этого что-то странное. — Ну, оно не спадёт, пока эта фигня… — Баки кивает головой в сторону стены клуба, где слышны слабые возгласы и женский вокал, — …не перестанет трясти крышу. Так что, если ты не хочешь, чтобы я ходил, как Железный Дровосек, когда появятся эти головорезы, мне нужно как-то разобраться с этой проблемой. Сэм резко выдыхает воздух из носа и громко сглатывает. Затем он переворачивается на бок, спиной к Баки. — Окей, хорошо. Только делай всё это быстро. — Конечно, как будто я хочу, чтобы это всё затянулось. Сэм возразил бы, но он слышит характерный щелчок опускающейся молнии и решает, что пора бы, чёрт возьми, уже и заткнуться. Ткань шаркает, и его напарник почти беззвучно вдыхает, но Сэм хотел бы не слышать ничего вовсе. Скрестив руки, он упирается в находящуюся вдали балку и пытается не обращать внимания на звук того, как Баки стягивает перчатку зубами и плюёт, предположительно на свою металлическую ладонь, потому что его правая рука не двигается с места, лежа вдоль спины Сэма. Баки достаточно приличен, чтобы хранить молчание, но он не может перестать дышать вовсе, а Сэм находится достаточно близко, чтобы слышать каждый ускоряющийся вздох. Балка слишком узкая, чтобы Сэм мог уйти дальше, поэтому ему просто нужно сидеть там и притворяться, что он не чувствует крохотных движений бёдер Баки. Воздух наполняется влажным, грязным хлюпающим звуком, и в сознании Сэма возникают нежеланные образы расслабленного и искаженного в блаженстве Баки. Это ощущалось странно, поскольку этот парень обычно ходит с каменным, ничего не выражающим лицом. Приглушенное шипение вызывает возбуждение в члене Сэма, и внезапно броситься с бруса не кажется такой уж и плохой идеей. Мокрые скользящие удары становятся быстрее, и Баки с разочарованным ворчанием меняет левую руку на правую. Чёрт, теперь Сэм чувствует каждый толчок сквозь кожу своего лётного костюма. — Воу, воу, поменяй руки назад. Я не хочу чувствовать, как ты дрочишь… — Не могу… — тихо стонет Баки. — Я правша. — Бред! Ты всё время пользуешься левой рукой. Ты можешь блять… — Заткнись… Бёдра Баки дёргаются при каждом движении. Сэм не может не представлять себе каждый быстрый толчок, чувствуя их вдоль своей спины. Тело Сэма напрягается с головы до ног, жар и давление неприятно перетекают в его пах. Он не хочет признавать свой стояк или тяжелый стук сердца, но игнорировать их становится всё более болезненным. Честно говоря, он не может винить своё тело за такую реакцию. Он всего лишь мужчина, и задыхающиеся стоны Баки звучат чертовски сексуально. Его лицо горит от смущения, когда он понимает, что сейчас находится в таком же затруднительном положении. Как обычно, Баки нашёл способ навязать ему свои проблемы. Типично для него. Не видя иного пути, Сэм сжимает свой стояк через лётный костюм и прижимает свою ладонь к чувствительной головке. Его бёдра качаются из-за давления, и он действительно чувствует себя прекрасно, не вопреки неподходящему времени, а как раз из-за него. Если Баки заметит, то он будет припоминать это Сэму всю свою оставшуюся жизнь, но Сэму придётся пойти на такой риск. Открыв защёлку на своей правой перчатке, он снимает устройство и засовывает его под голову, опасаясь уронить его. Раскрыв ширинку штанов, он разбирается с поясом под бронёй и старается не думать слишком много. И конечно же с удачей Сэма, Баки сразу же замечает его действия и останавливается, пронизывая взглядом лопатки мужчины. — Ты что…? — Баки запинается. — Заткнись. Баки издаёт звук не то хихиканья, не то урчания. Сэм не слышал от него что-то подобное раньше. Рука, которая лежала вдоль спины Сэма, возвращается к движению, и Сэм вынужден признать, что выносливость Баки впечатляет. Баки, кажется, думает, что сдерживать себя больше нет необходимости, потому что он стонет при каждом рывке и бормочет что-то непонятное. И это по какой-то причине вызывает мурашки по спине Сэма. Взяв член в руку, Сэм нежно потирает головку. Его грудь тяжело вздымается, так как его член твердеет ещё сильнее, а с головки стекает предэякулят. Когда Сэм начинает с намерением дрочить, ранее тихие стоны Баки перерастают в голодные, громкие вздохи, и он сгибает одну ногу, чтобы ему было удобнее трахнуть себя в кулак. Несовпадающие, накладывающиеся друг на друга ритмы их ударов зажигают огонь в сердце Сэма, и вскоре его скорость увеличивается, чтобы соответствовать скорости Баки. Мысль о том, что преступники могут войти в любой момент и поймать их во время того как они дрочат, как подростки, не должна быть настолько привлекательной, но с запахом возбуждения Баки в носу и мерзкими звуками их синхронного удовольствия эта мысль быстро приводит Сэма к пику. Мимолётные фантазии о коже, поте и сексе мелькают в голове Сэма. Когда он приближается к краю, внезапно движения Баки останавливаются и его спина сгибается в экстазе. С резким, пронзительным стоном его бёдра вколачиваются в кулак — раз, два, три. Барнс снимает напряжение как будто он снимается в кино Как для такого сурового мужчины, Баки кончает очень красиво. Сэму кажется, что это можно назвать определённым видом искусства. И этих ощущений достаточно для того, чтобы Сэм кончил с головокружительным облегчением. Падая на балку, он чувствует, что Баки делает то же самое позади него, и наслаждается приятным легким ощущением. Помимо обычной ежедневной дрочки в душе, с момента щелчка у него не было много времени на секс. Это было…приятно. Даже если это не совсем секс, приятно разделить момент с кем-то, почувствовать проблеск той связи, которая возникла во время полового акта. Не то чтобы он собирается поделиться этими пикантными мыслями с Баки, но его можно простить за наслаждение этим моментом в своих собственных мыслях. В целом, он чувствует себя чертовски хорошо, если не считать незначительную грязь от капающей спермы на его штанах. Садясь, он стирает языком всё то, что у него осталось на руке, и морщит нос из-за вкуса, подняв бровь и посмотрев при этом на Баки. Чувак лежал, свесив ногу с балки, совершенно не двигаясь, с расслабленным удовлетворенным лицом. Его сперма очень сильно разбрызгалась, оказавшись даже на его кожаной куртке. Когда Баки чувствует взгляд Сэма на себе, его глаза приоткрываются, и Сэм добавляет себе в список новый вид взгляда — рот открыт, зрачки расширены, губы стали ярко-красными из-за того, что тот кусал их, пытаясь сдержать стоны. Сэм бы назвал этот взгляд «Бля, мне так хорошо». Сэм предполагает, что если он будет заставлять Баки использовать этот взгляд чаще, то это его не убьет. Он уже и так следит за всеми потребностями этого идиота, за которыми тот не может следить сам. Подумаешь, одной станет больше… И что, что он удовлетворяет этим и свою собственную потребность? Это не имеет никакого значения.