Send Tweet

На часах четыре утра. Макс и Денис лежат на полу спальни, соприкасаясь плечами, и курят один косяк на двоих. Долгожданный эффект приходит постепенно, окутывая разум лёгкими волнами. Тусклый свет одинокого торшера в углу расслабляет, очертания предметов в комнате расплываются, а голову покидают лишние мысли. Хо-ро-шо. Они оба молчат, передают друг другу самокрутку и по очереди выпускают облака густого дыма. Слова здесь лишние. Денис поворачивает голову и мажет расфокусированным взглядом по красивым чертам Кольцова, хмурится, пробегается глазами от светлых кудрей до щетинистого подбородка. Приподнимает руку в нестерпимом желании коснуться хотя бы кончиками пальцев, но так и замирает где-то на полпути, не завершив начатое. И почему он раньше не замечал, насколько красив Максим? Пиздит, конечно же, замечал, просто ещё никогда не накуривался так, чтобы начать рассматривать каждую морщинку на его коже. Пары сативы разносятся по организму, обостряя пять основных чувств, и Макс уже чувствует, что не принадлежит себе, будто его тело и душа разделились надвое. Он всё еще помнит, что лежит на старом ковре с Титовым, делит с ним косяк, и мыслями... тоже только вокруг него вращается. Словно тот — какой-нибудь неебический центр Вселенной. Его Вселенной. Макс усиленно гонит от себя непонятный поток эмоций, но уже через секунду возвращается к размышлениям о том, что Титов сегодня непривычно тихий и очень-очень тёплый. Не такой, как всегда. Кольцов тихо чертыхается. Закуривая самокрутку этим вечером, он надеялся расслабить кипящую голову, никем и ничем не засоряя эфир, но в итоге, пока сознание рисует на потолке разноцветные бензиновые разводы, Денис успевает захватить не только чужие мысли, но и всю параллельную реальность. Ощущения кроют тяжёлым одеялом, и за реальность Макс начинает цепляться только когда чувствует на своей щеке чужое горячее дыхание. Без предупреждения. Хотя, какие к чёрту предупреждения? Денис должен шепнуть что-то в стиле «готовься, Максимка, сейчас целовать тебя буду, а ты, главное, дышать не забывай»? Хуйня полная. Правильно ли это? Нужно ли? И если да, то это совсем пиздец или ещё терпимо? Может быть, когда-нибудь он сможет ответить, но не сейчас. У них с Денисом уже давно всё сложно. У них с Денисом, как это принято называть, «передружба-недоотношения» со всеми вытекающими ремиссиями и рецидивами. Они тысячу раз переходили от неуверенного «да это кореш мой» к обжиманиям под лестницей ночного клуба, жарко целовались, трахались пару раз, чтобы «снять напряжение», громко ругались, хлопали дверьми, били друг другу морды, и никогда не присваивали своим отношениям статус. Ну, потому что есть в этом обоюдном безумии что-то такое, что устраивает обоих. Титов придвигается, оказываясь совсем близко, и ещё раз касается тёплыми сухими губами скулы. Уже чуть увереннее, но не целует толком, только прижимается, смотрит выжидающе из-под ресниц. Жест этот настолько пропитан интимом, что в горле пересыхает. Через призму обострённых чувств, касания губ на коже вызывают у Кольцова резкие электрические импульсы в грудной клетке. Он прислушивается к внутреннему голосу, а пока тот молчит, ему в голову приходит безумнейшая идея. Если рискнуть, то крышу от такого может сорвать напрочь, но он согласен на такие условия. Собственными губами Макс обхватывает дымящуюся папиросу и делает очередную затяжку, задерживая сладковатый дым внутри. Не выдыхает. Словно в замедленной съемке поворачивается к Денису, который кажется даже не дышит сейчас. Только смотрит на него как-то смазанно, фокусируется. Наверняка пытается понять, где проходит грань между реальным миром и иллюзией. Макс сокращает расстояние еще сильнее, и когда между ними остается ничтожная пара сантиметров, ловить остатки здравого смысла становится бессмысленно. Кольцова от этого ведёт до дрожи, но он знает, что всё делает верно. Приоткрывает рот, выпуская тонкую струйку прямо в губы напротив. Денис жадно вдыхает, дурманящий дым попадает в его лёгкие и через нос, и через рот. Это кажется ему полным безумием. Чем-то ненастоящим. Он убеждён, что такое только в кино бывает, и из-за спутанных ощущений тормоза слетают окончательно. No regrets. За долю секунды он смелеет и целует так, как не целовал еще никого. Остро, жадно, страстно, собственнически. Выбивая последний воздух из легких. Больно цепляет Кольцова за подбородок красивыми тонкими пальцами, притягивая ближе к себе так, что тот не успевает даже вдохнуть. Денису хочется больше, хочется теснее. Хочется чувствовать. Хочется не жалеть ни о чём. Так целовать он может только Макса, у которого нет ни шанса отстраниться, но тот не особо и пытается, добровольно позволяя Денису лишать себя кислорода. Своей рукой Кольцов накрывает лежащую на его лице ладонь, и крепко сжимает, показывая полное доверие. Инстинкт самосохранения гадкой змеёй шипит в голове, что игру на выживание пора прекращать, ведь еще секунда — и пиздец. Поэтому, когда они с шумом отрываются друг от друга, лёгкие обжигает огнем, словно оба только что тонули в океане. И они правда тонут, но не в воде, а под толщей собственных чувств и неопределённостей. Вместе сходят с ума, задыхаются, но оставляют всё как есть. Восстановить ритм дыхания удаётся с трудом. За окном наступает утро, рассвет трогает тёмное небо первыми оранжево-красными мазками, стирая с него звёзды. Макс и Денис всё ещё лежат на полу в полутёмной комнате, осоловело глядя друг другу в глаза, пытаются унять адское жжение внутри и на губах, а на лицах читается лишь дикий микс страха и абсолютного блядского обожания. Они больше не обсуждают это, в тайне надеясь, что наутро все воспоминания сгорят вместе с листьями марихуаны, оставляя между ними прежние, так любимые ими недосказанности, которые обсуждать, в общем-то, и не принято. Но эти не сгорят, навсегда оставшись ярким отпечатком в подсознании. А когда в следующий раз Денис мимолётно дотронется до Кольцова, в лёгких снова разгорится пожар. Буря вернётся. И все повторится снова. Но уже в правильной реальности.