the mountains know our sins

Чан был самым счастливым человеком во всей Вселенной. Он был уверен в этом, когда смотрел в глаза Минхо и видел целые галактики, когда слышал, как звезды мерцают в его смехе. Именно тогда он понимал, что счастливее его никого быть не может. Когда Минхо нерешительно положил голову ему на плечо всего через пару часов после их взаимного признания, которое изменило так много и в то же время так мало — ведь они уже вели себя как пара, всегда держались друг друга и, с очевидным флиртом Минхо, единственное, что изменилось, это то, что теперь Чан мог его поцеловать — вот так он знал, что Ли тоже счастлив. Ничто так не подрывало уверенность Минхо, как откровенные ласки Чана. Видя, как Минхо спотыкается на словах, когда Чан пригласил его на свидание, он хотел еще больше завести его. Он хотел избаловать Минхо таким количеством заботы, чтобы тот забыл о любой неуверенности, которая у него могла быть. Их первое свидание состоялось в популярном кафе, куда Минхо давно хотел сходить, и Чан не стал ему отказывать. Он заранее изучил кафе, заказал столик, чтобы быть уверенным, что они получат лучшие места, а затем провел все три дня в раздумьях — что надеть, что сказать, чего Минхо ждет от него, захочет ли он снова поцеловаться или, может быть, даже взяться за руки через стол. Иногда эти мысли настолько захватывали его, что казалось, будто вот-вот бабочки вылетят изо рта, как только он откроет его, чтобы заговорить. Джисон уже пережил бесчисленные разговоры с Чаном, разглагольствовавшим о Минхо, и теперь, когда Чан собирался на свидание с ним, лучше не стало. Боги, он был счастливчиком. К его милости, Джисон предложил помочь ему с нарядом для свидания, несмотря на его попытки убедить Чана, что Минхо уже знаком с ним и, вероятно, не будет возражать, если Чан явится в трениках. Поэтому он успешно отговорил его от идеи купить совершенно новый гардероб, но не смог помешать ему примерить десять разных рубашек и три пары брюк. — Минхо сказал мне, что ему нравится черная рубашка, — в отчаянии сказал Джисон, когда Чан надел последнюю рубашку, стоя перед зеркалом и одергивая подол с хмурым выражением лица, — ты должен носить только эту, — Чан напряженно заскулил, — ну, знаешь. Первую, которую ты примерил. — Он просто говорит это, — пожаловался Чан, — из жалости. Я должен был пойти по магазинам, но теперь уже слишком поздно. Джисон встал с черной рубашкой в руках, еще раз оглядел ее, а затем посмотрел на Чана ничего не выражающим взглядом. — Сейчас десять утра, у тебя есть несколько часов, чтобы подготовиться. И мне что, снова показывать тебе скриншоты, где Минхо бредит об этой чертовой рубашке? Чан еще раз взглянул на рубашку, которую он примерял в данный момент — темно-зеленая, купленная им еще в школе, теперь едва сходилась на нем в плечах, пуговицы едва удерживали ткань спереди. Она была неудобной и ему следовало бы уже выбросить ее, и да, Джисон, вероятно, был прав насчет черной рубашки, но Чан все равно не мог не чувствовать беспокойства. — Я просто хочу ему понравиться, — тихо признался Чан. На это Джисон застонал и с силой сжал в руках черную рубашку, а затем прыгнул на кровать и закричал. — Ты ему уже нравишься! Чан прикусил губу. Улыбка вырывалась наружу, когда он думал о своем признании и о том, как Минхо прошептал ему в губы «ты мне тоже нравишься» после поцелуя под проливным дождем. Как они потом обнимались под одеялом, чтобы не простудиться, и Минхо заснул на его плече. Как естественно все это было. К радости и облегчению Джисона, он в конце концов остановился на черной рубашке, расстегнутой сверху по настоянию Хана. Чан более или менее знал, что выглядит хорошо — люди говорили ему об этом много раз и Минхо тоже, но это было тогда, когда они были просто друзьями и это был всего лишь дружеский комплимент. Теперь же его собирались оценивать как потенциального партнера. Парня. Парень. Захочет ли Минхо быть его парнем? Он очень надеялся, что да. По дороге в кафе Чан проходил мимо цветочного магазина и его мысли снова завертелись в голове — должен ли он был подарить Минхо цветы? Не слишком ли это для первого свидания? Не пошловато ли это? Какие цветы вообще уместны? Выйдя из автобуса на одну остановку раньше, он бросился в цветочный магазин и высказал все эти мысли бедному консультанту, который решил за него, что цветы были бы очень кстати и что он может получить небольшой букет маргариток — тех самых, которые привлекли внимание Чана как только он вошел в магазин. Покупка окупилась сразу же, как только Чан вручил ему цветы. Минхо едва смог выдержать зрительный контакт. Он часто дышал короткими рывками и его щеки приобрели розовый оттенок, когда он в недоумении покрутил букет в руках. — Это первый раз, когда я получаю цветы на свидании, - застенчиво признался он, хихикнув, когда понюхал цветы. Сердце Чана пропустило удар. — Тогда с этого момента я буду дарить тебе цветы на каждое свидание. Минхо встретился с ним глазами и Чан понял, что он имел в виду. Но Минхо лишь улыбнулся еще шире. — Я буду держать тебя в курсе, — взмахнул он ресницами и Чан понял, что он разорится. Несмотря на то, что Чан сильно нервничал, свидание в основном прошло гладко. Они провели весь вечер за разговорами, покинув кафе только после его закрытия, а затем продолжили долгую прогулку по городу. Чан не решался взять Минхо за руку, но время от времени клал руку ему на поясницу, чтобы направить его в сторону, когда на тротуаре появлялась яма или когда на пешеходном переходе загорался зеленый свет, и он хотел подтолкнуть его вперед. Минхо, казалось, не возражал и Чан мог поклясться, что он даже прислонялся к его руке. Когда стало слишком холодно и Чан ничего не взял для Минхо, чтобы согреть, он проводил его до дома — до передних ворот. Он знал, что семья Минхо обеспечена, но и представить не мог, что Ли живет в огромном особняке. В конце концов, Минхо вел себя не так, как Чан ожидал от богатых людей. Минхо, похоже, тоже стеснялся этого, поэтому Чан не стал надавливать. Минхо еще раз поблагодарил Чана за цветы, а Крис поблагодарил его за свидание, запинаясь, потому что не хотел, чтобы вечер заканчивался. Минхо, видимо, тоже. Он поцеловал его в щеку еще до того, как Чан успел осознать происходящее. Когда Минхо отстранился, стоя теперь гораздо ближе, Чан едва мог дышать, слова застряли у него в горле, потому что он хотел сказать так много. Он хотел, чтобы Минхо знал, как ему понравилось свидание, но слова просто не могли описать его радость. А потом Минхо поцеловал его целомудренно в губы. Так робко и неуверенно, что это только заставило Чана поцеловать его в ответ. Он подумал о том, что должен преодолеть свою застенчивость и целовать Минхо гораздо чаще. Без стеснения, средь бела дня, чтобы весь мир знал, что Минхо ему нравится, а он нравится Минхо. Минхо сказал Чану, что не хочет торопить события и Чан понял, что это не имеет смысла. Он хотел насладиться каждым мгновением, проведенным с ним. Он не стал спрашивать Минхо, встречаются ли они сейчас, решив, что это станет ясно со временем и что им не нужен ярлык, чтобы быть счастливыми. На следующий день после этого Чан пригласил Минхо на второе свидание, не в силах больше подавлять свое волнение. Они и так виделись почти каждый день — вместе ходили на занятия и обедали с друзьями, но пойти на свидание — это совсем другое дело. Джисон и Чанбин не то чтобы не знали, они прекрасно понимали, как сильно Чан влюблен в Минхо, и уже давно начали вести себя так, будто они пара. Они решили поесть мороженого в дорогом кафе, которое им порекомендовал Чанбин. Очень незаметно — сказав, какое там вкусное мороженое и что это отличное место для свидания, подтолкнув Чана и подмигнув ему, чтобы донести мысль до собеседника. Свидание должно было быть более непринужденным, но это не помешало Чану снова все продумать и вызвать Джисона для срочной консультации по гардеробу. Он также позаботился о том, чтобы купить пару маргариток, перевязанных розовой ленточкой. Он ничего не знал о языке цветов, но это был тот же букет, который он подарил Минхо раньше и это означало, что ты мне нравишься и, возможно, немного «будешь ли ты моим»‎. Минхо, как всегда, выглядел потрясающе. Чан был уверен, что Ли обладает какой-то суперсилой, которая позволяет ему выглядеть так великолепно даже после трех долгих лекций. Потому что вот он, Минхо, выходит с рюкзаком за плечами, выглядит, как всегда, невозмутимым и просто неземным. Чану пришлось напомнить себе о необходимости дышать, пока он наблюдал за ним издалека, любуясь его видом в обтягивающих джинсах, которые всегда заставляли его мысли сбиваться в кучу. Он помахал ему рукой и лицо Минхо озарилось ухмылкой, после чего он ускорился, переходя на бег. На краткий миг Чан запаниковал — должны ли они обняться? Поцеловаться? Но Минхо был быстрее и схватил его за руку, ту, в которой не было маргариток, потянув его за собой. — Пойдем, — сказал он, — я всю лекцию жаждал мороженого. Прежде чем Чан успел осознать, что они держатся за руки, они уже пришли в кафе. Минхо показывал на различные вкусы через стекло. Кассир попросил их сделать заказ и Чан понял, что еще ничего не решил, слишком завороженный тем, как Минхо выглядит в мягком полуденном свете, чтобы думать о десерте. — Один шарик с ванилью для меня, — сказал он, надеясь, что в каждом кафе-мороженом есть этот вкус. — Могу я предложить вам что-нибудь еще? Чан повернулся к Минхо, чтобы пригласить его сделать заказ. — У вас есть сандей*? Кассир сладко улыбнулся. — Да, вообще-то, сейчас у нас есть специальное предложение для пар. Купи один, получи второй бесплатно. Это распространяется на все наше мороженое. Лицо Чана запылало. Он был уверен, что все мороженое в магазине растает, если он будет стоять там достаточно долго. Для пар. Они не держались за руки с тех пор, как вошли в магазин, так что кассир был либо ясновидящим, либо очень смелым, либо Чан был просто настолько очевиден. Минхо, не обеспокоенный таким предположением, лишь кивнул в знак признательности. Он повернулся к Чану, который надеялся, что земля поглотит его целиком, и осторожно взял его за руку, чтобы вернуть к реальности. — Чани, — тихо сказал он, — не хочешь ли ты съесть со мной сандей? Совершенно бездыханный, Чан не имел другого выбора, кроме как кивнуть. —Да, — выдохнул он, мягкий голос Чани эхом отдавался в его голове словно песня, — я буду то же, что и ты. Минхо сделал заказ за них двоих и Чан лишь провел картой, чтобы расплатиться, после чего они удалились в тихий уголок. Столик между ними был крошечным, так что их колени столкнулись, когда они сели, но ни один из них не сделал и шага, чтобы увеличить расстояние между ними. Чану было легко и удобно разговаривать с Минхо и всякий раз, когда возникала пауза, он не чувствовал себя неловко. Было ощущение, что они созданы друг для друга. Принесли мороженое и Минхо сразу же принялся за дело, запихивая мороженое и фрукты в рот, словно это был вопрос жизни и смерти. Чан счел это забавным и стал есть медленнее — половину времени он был слишком занят, разглядывая Минхо. Так что, когда Ли доедал последние кусочки, десерт уже растаял и больше походил на грустный молочный коктейль. И все же Чану было не до грусти, когда напротив него сидел самый великолепный мальчик на расстоянии вытянутой руки. Чану не хватало только смелости. — У тебя везде мороженое, — хихикнул Чан, а Минхо закатил глаза, а после на его лице появилась ухмылка. — Ты собираешься прибрать беспорядок? Минхо слишком хорошо знал как сильно Чан был помешан на романтике. С другой стороны, у Чана не было сил отказаться от приглашения поцеловать Минхо. Опираясь локтями на стол, он взял подбородок Минхо между большим и указательным пальцами, нежно приближая его лицо, а сердце колотилось в ушах. Блестящие следы шоколадного мороженого были на нижней губе Минхо и на арке купидона**. Он заворожено смотрел на это зрелище, приоткрыв рот, как будто Минхо не смотрел на него в ответ, следя за каждым его движением. Он наклонился вперед и встретился с губами Минхо на полпути. Он начал с нежных касаний, осторожничая. Затем захватил его нижнюю губу, чтобы убрать остатки мороженного, слегка пососал ее, а после слизал языком шоколад. Минхо понравилось. Он прижался еще ближе, нетерпеливо поскрипывая стулом по полу, и из него вырвался тихий, довольный вздох. Чан воспринял это как сигнал к действию и начал с новой силой атаковать чужие губы, играясь с языком Ли. Он был немного холодным от мороженого, но в то же время теплым, сладким от ванили и кислым от фруктов. Чан понял, что пристрастился. Минхо охотно ответил на энтузиазм Чана, посасывая его язык, а затем сжал зубами его нижнюю губу, втягивая ее в рот, как это делал Чан ранее. Он стал очень остро реагировать на то, как колени Минхо давят на его бедра под столом, вдавливаясь в его голени так, что это не могло быть случайностью. Одна из рук Минхо легла на его колено, кончики пальцев впились в ткань джинсов и Чану пришлось прикусить губу, чтобы вернуть контроль и отругать его — но, как Чан узнает позже, боль не была для Минхо помехой. Они отстранились, задыхаясь. Если бы они продолжили, Чан получил бы огромную проблему. Минхо продолжал пожирать его взглядом. — Ты сладкий, — сказал Чан, пытаясь развеять напряженный воздух вокруг. Он огляделся, чтобы проверить, не бросают ли на них грязные взгляды, но их угол, к счастью, был достаточно спрятан, чтобы обеспечить им небольшое уединение. Минхо покраснел и опустил глаза на стол. Даже в этот момент Чан мог видеть, что Минхо кокетничает и знает, какое влияние он оказывает на Чана. — Это остатки карамели, — сказал он, указывая на грязный стакан. Чан покачал головой. —Нет, это ты, — он постучал пальцем по носу. В каком-то смысле, это была привилегия — видеть Минхо таким, краснеющим, неспособным даже произнести слова. Не то, чтобы Минхо вознес вокруг себя стены, просто были определенные моменты, которые он не позволял видеть другим. Чан предположил, что это из-за страха пострадать. Это был щит, который Минхо редко оставлял дома. Для Чана было честью быть тем, кто видел его без него. Это заставило его влюбиться еще сильнее. В следующий раз Чан увидел Минхо не на свидании, а на вечере караоке с Джисоном, Чанбином и еще несколькими друзьями. Они забронировали номер в местном заведении и заранее выпили, чтобы иметь возможность петь свободно. Это было их первое «мероприятие», которое они посетили как пара, что придало вечеру определенную важность. После свидания с мороженым они стали более или менее официальной парой, хотя титул «‎парень» еще никогда не звучал между ними. Чан по-прежнему называл Минхо по имени и Джисон с Чанбином понимали, что сейчас они находятся в непростой ситуации, поэтому не дразнили их по этому поводу. Но это пока. Чан держал Минхо за руку по дороге в караоке и не отпускал, даже когда они наконец сели в арендованной комнате. Они начали обниматься, приветствуя друг друга, причем оба задерживались в объятиях дольше, чем это делают друзья. Подвыпив, Минхо прижался к нему, когда они сидели рядом. Чан тоже крепко обнял его, уже чувствуя себя немного собственником — Минхо опять был в излюбленных узких джинсах. Они по очереди пели в паре, исполняя самые разные песни — от клубных до баллад. Когда песня была хорошо известна, они все подпевали — или, точнее, кричали вместе. Каждый раз, когда Минхо вставал, чтобы спеть, Чан подбадривал его, а когда он возвращался на свое место, хватал его за руки и говорил, что он хорошо справился, хотя это было просто глупое караоке и никто не ожидал услышать что-то достойное Inkigayo-выступления. Минхо также знал некоторые хореографические композиции и Чан любил смотреть, как он танцует, особенно, когда это было связано с какими-либо движениями бедрами. Через час большинство их друзей решили заказать новые напитки и Чан остался наедине с Минхо. Возможно, именно так он набрался смелости и исполнил следующую песню, решив спеть ее только для Минхо. Песня была на английском, поэтому он даже не был уверен, что Ли поймет ее, хотя в то же время это утешало его. Минхо бросил на него странный взгляд, когда он бесшумно поднялся со своего места и взял микрофон, нажав на кнопку «‎play». Чан прислонился к одному из столов и запел, изредка поглядывая на Минхо, чтобы убедиться, что тот смотрит. Так оно и было. — Я думаю, снова настал мой черёд, — продолжал он, не обращая внимания на ураган в груди, — победить или кое-чему научиться, но я больше не стану сомневаться, я больше не могу ждать, — и после зрительного контакта с ним, — я весь твой... Минхо отзеркалил его улыбку и у Чан она стала еще шире. Черт возьми, даже если Минхо не понимал посыла, он ощущал, что чувствует Чан, и это было все, в чем он нуждался. Он продолжил песню, половину времени поглядывая на Минхо. Чан подметил, как тот повторяет слова, прищурившись, чтобы расслышать слова. Чан нашел это невероятно милым, поэтому, когда песня подошла к концу, он протянул руку, чтобы нежно взять Минхо, и наклонился, чтобы поцеловать его в костяшки пальцев. Он хотел сделать это еще раз. Может быть, в этот раз осыпать все его лицо поцелуями, потому что Минхо выглядел невероятно при тусклом освещении. Но тут дверь открылась и появились их друзья с новыми напитками, прервав этот момент. Мысли Чана не покидали Минхо и с тех пор поцелуи становились только более интенсивными. Минхо выбрал следующую песню для исполнения и с первых же нот Чан узнал в ней что-то чувственное и угрюмое, определенно не милую, влюбленную мелодию песни Чана. Минхо также знал хореографию и их друзья не помогали Чану, только кричали, чтобы он выкладывался еще больше, чтобы показал все, на что способен. — Я хочу шептать тебе слова любви под музыку, я знаю, что мы оба чувствуем одно и то же, но... — слова песни появлялись на экране, но Чан едва замечал их, сосредоточившись на том, как Минхо двигался со всей уверенностью в мире. — Уже двенадцать, я знаю, ты не хочешь меня отпускать, я знаю, что ты чувствуешь, — пел Минхо до конца и Чан подумал, не пытается ли он тоже что-то передать, особенно, когда он посмотрел на него через плечо, как бы проверяя состояние Чана. Чан действительно чувствовал. Неутолимый голод. Желание заполучить Минхо только для себя, чтобы он рассыпался от его прикосновений. Они пробыли в караоке еще пару часов, прежде чем люди начали расходиться по домам. Чан все еще помнил слова Минхо, сказанные в тот вечер, когда они стояли на перекрестке, определившем дальнейшую судьбу этой ночи. — Чани, — посмотрел он на него, пока они ждали зеленого света, — уже двенадцать. И Чан, возможно, был слеп ко всем предыдущим знакам, но этот был кристально ясен. — Не хочешь проводить меня до общежития? Минхо последовал за ним до самой постели и Чан, наконец-то, смог не только сказать, но и продемонстрировать, как сильно он его хочет. Это было немного неловко, как и все первые разы между парами, но Минхо было так комфортно с Чаном, что никто из них не возражал. Чан пытался компенсировать недостаток элегантности множеством поцелуев — в губы, в шею и грудь, в живот и бедра — во все новые любимые места Чана. Он услышал потрясающие звуки, которые издавал Минхо, когда Чан кусал его. Он был в восторге, узнав, как ощущаются танцевальные навыки Минхо на его обнаженном теле, а когда Ли кончил, Чан обнаружил свое новое любимое зрелище. На следующее утро они пришли к выводу, что на самом деле являются бойфрендами, а не друзьями с привилегиями. Для Чана, которому в жизни не везло в любви, Минхо был надеждой на то, что кто-то сможет полюбить его в ответ с той же сокрушительной и душераздирающей силой, которую чувствовал Чан. Та любовь, от которой у людей перехватывает дыхание. Та, которая длится всю жизнь. Когда Минхо порвал с ним после пяти лет знакомства, жизнь Чана развалилась на части. Это не произошло из ниоткуда. Чан заметил, что все идет не так гладко, и каждый день усердно работал, но у Минхо были другие планы на жизнь. Чан был вырван из мечты — их жизнь в качестве долгосрочной пары. На следующее утро после их разрыва Чан проснулся с раскалывающейся головой и мокрой от слез подушкой. Он отпросился с работы, сваливая все на плохое самочувствие — в основном потому, что Чонину теперь не о ком было заботиться в течение дня. Он пытался справиться с повседневной рутиной без Минхо, в то время как существование уже чужого человека все еще витало в воздухе. Его призрак присутствовал в каждом предмете мебели, который они выбирали вместе, в одежде, которую он оставил, в еде и закусках, которые он покупал для них, в особом сорте вина, которое Минхо любил, спрятанном в шкафу до лучших времен. — Где папа? — спросил Чонин во время завтрака и подобие спокойствия Чана рухнуло. Еда во рту была на вкус как грязь, поэтому он проглотил ее как таблетку, глядя на ребенка и размышляя, что ему следует ответить. Чонин, казалось, не испытывал никаких проблем с едой, небрежно покачивая ногами, как будто ничего не произошло накануне вечером. — Он сейчас вернется, — выдавил из себя Чан и почувствовал, как у него сводит живот от собственной наивности. Но если он лгал, то делал это ради Чонина, который воспринял бы эту новость еще хуже. Поэтому он подавил слезы и решил, что будет сильным ради мальчика. А может, Минхо все-таки вернется, так зачем все усложнять? Вскоре после обеда ему позвонили. Это был Джисон. Он спросил, не случилось ли чего и Чану пришлось прикусить губу, чтобы голос не дрожал. — Ничего, просто немного приболел, — возникла пауза и Чан ждал, не останется ли его ложь незамеченной. Для любого другого это было бы прекрасным оправданием — он выглядел измученным, а его голос был хриплым от рыданий, которые он сдерживал в горле. Но Джисон знал его слишком долго, чтобы попасться на эту ложь, и вопрос заключался в том, захочет ли он спорить с Чаном или нет. — Чан, — вздохнул Джисон, — ты можешь быть честным со мной. Что случилось? — Просто мне сейчас некому присмотреть за Чонином. Поэтому я остаюсь с ним дома, пока не найду няню. Он услышал вопросительные нотки в молчании Джисона. Возможно, он даже не знал, как спросить или как подтвердить единственно возможное объяснение. — Минхо ушел. В тот вечер Джисон появился вместе с Чанбином, пакетом еды на вынос в одной руке и упаковкой пива в другой, устроив небольшой импровизированный вечер кино, чтобы помочь Чану почувствовать себя лучше. Чан сначала чуть не прогнал их, сказав, что это только испортит настроение, но Джисон и Чанбин не согласились, прорвались в квартиру и тут же заручились поддержкой Чонина, благодаря пакету сладостей. Чан знал, что выглядит хуже некуда. Он никогда не умел скрывать свои эмоции, а от ухода Минхо в его теле словно ломались все кости. Оба парня быстро заметили это и помогли ему отправить Чонина в постель, чтобы выслушать и успокоить Чана. Утешало то, что они были так же растеряны, как и он, но при этом не были так снисходительны, как Чан, и сразу же заговорили о том, что проклянут его, если увидят на улице. А если у Чана и была хоть капля надежды на то, что Минхо передумает и скоро вернется, он не сказал им об этом, чтобы они не волновались еще больше. В ту ночь Чан заснул на стороне кровати Минхо, глядя на светильник в форме кошки и книгу на его тумбочке. И больнее всего было по утрам, когда сонное сознание Чана еще не понимало, что нет никого, кого он мог бы притянуть ближе к своему телу. Никого, кто бы услышал, что ему нужно еще пять минут, когда прозвенит будильник. То, что Чонин был рядом, очень помогало — он заставлял Чана хоть немного заботиться о себе. У него была причина готовить и выходить из дома, даже если речь шла о ближайшей детской площадке или продуктовом магазине. Он был обязан не оставлять Чонина одного и это заставляло его держаться на плаву. Начальник позвонил ему во время обеда и дал отгул до конца недели, несмотря на протест Чана. Чан знал, что слухи о нем распространятся сразу, ведь он так много говорил о Минхо в офисе, и он не сомневался, что причиной дополнительных дней отпуска был Джисон. Джисон тоже появился в тот вечер и неохотно подтвердил это, все еще стоя в дверях с пакетами еды. — Что мне оставалось делать? — вздохнул он, — отпустить тебя на работу в таком состоянии? — когда Чан не ответил, он перенес свой вес с одной ноги на другую и покачал головой, — тебе нужен перерыв,. Чонину тоже нуждается в тебе. Здесь. Как давно ты проводил с ним целый день без всякой работы?. Было больно это слышать, но Чан понимал, что Джисон прав. Он повесил голову и впустил его в квартиру, закрыв дверь и погрузившись в раздумья. — Думаешь, я все испортил? С Чонином? Джисон снял ботинки и выпрямился, бросив на Чана растерянный взгляд. — Нет, — сказал он так, будто это было очевидно, — ты просто старался изо всех сил, чтобы обеспечить его. Это Минхо неблагодарный. Чан сморщился, услышав последнее слово, и ему пришлось бороться с желанием защитить Минхо. Джисон пытался быть милым, но Чан не был наивным — он знал, что пренебрегал Чонином, иногда он был так занят работой, что видел его только ночью, спящим. — Не будь так строг к себе, хорошо? — сказал Джисон. Чан не ответил, проследовав за ним на кухню, чтобы распаковать принесенную им еду. После того как они поели и Чан уложил Чонина спать, они стали смотреть какой-то случайный фильм, во время которого Джисон начал посапывать, время от времени встряхивая головой, чтобы заставить себя не заснуть. Чан заметил это довольно рано и накрыл его одеялом, чтобы он не замерз. Это было странно по-домашнему и Чан был бесконечно благодарен за то, что у него есть такой друг, как Джисон, который бросит все дела, чтобы утешить его после расставания. На мгновение Чан подумал, не так ли Минхо представлял себе их совместную жизнь — Чан возвращался вечером с работы, приносил еду, а потом они вместе сидели на диване, пока один из них не начинал засыпать. Джисон не был Минхо, но еда, которую он принес, все равно согревала его сердце. Это был всего лишь маленький пластырь на его разбитом сердце, но он делал боль более терпимой. В ту ночь Джисон остался ночевать на раскладном диване. Чану понравилось, что утром будет с кем поговорить, даже если этот кто-то не Минхо, которого он мог обнимать и целовать во сне сколько угодно. Минхо так и не вернулся, чтобы забрать остальные вещи, и Чан продолжал жить, окруженный воспоминаниями о нем. Пару раз он подумывал о том, чтобы выбросить все и Джисон особенно поддерживал его в этом, бросая на него грозный взгляд, когда Чан отвечал «о, это Минхо» на вопрос о средствах по уходу за кожей в ванной. Джисон стал регулярно оставаться у них ночевать, даже после того, как Чан нашел детский сад для Чонина и вернулся на работу. Чан оценил, что у него есть кто-то, кто хоть немного поддерживает его по вечерам, когда сердце болит сильнее всего. — Когда папа вернется? — спрашивал иногда Чонин и Чан продолжал жить во лжи, что Минхо однажды передумает. — Он навещает твоих бабушку и дедушку, — решил Чан, — я уверен, что он тоже скучает по тебе, — добавил он, надеясь, что в этом есть хотя бы доля правды. Чонин улыбнулся и на секунду Чану показалось, что он слышит, как возвращается Минхо. Но это был Джисон, который стоял в дверях комнаты Чонина и хотел спросить у Чана, можно ли ему одолжить запасное полотенце. В тот вечер они отпраздновали повышение зарплаты Чана — их босс решил, что он заслужил это. И после того, как они выпили достаточно, Чан начал верить, что все наконец-то налаживается. Что, возможно, ему не придется скучать по Минхо, когда у него есть такой друг, как Джисон. Это было похоже на возвращение в среднюю школу, когда они вместе смотрели дурацкие фильмы на диване, смеялись над тупыми шутками и не спали до раннего утра просто ради удовольствия. Джисон не возражал против того, что Чан немного прижался к нему, склонив голову на плечо и обхватив руками его торс. Он спрятал лицо в его груди, когда слезы вернулись, и Джисон прижал его к себе, утешая ласковыми словами и поглаживая по спине. Рыдания разрушали тело Чана, разбивая его на части, которые Джисон крепко держал вместе, чтобы он не потерял себя полностью. В итоге они заснули на диване, запутавшись в одеялах и конечностях, которые не совсем подходили друг другу, но, когда Чан закрывал глаза и очень старался, он мог убедить себя в обратном. Недели и месяцы проходили независимо от того, считал их Чан или нет, разбивая свою жизнь на временные отрезки, в которых Чонин не спрашивал о Минхо. Он никогда не прекращался полностью, но это становилось все более терпимым, так как Чан выучил свою ложь наизусть и повторение было ничем иным, как нажатием кнопки перемотки и воспроизведения на изношенной кассете. Ночевки Джисона стали регулярными и Чан не задумывался, было ли это из жалости или от голода. Но когда работа становилась напряженной, он всегда был готов обниматься с ним на диване и Чан всегда держался за него, чтобы сохранить рассудок. Они никогда не покидали раскладной диван, потому что тогда было бы о чем поговорить, а Джисон всегда просыпался раньше него, лишая его возможности обниматься по утрам. После особенно одинокой ночи, когда Джисон не смог составить ему компанию, Чан завел профиль в приложении для знакомств. Он выложил пару фотографий, которые ему пришлось обрезать, но также он прикрепил селфи с Чонином, чтобы было ясно, кто всегда будет занимать первое место в его сердце. К его искреннему удивлению, он получил несколько приглашений на свидание. Некоторые были предназначены просто для перепихона, но были и такие, которые, как он надеялся, могут перерасти в нечто большее. Пак Санун мало чем отличался от горстки людей, с которыми Чан познакомился в приложении. Он был красивым, немного милым, с круглым лицом и небрежной чёлкой. У него был небольшой прикус, он любил животных, и это было все, что с ним было связано, но Чан дал ему шанс, как давал тем, кто был до него, независимо от того, насколько он был убежден, что это не он. Джисон сказал ему, что тот случай был мифом. То, что у него было с Минхо, было удачей, такой же вероятностью, как удар молнии, и несло разрушения того же калибра. Но Чан больше не хотел играть с огнем, поэтому такой человек, как двадцатидевятилетний Пак Санун, который любит собак, показался ему беспроигрышным вариантом. Санун пригласил его в шикарный итальянский ресторан, расположенный в незнакомой ему части города. Чан всегда держал наготове небольшой список безопасных тем для светской беседы, чтобы свидание не было неловким, но с Сануном он ему не понадобился. Это не обязательно было связано с общими интересами или какой-то глубокой духовной связью, Санун просто много говорил и Чану нравилось слушать. — Я видел, у тебя есть ребенок, — тоже отметил он, но не в том смысле, к которому привык Чан. Санун не говорил так, будто этот факт его особенно беспокоил. Чан кивнул, — он симпатичный. Сколько ему лет? Чан был поражен внезапным интересом, но Чонин был его гордостью и Чан любил говорить о нем. Но все, что он сказал, это: «Ему три». Санун не стал спрашивать о том, является ли он настоящим отцом Чонина или об их семейной ситуации в целом, и Чан был рад этому. Он не хотел думать о Минхо, не сегодня. — Это так мило. Я люблю детей, — сказал Санун, — у моего младшего брата есть шестилетняя дочка и она самая милая. Всякий раз, когда я прихожу к ним в гости, она называет меня «дядя» своим крошечным голоском и это просто растапливает мое сердце. Я всегда покупаю ей много игрушек и всего остального, просто не могу удержаться. Чан усмехнулся и кивнул, откусив еще кусочек от своего блюда. — Как зовут твоего ребенка? — Чонин. — Какое прекрасное имя, — ворковал Санун, — ты выглядишь так, будто будешь отличным отцом, я просто вижу это по тебе. У тебя такая... — он сделал жест руками, чем чуть не испугал Чана, — аура, — он задержал взгляд на мгновение, а затем добавил, — я бы хотел однажды познакомиться с Чонином. Живот Чана скрутило. Он заставил себя улыбнуться и пробормотал что-то вежливое, каким-то образом удовлетворив Сануна просто кивком. Санун тоже улыбнулся, его взгляд скользнул по лицу Чана и телу в целом. Он услышал, как столовый прибор упал на тарелку Сануна и поднял голову, чтобы посмотреть, чем это было вызвало. Санун все еще смотрел на него. — Чан, — осторожно произнес он, подыскивая нужные слова, — прости, если я говорю слишком прямо или... что-то в этом роде. Обычно я не... такой на свиданиях, но с тобой я не могу удержаться. Я просто чувствую, что у нас сильная связь или что-то вроде того, я чувствую это нутром и... — он выглядел так, будто что-то обдумывает, облизывая свои потрескавшиеся губы, — если ты не против. Не хочешь зайти ко мне после этого?. В этот момент Чан вернулся в реальный мир. Он не был уверен, подал ли он неверные сигналы или Санун просто немного отчаялся, но он определенно не ожидал, что это произойдёт так быстро. Не то чтобы он не хотел этого, он был немного на взводе и скучал по близости, а Санун был привлекательным. На бумаге Пак Санун был почти идеален. — Прости, — вдруг сказал Санун, — я не должен был этого говорить, это было так глупо, я не... — Нет, пожалуйста, — сказал Чан, откладывая столовые приборы, — ты не... это не твоя вина. Я... — пробормотал он, не совсем понимая, что он хотел сказать. Одна его часть кричала, чтобы он принял предложение, ушел и переспал с Сануном, просто чтобы пойти по легкому пути. Другая его часть с трудом удерживала еду в желудке, просто представляя себе это, — ты замечательный, и ты не сказал ничего плохого, это просто — я. Санун сглотнул, в его глазах читалась обида, требующая объяснений. Но как Чан мог объяснить то, чего и сам не понимал? — Я... все еще не забыл своего бывшего, наверное, — услышал он свои слова и решил, что это, наверное, самый простой способ оправдаться. Санун молчал, все еще переваривая услышанное. Чан достал бумажник и вынул пару купюр, оставив их на столе, — еще раз извини. Надеюсь, этого достаточно. Санун попытался остановить его, сказав, что ему не нужно уходить, и Чан предложил оставаться на связи, просто чтобы покинуть ресторан с виноватой кашей в голове. В какой-то степени Чан осознавал, что продолжает искать Минхо в каждом новом человеке. Он не хотел никого нового, никого, с кем ему пришлось бы начинать все сначала, он хотел знакомое лицо и тело, личность, в которую так легко влюбиться, тонкие намеки, которыми Минхо каждый день показывал свою любовь, то взаимопонимание, которое у них было. Но Минхо больше нет и Чан понял, что больше не может быть требовательным. Он подъехал к своей квартире. Дверь ему открыл Джисон и сказал, что Чонин уже спит и что ему следует вести себя тихо, чтобы не разбудить его. Чан поблагодарил его и пообещал угостить в качестве компенсации за то, что ему пришлось снова нянчиться с Чонином, но Джисон отмахнулся от него. — Я рад, что ты наконец-то выбрался, — сказал он, — тебе это нужно. Чан не знал, что ответить, поэтому, молча сел на диван, положив голову на спинку с закрытыми глазами, все еще пытаясь осмыслить свидание. — Ты выглядишь так, будто все прошло не слишком хорошо, — услышал он слова Джисона и повернул голову, чуть приоткрыв глаза, чтобы увидеть его, сидящего на диване рядом с ним, прижав ноги к груди. Он вздохнул. — Да, нет, — пробормотал он, — я опять все испортил. — Эй, — Джисон положил руку ему на плечо, — не говори так. — Ну, это правда. Возможно, я ему понравился и он даже хотел зайти дальше, но... я не знаю. Я не смог, — Джисон промолчал, — когда он улыбнулся, я просто увидел его. Он услышал, как Джисон вздохнул. Он тоже был разочарован, но не мог ничего поделать со всплывающими в голове образами, с постоянным присутствием Минхо в его мыслях, где бы он ни находился. Джисон успокаивающе поглаживал его по плечу, позволяя молчанию затянуться, пока Чан размышлял, обдумывая, чем поделиться, а что оставить при себе. — Может быть, мне просто еще рано встречаться, — заключил он. После этого они сидели в полной тишине и через пару минут Чан почувствовал, как тяжелеют его веки. Джисон прислонился к его плечу и они сидели так до тех пор, пока Чан не начал терять счет времени. Мысли проносились в его голове, но он решил не говорить о них, не желая снова волновать Джисона. Не после того, как он однажды признался, что хочет сдаться, а Джисон не оставлял его одного в течение двух недель подряд, чтобы присмотреть за ним. Телефон Чана зажужжал рядом с ним и он вслепую протянул руку, чтобы взять его. На минуту он прижал телефон к груди, готовясь к тому, что ему придет уведомление. Но ничто не могло подготовить его к тому, что он увидел на экране. Джисон заметил его шок и резко сел, чтобы посмотреть. — Кто это? Голос Чана дрожал, когда он произносил это, а глаза были прикованы к экрану, чтобы убедиться, что ему это не снится. — Это... это Минхо. — Что?! Какого черта ему нужно? Уже почти полночь, — Джисон кричал, обижаясь на Чана. Бан понял, что Джисон злится гораздо больше, чем он сам. Собрав все свое мужество в кулак, он снова посмотрел на текст. — Он... это «Я скучаю по тебе»‎, — сказал он, задыхаясь, а Джисон насмешливо хмыкнул, — в слове «ты» опечатка, — беззлобно усмехнулся он. — Он что, в самом деле? Чертова наглость, — покачал головой Джисон. — Что мне сказать? — Ничего не говори, — сказал Джисон, — этот придурок пьяный пишет тебе смс, а ты не можешь ответить ему. Почему он до сих пор у тебя в контактах? Просто заблокируй его или что-то в этом роде. Чан еще раз просмотрел на сообщение и бросил телефон на журнальный столик. Джисон, вероятно, был прав. Он оперся локтями на колени и провел ладонями по лицу. — Ты слишком добр к нему. Он тебя ни капельки не заслуживает, — Джисон сделал паузу и Чан почувствовал его руку на своей ноге, — послушай, Чан, — попытался он снова, заставив его поднять глаза. Его лицо было так близко, что он должен был видеть слезы, наворачивающиеся на глаза, — ты заслуживаешь гораздо большего, да? И любой был бы счастлив, если бы заполучил тебя. Взгляд Джисона был искренним, но Чан все еще не мог ему поверить. Как он мог, когда Минхо явно не чувствовал себя достаточно удачливым, чтобы заполучить Чана? Когда он так быстро ушел? Когда он теперь игрался с Чаном с помощью пьяных сообщений, как кошки играют со своей добычей? Но тогда Джисон все еще был рядом с ним — Джисон всегда был рядом с ним. Со школьных лет, во время учебы в университете и сейчас, на работе, он никогда не обижал Чана, по крайней мере, намеренно. Конечно, у них случались ссоры и недоразумения, но это прошло с возрастом, и Чан с уверенностью мог сказать, что любит Джисона как своего лучшего друга. — Ты действительно так думаешь? — Да, — выдохнул Джисон, — из того, что я видел на протяжении многих лет, людей, с которыми ты был... в тебе так много любви, и ты отдаешь ее всем, кого встречаешь, не задумываясь, и, может быть, это немного безрассудно, но это показывает, насколько тебе дорог каждый человек в твоей жизни, и когда кто-то просто отказывается от этого и причиняет тебе боль, как он... это означает, что он не заслуживал этого в первую очередь. Чан хотел остановить Джисона, ему не нравилось, когда люди говорили о Минхо так, будто он не заслуживает прощения, но слова были такими приятными, что он не смог. Рука Джисона все еще лежала на его бедре, успокаивая, но в то же время сбивая с толку. В гостиной было темно, только свет с улицы освещал лицо Джисона, отчего оно казалось еще мягче, чем Чан себе представлял. — Ну же, нельзя так плохо о себе думать. Минхо был дураком, когда отпустил тебя. Что-то шевельнулось в нем и он вдруг осознал, как Джисон смотрит на него, искренне и с надеждой. Ох. Ох. Что если это было прямо перед ним все это время? Что, если именно по этой причине Джисон сказал ему прекратить поиски того самого? Он так зациклился на Минхо, пытаясь излечить свою сердечную боль с помощью людей, похожих на него, но что если это не сработало, потому что Минхо не был тем, кого он должен был найти? У него разболелась голова, а Джисон все еще был рядом, поэтому Чан наклонился и поцеловал его. Губы Джисона были мягкими, как он и ожидал, и ему было неприятно, что его губы были потрескавшимися и шершавыми, поэтому он смочил их языком, прежде чем Джисон поцеловал его в ответ, нерешительно, но все же. Чан растворился в поцелуе, все накопившееся напряжение высвободилось и боль в мышцах ослабла, поэтому он положил руку на лицо Джисона, чтобы притянуть его еще ближе, и сел прямо, чтобы было удобнее. Губы Джисона прильнули к его и Чан на мгновение задумался, не стесняется ли он, поэтому постарался быть нежным, пальцами поглаживая волосы на его затылке. Джисон вздохнул и это только подбодрило Чана. Он поцеловал его с большей силой, а затем провел языком по нижней губе, желая почувствовать еще больше. На вкус губы Джисона были как запретный плод и Чан изголодался, отчаянно нуждаясь в контакте. Было странно целовать своего лучшего друга, но Минхо тоже когда-то был его другом, так что, возможно, так и должно было быть. Он положил руку на грудь Джисона, чтобы убедиться в реальности происходящего, но это не помогло. Хан не возражал, одна рука переместилась на плечо Чана, а другая осталась на его бедре, отчего у него закружилась голова. Действуя инстинктивно, он медленно провел рукой ниже по груди Джисона, наслаждаясь теплом, исходящим от его тела. Он скучал по таким прикосновениям и это было волнующе. Это было ново, но в то же время знакомо и Чан хотел большего. Джисон медленно отстранился, когда рука Чана коснулась пояса его джинсов. Чан отчаянно не хотел открывать глаза, боясь увидеть реакцию друга. — Чан, — услышал он и это наконец заставило его посмотреть в глаза напротив, — ты не хочешь этого. — Хочу, — выдохнул он, не подумав. — Ты не забыл Минхо, — рассуждал Джисон. Его голос едва превышал шепот, — ты хочешь отвлечься. Чан хотел покачать головой, сказать Джисону, что это неправда. — Пожалуйста, Джисон, — сказал он, вдавливая ладонь в материал толстовки, — я просто хочу забыть о нем. Хотя бы на эту ночь. Пожалуйста. — Чан, — вздохнул Джисон, прислонившись лбом к его лбу, глаза его были закрыты, он в задумчивости покусывал нижнюю губу. — Джисон, пожалуйста... Не получив ответа, он подался вперед и поцеловал его снова и снова, пока Джисон не начал целовать его в ответ, положив руки на плечи Чана. Чан переместился на диване так, что Джисон оказался на спине, надавливая коленом между его ног, а ладони блуждали по всему телу. Когда он сильно зажмуривал глаза, то мог почти представить, что в его руках не талия Джисона — он был меньше Минхо, острее в тех местах, где Минхо был мягче. Он хорошо целовался, но это не было похоже на то непослушание, которое он чувствовал с Минхо, на ту искру, которая заставляла каждый поцелуй чувствовать, что Чан готов пойти против всего мира, лишь бы получить его. Он опустил руку ниже, чтобы нащупать член Джисона через джинсы и Хан задыхался в поцелуе, поэтому он продолжил прижимать руку, его собственные штаны тоже стали теснее. Джисон отстранился от поцелуя. — Чан, сказал он, не утруждая себя шепотом. Но Чан был слишком занят своим возбуждением, поэтому он просто переместил свои губы на шею Джисона, целуя место под ухом. Джисон извивался и схватил его за запястья. — Чан, прекрати. Это, наконец, заставило его полностью отстраниться и открыть глаза, чтобы увидеть, как Джисон в шоке смотрит на него. Он отдернул руку от его штанов. — Прекрати, — повторил он, — я не хочу... Прости, если я неправильно тебя понял. Я не хочу этого и ты тоже не хочешь. Чан приподнялся на коленях, слыша голос Джисона словно из-под толщи воды. Он лежал на диване совершенно бессильный и тепло его тела все еще оставалось на ладонях Чана, напоминая о том, что он сделал. Его желудок скрутило от отвращения к самому себе, к тому состоянию, в которое он впал. Ему хотелось блевать от самого себя. — Мне так жаль, — его голос сорвался. Джисон медленно сел, подтянув ноги к груди. — Все в порядке, — сказал он, внимательно наблюдая за ним. Он прикусил губу, которые покраснели и опухли от поцелуев Чана. Крис все еще чувствовал его вкус на языке, но теперь он был кисловатым. Может быть, так было все время — просто поспи, хорошо? Ноги Чана двигались на автомате, с каждой секундой увеличивая расстояние между ним и Джисоном. — Мне так жаль. — Мы можем поговорить утром, — добавил Джисон, но Чан, спотыкаясь, уже шел в свою спальню. Сон настиг его еще до того, как его голова коснулась подушки. Пробуждение после того вечера стало для Чана одним из худших с тех пор, как Минхо расстался с ним. Он сразу же вспомнил все события — неудачное свидание, пьяное сообщение Минхо, Джисон, оттолкнувший его после того, как Чан попытался его поцеловать, как он все это время думал о Минхо. Чувство вины давило на его грудную клетку. Разочарование во взгляде Джисона. Он зажмурил глаза, но это только сделало воспоминания еще более яркими, поэтому он сел на кровати и заставил себя выползти из нее, не обращая внимания на боль от отсутствия полноценного сна. Первое, что он увидел, был его комод — тот самый, в котором хранилось больше всего одежды Минхо. На нем лежала куча футболок, которые когда-то принадлежали ему и которые он не забрал с собой, когда уезжал. Повернув голову, он увидел несколько книг, пару туфель, рамку для фотографий, свечу, органайзер с различными журналами и документами — все вещи, которые Минхо оставил разбросанными по квартире Чана и в своей жизни. Он слишком долго жил с его призраком. В углу его комнаты стояла пустая картонная коробка от одной из его онлайн-покупок, которая должна была заполнить пустоту. Поэтому он схватил ее и начал запихивать туда каждую мелочь, которая напоминала ему о Минхо. Он не стал складывать одежду, не хотел тратить на это больше времени, чем нужно, цель этой коробки была убрать Минхо из своей жизни — может быть, тогда он сможет забыть его. — Что ты делаешь, — услышал он от двери и поднял голову. Джисон был все еще в своей вчерашней одежде, но его волосы были взъерошены со сна. Чан понял, что, вероятно, разбудил его. — Я живу дальше, — сказал он и бросил в коробку еще одну книгу, — надеюсь. Это все вещи Минхо и я слишком долго держал их у себя. Джисон молча наблюдал за ним и Чан знал, что заслужил эту неловкость. Закончив с заданием, он сел на кровать, глядя на коробку перед собой. — Прости меня за вчерашнее, — сказал он, боясь встретиться взглядом с Джисоном, — ты был прав. Я нисколько не забыл Минхо и сожалею, что использовал тебя вот так, чтобы почувствовать себя лучше. Он медленно поднял глаза и увидел, что Джисон все еще стоит в дверях, но выражение его лица немного изменилось. Стало более мягким. — Мне жаль, — повторил он, на этот раз глядя ему в глаза. — Все в порядке, — вздохнул Джисон, — я не должен был позволять тебе заходить так далеко, я думаю... — замялся он, отводя взгляд, — я тоже был немного растерян. И я хотел проверить, понравится ли мне это, поэтому я позволил всему случиться. Мне нравилось обниматься и тебе, похоже, тоже, так что я подумал, может быть, между нами есть что-то большее, чем... дружба. Но потом мы... ну, ты знаешь. Это было неправильно. Чан кивнул, глядя на свои руки на коленях. В каком-то смысле он был рад, что у Джисона были похожие мысли. Это помогло ему почувствовать себя не так ужасно. — Ты мой лучший друг, Чан. И я хочу, чтобы так было и впредь, — заключил Джисон после паузы, — если ты этого хочешь. Чан кивнул почти яростно. Он не мог представить, что потеряет и Джисона. — Да. Да, я тоже хочу быть другом, — он почувствовал, как по его щеке скатилась слеза, а Джисон захихикал. — Конечно, — он подошел к лежащему на кровати Чану и тот тут же встал и крепко обнял его. Чану пришлось убирать гостиную и ванную, но на этот раз ему помогал Джисон. Он также отвел Чонина на детскую площадку, чтобы Чан мог убрать фотографии в своей комнате. Он объяснил, что они разбились во время уборки, и, возможно, Чонин даже не заметит. Он задвинул коробку в дальний угол шкафа, чтобы она не попадалась на глаза, но при этом хранилась в безопасном месте. Просто на случай, если кто-нибудь вернется за ней.