reste avec moi

      Фара сидела на кровати после тяжёлого сна без сновидений. Но теперь, когда она проснулась в собственной кровати, когда боль и голод больше не мучили, Даулинг задумалась. У нее были свои недостатки, но импульсивность никогда к ним не относилась. Отчасти, именно поэтому Фара сейчас сидела и обдумывала ближайшие шаги.       Ей нужно встретиться с Беном, Солом и Блум. И, если девочку будет несложно успокоить, то с Беном, а тем более Солом, будет очень тяжело. Розалинда не должна понять, чего добивается лучшая ученица, не должна ничего заподозрить. Если она когда-нибудь поймет, что хочет Фара — та умрет раньше, чем сможет придумать ложь.       Даулинг ненавидела вести двойную игру, это никогда не было ее сильной стороной. Но она не была готова к поражению, не хотела терять то, что имела. Но, если бы речь шла только о школе — женщина бы уступила.       Я отдала бы тебе школу, но вместе с ней ты хочешь и мою семью. А за них я буду биться до конца.       Она по-прежнему любила Розалинду, какой-то глупой любовью подростка, который знает, что ему ничего не светит. Вот так же и Фара полностью принимала свои чувства, но знала, что поддаться им означает проиграть. Себя, близких, ставшую привычной за 16 лет жизнь. И она совершенно точно не была готова к риску все это потерять. Мои чувства — только моя проблема. Мне не привыкать их прятать.       Дверь открылась и на пороге появилась Розалинда. Не спрятанная в несколько слоев строгой одежды, а именно та, что была с Фарой. И это бьёт ещё сильнее, чуть ли не заставляя задохнуться. Мягкий свитер, свободные брюки — так Роз ходила дома.       Но Алфея больше не твой дом. Мое сердце — не твой дом.       — Доброе утро.       — Не веди себя так, будто все хорошо, — женщина с трудом сдержала усмешку, отмечая, как всего на мгновение поменялась в лице новая директриса. — Я так и буду сидеть в этой комнате?       — Не зарывайся, Фара, сейчас ты полностью в моей власти, и я не советовала бы тебе испытывать мое терпение, — она взмахнула рукой и появился поднос с завтраком. — Сегодня я скажу Бену, что ты в школе, а будешь хорошо себя вести, то допущу его к тебе.       — Решила поиграть в воспитательницу? — Даулинг протянула руку, касаясь запястья стоящей рядом женщины. Провоцируя, распаляя простым движением, зная, что это сводит с ума. Эти лёгкие касания, обещание большего. — Думаешь, сможешь дергать меня за ниточки, как раньше?       — Пока ты здесь, — Розалинда приблизилась вплотную, наклонилась и оставила лёгкий поцелуй на тонких губах. — Ты полностью в моей власти. Ты будешь делать все, что я скажу, и да, буду дергать тебя за ниточки, как хочу.       Губы касаются мочки уха, прекрасно знаю, как это действует на Фару. И действительно, женщина мгновенно покрывается мурашками и чувствует, как в любой момент может утратить контроль над своими эмоциями. То, что было между ними с Роз никогда не было простым. Слишком сильная страсть, заставляющая забывать даже собственное имя.       Но я всегда помнила твое, Роз. И вот, к чему мы пришли. Ты свела меня с ума.       — Остановись, — но слова противоречили действиям. Женщина опустила голову к плечу, открывая больший доступ и чувствуя, как руки Розалинды по-хозяйски поднимают ее рубашку, скользя по бёдрам. Как раньше. Будто 16 лет не было. И это отрезвило. — Стой!       — Как долго ещё ты будешь сопротивляться? Я же все чувствую, не забывай об этом.       — В отличии от тебя, я никогда не забывала. Ничего, Роз, — Фара чувствовала, как боль внутри рвется наружу, а сил ее сдерживать больше не хватает. — Это ты ведёшь себя так, будто 16 лет не было, не я. Но они были. Каждая секунда каждого дня — была! И я была в ней, подыхала в ней, пытаясь найти в себе ненависть к тебе. И не могла. А потом начала ненавидеть себя, так было проще. Себя, не тебя. А знаешь, что самое ужасное? Нет, не знаешь, откуда тебе знать, ты ведь никогда никого не любила. А я любила. Тебя. И самое страшное — любить монстра.       Фара чувствовала, как плачет. Впервые за много лет. А потом закричала. Магия билась внутри, сдерживаемая блокаторами, раздирающими запястья до крови. И ей было плевать. Впервые не было желания сохранить лицо. Была лишь боль, которую ничего не может заглушить столько лет. И осознание, что с этой болью жить вечно. И единственное избавление от нее — смерть.       Розалинда знала все. Чувствовала эту боль Фары, будто она была ее собственной. Но ничего не делала: стояла истуканом, глядя на то, как заходится в истерике любимый человек. Понимая, что единственным правильным решением было убить ее. Лишиться Даулинг, освобождая ее, даря мир.       Ты заслужила его, любимая. Но я никогда не умела отпускать. Прости за то, что все ещё не могу это сделать. Но отпустить тебя значит потерять.       — Мисс Даулинг! — голос Блум отрезвляет. Розалинда оборачивается, резко закрывая дверь перед носом студентки, слушает ее крики и удары, но концентрируется только на Фаре. — Откройте дверь! Мисс Даулинг!       — Фара, — она коснулась ее лица, стирая слезы. — Я…знаю, что тебе тяжело, что тебе больно. Но ты нужна мне, очень.       — Ты любила меня когда-нибудь? — сейчас перед Роз сидела не взрослая женщина, добившаяся всего, державшая в страхе многих. Нет, перед ней была та Фару, в которую директриса влюбилась. И этой Фаре совсем не нужно было врать.       — Я всегда тебя любила, — она отстранилась, протягивая платок. — Вытри слезы и соберись или Блум всё-таки выбьет дверь. Вы можете встретиться, но не сейчас. Встретимся вечером.

***

      Бен заглянул к ней через пару часов: как раз хватило времени прийти в себя и все осознать. Если я буду любить тебя открыто, то уничтожу всех. Они не заслуживают этого, они должны быть в безопасности.       Друг выглядел как всегда ровно до той секунды, как из взгляды пересеклись. Фара поднялась и Харви в два шага пересёк комнату, желая ее обнять. И только когда женские руки крепко схватили его за плечи, контроль треснул по швам, обнажая истину.       — Я боялся, что она тебя убила, — Фара покачала головой, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. С посторонними Даулинг никогда не потеряла бы лицо, не позволила эмоциям взять верх, но здесь посторонних не было. Здесь был её друг. — Розалинда сказала, что тебе запрещено покидать комнату. Что это значит?       — Ровно то, что ты услышал, — она все же отстранилась, садясь обратно на кровать и усаживая туда же Бена, держа его за руку. — На мне блокаторы, те, что мы надели на Беатрикс. Так что я беспомощна. И не удивлюсь, если в комнате есть ее уши. Не знаю, что ей от меня нужно…       — А почему ты решила, что ей от тебя что-то нужно? — Даулинг нахмурилась, давая понять, что суть вопроса не ясна, и Бен пояснил. — Ну… Ты знаешь, я никогда не лез в твою личную жизнь, но вы с Розалиндой и не скрывали…       — Так ты думаешь, она меня от великой любви не убила? — усмехнулась женщина и покачала головой. — Ты всегда больше всех из нас верил в любовь, Бен, и в людей. Розалинда не умеет любить, единственное, что ею движет — цель. Желание добиться своего, а люди — всего лишь помеха. Она не умеет любить, поверь, я знаю…       Очередная ложь. Нагромождаем одно на другое, да, Роз? Может быть, из нас двоих сумасшедшая не только ты? Я знаю правду, но никто другой не должен ее знать иначе я не смогу сделать то, что должна.       — Я не чувствую чужой магии, нас не слушают, — Фара была благодарна за перевод темы, которую абсолютно не горела желанием обсуждать. — Знаешь, что случилось с Солом?       — Роз сказала, что он в тюрьме Солярии… Но за что Луна его туда упрятала?       Бен, казалось, утратил возможность говорить. Он смотрел в карие глаза и осознание медленно протекало в сознание. Она ничего не знает, совсем ничего. Похоронив друга, Фара поступила мудро: вычеркнула из памяти его предательство, не препарировала его, не пыталась найти ответы, сконцентрировавшись только на Соле. Время для живых.       Но они с Андреасом всегда были друзьями. Два лидера, готовых беспрекословно подчиняться приказам своего командира. Однажды Сильва даже сказал Харви, что, если бы там на склоне Фара была на ее месте, Андреас никогда не направил бы на нее оружие. И это правда: молодой король не подчинялся никому, кроме Розалинды и Фары. Ими обеими он восхищался.       — За покушение на убийство, — она открыла было рот, чтоб задать резонный вопрос, но Бен продолжил. — На короля Эраклиона. Андреас живой. Он воспитывал Беатрикс все это время.       Не нужно было быть феей разума, чтобы считать эмоции Фары. Все было очевидно и написано у нее на лице, в глазах. 16 лет назад они все потеряли друга, но сейчас, осознание напрасности всего, что они сделали, вызывало жгучую боль. И Бен всерьез боялся, что все, происходящее сейчас попросту сломает подругу.       — Не вздумай закрываться, — он сжал ее руку, заставляя поднять взгляд. — Ты не Муза, тебе не 16 лет, ты знаешь, чем это может кончиться. Я ещё здесь, с тобой, ты не одна. И у нас есть дети, которые тоже знают, что ты здесь и весь день рвутся сюда.       — Когда Блум победила Сожженных, Сол спросил меня: неужели все, сделанное нами, было напрасно? Я тогда сказала, что нет, — в карих глазах блеснули слезы, напоминая другу, как он их ненавидит. — Мне кажется, я ошиблась.       Он жив, все живы. Если мертвы только кровавые ведьмы, то на нас нет вины. Мы свободны.       — О чем ты, Фара? — мужчина нахмурился, всерьез переживая о Даулинг. Сейчас она очень напоминала себя после Астер Делла.       — Мы можем не бороться. Забрать Сэма и Терру, Ская, убедить Розалинду отпустить Сола и быть свободными. Мы никому ничего не должны…       — Блум.       Твердо и уверенно, будто Фара действительно должна что-то этой девочке. Будто она ее мать или родственница, которая взвалила на себя заботы о непутёвой фее. И Даулинг поняла, что не сможет бросить Блум, которую Розалинда не отдаст. Что друг прав: то ли она сама привязала девочку к себе, то ли слишком привязалась к ней. Сути это не меняет — оставлять Блум Роз было нельзя.       — И что ты предлагаешь?       — То, что ты хотела предложить, как только я пришел, — он усмехнулся, видя, как Фара нахмурилась. — Не удивляйся, когда я вошёл, по тебе все было видно. Мы вытащим Сола, ты поговоришь с Блум и Скаем. Возможно, с Андреасом… Мы справимся.       Фара кивнула, понимая, что Бен прав. Они должны бороться, вот только чем больше женщина узнавала, тем меньше верила в истинную необходимость борьбы. Они все чего-то не знали, чего-то важного.       — Бен, ты можешь принести мне из библиотеки легенды? Это старая большая книга, есть у меня одно подозрение, — Харви кивнул. — Розалинда придет вечером, попробую убедить ее позволить увидеться с Солом.

***

      Фара вспомнила слова Розалинды о легенде о Сожженных и, перед разговором с Блум, хотела знать хоть что-то. Однажды они с Розалиндой после особенно обидного поражения провели на тренировке больше десяти часов, отрабатывая удары без магии. Это была одна из самых тяжелых тренировок, но именно на ней наставница сказала то, чем руководствовалась Фара по сей день.       Конечная цель — единственная мотивация. Я все помню, даже то, что хочется забыть.       Бен очень быстро принес нужную книгу и ушел на урок, а Фара вдруг поняла, что совсем не знает, что сказать Блум. Что прощает? Это она уже говорила, смысла повторять очевидное нет. Что справится со всем, вернёт себе управление школой? Даже сама Фара понимает, насколько это вилами по воде писано.       Но, самое ужасное то, что я просто хочу остаться с тобой, Роз. Опять выбрать тебя.       Блум появилась уже после ужина, ее привела Розалинда. Фара подняла голову от страниц, встречаясь взглядом с голубыми глазами, и фея усмехнулась, чувствуя противоречие эмоций своей феи.       Ты всегда была моей, дорогая. И не думай, что 16 лет это изменили.       — Я приду через полчаса, запру вас здесь. Давайте без глупостей, это касается вас обеих, — Блум на автомате кивнула, не отрывая взгляда от Даулинг, а вот женщина лишь пристально смотрела в глаза напротив, никак не реагируя. У нас ещё будет время поговорить, упрямица.       Дверь закрылась за Розалиндой, и Фара перевела взгляд на Блум. Ее тут же затопило острым чувством вины, и женщина моментально пожалела о злости на фею. Та сожалела и этим сожалением поедала саму себя.       — Что она сделала с вами? — в глазах напротив стояли слезы, и Фара сделала шаг вперёд, чтобы девочка тут же бросилась ей в объятия и крепко обняла. — Простите меня за это. Если бы я только знала…       Самое страшное, что можно было сделать — позволила себя любить. Но к этому ты не имеешь никакого отношения.       — Успокойся, кроме блокаторов она больше ничего не сделала, — женщина погладила фею по рыжим волосам, успокаивая. — Как вы тут?       — Мистера Сильву арестовали, отец Ская оказался жив, — при упоминании Андреаса женщина невольно вздрогнула, но Блум не обратила на это внимания. — Розалинда учит нас войне. Что нам сделать, чтобы вас вытащить?       — Не вздумай, — Даулинг заставила ее посмотреть в свои глаза. — Серьезно, Блум, не смейте в это лезть, я разберусь со всем сама. Твоя задача: тренироваться и искать свою семью, а со всем остальным я разберусь.       Это не было ложью, Фара не собиралась рисковать так детьми. Безусловно, оставлять Сола в тюрьме она не позволит, но и использовать их в качестве своих глаз и рук было бы неправильно.       Женщина отпустила Блум, указывая рукой на кресло, а сама села напротив, на кровать. Если до этого она не знала, что сказать фее, то сейчас все встало на свои места.       — Я сейчас не могу колдовать, но могу обучать тебя, если хочешь. Розалинда поддерживается принципа: не важно, какие эмоции, главное, чтобы они питали магию. Но со Стеллой обязательно нужно заниматься контролем…       — Это из-за Рикки? — Фара нахмурилась, и Блум поспешила рассказать. — Она нам сама все рассказала и об этом, и о том, какая на самом деле Луна. Но Розалинда может не пропустить, у ваших дверей стоят стражники королевы. Скай и Сэм пытались пройти, но их не пустили. Только меня и мистера Харви.       — Ей не нужны слабые студенты, а Луне не нужна слабая принцесса. Думаю, мы с Розалиндой сможем договориться, не зря же она меня не убила. Давай договоримся так: завтра ты со Стеллой после ужина, часов в 8, будешь около моей комнаты. Если я смогу договориться с Розалиндой, то вас пропустят.       Дверь открылась, и Фара тут же замолчала. Розалинда уже не была в строгом мундире, теперь на ней был только свободные черные брюки и такая же черная водолазка, Блум даже не сразу ее узнала. Зато Даулинг, наоборот, как-то напряглась, и молодая фея почувствовала напряжение между двумя женщинами. Да такое сильное, что она моментально ощутила себя лишней здесь.       — Тебе пора, — Розалинда даже не взглянула на Питерс, но девушка и не настаивала, моментально выскочив из комнаты. Фара ждала, что скажет ей бывшая наставница. — Я выполняю свои обещания. Теперь ты выполни то, чего я хочу.       — И чего же ты хочешь?       Фара смотрела, как Розалинда усмехнулась, приблизилась к младшей фее и наклонилась вперёд, сокращая между ними расстояние. Теперь губы друг от друга отделяло каких-то несколько миллиметров, но пока никто не спешил их сокращать.       Ты смотришь на меня так, будто не оттолкнешь. Неужели чувствуешь, что я люблю тебя? Неужели готова повиноваться?       — Останови меня сейчас, Фара, — прошептала женщина, но Даулинг промолчала. И Розалинда поцеловала, опуская женщину на лопатки и нависая сверху. Теперь уже ничто не останавливало.