Нас двое

      Во дворе было тихо и пусто, непривычно как-то. Даже ребятня сегодня не резвилась на качелях, пытаясь проделать солнышко, не бросалась песком в песочнице, и не бегала вокруг детской площадки, соревнуясь в догонялки друг с другом. Может, виной тому была погода, которая со своими хмурыми тучами не располагала к прогулкам, а может, и неспокойные события, назревшие в городе и нависшие над некоторыми его жителями, как эти самые грозовые тучи. Их время сложно было назвать беспечным, ведь они жили в девяностые. Время, когда нужно быть на чеку даже в стенах собственной квартиры.       Собственно, именно сейчас Илюше в стенах его квартиры спокойствия не было. Там тоже было тихо и пусто, и от этой пустоты хотелось сбежать. Бабушка больше не дожидалась его возвращения, не беспокоилась о том, хорошо ли он поел и одет ли по погоде — нет, там, где она теперь, вообще не было ни беспокойства, ни проблем. Не было ничего.       А вот Илюша ещё был здесь, хоть предпочитал скрывать от окружающих свои проблемы. Те и не шибко этим интересовались, воспринимая его как отрешённого, который всегда на своей волне. Собственно, отчасти так оно и было, но даже этот факт не мешал подмечать изменения у других.       Так было и в этот раз, когда мальчишка стал внезапным свидетелем, что один из его лучших друзей детства Вовка провожал до дома совершенно чужую и незнакомую девчонку. И нет, Илья не следил, просто так совпало, что жили они в соседних дворах, и он проходил мимо. Наверное, хорошо ещё, что он, а не Полька, с которой он чуть было не «поздоровался», приняв за неё ту незнакомую девчонку. И ведь в последний момент подходить не стал, но в мыслях закралось, что случилось что-то неладное. С чего бы Вовке кого попало провожать? — Где его носит? — Санька, сидящий рядом с ним на лавочке, не думал о детворе, не подмечал деталей. И в курсе незнакомой девчонки не был. Но они вместе ждали Лукина, который опаздывал. С момента назначенного времени прошло уже минут семь. Не критично, но всё же не очень приятно.       Однако, следовало признать честно: пунктуальность никогда не была сильной чертой их товарища, и они с этим давно смирились. — Наверное, задерживается, — ответил Илюша.       Ребята собирались обсудить план, как бы им попасть на подработку, где платят нормально да и работа не пыльная, ведь времена сейчас были сложные, каждый старался кого-нибудь да обмануть. Как говориться, либо ты, либо тебя. — Где можно так задерживаться, а, Илюш? Мы же не в войнушку собрались поиграть, дело вообще-то серьёзное! — Ты так говоришь, будто не Вовка опаздывает, а я, — совершенно спокойно ответил друг, махая аккуратно ногой. Невроз, такое бывало с ним периодически. — Прости, просто бабки позарез нужны. Если этот умник не придет через десять минут — идём вдвоем. — Придет, — заявил Илья, как ни в чем не бывало. — Чё? С чего ты взял? — не понял Санька. — А вон, смотри. Я уже второй раз их вижу, — друг как ни в чем не бывало просто кивнул головой, засматриваясь куда-то вдаль. Стоило Рябинину только обернуться, как перед его глазами предстала картина: стоит Вовка у семнадцатого дома возле второго подъезда, девчонка с густой темно-русой шевелюрой рядом с ним и эти двое целуются, за ручки держатся. — Это… Это кто? — Не знаю. Явно не Поля, — озвучил Илья, который просто заслуживал статус «мистера очевидности».       Санька продолжал сверлить их взглядом, не до конца понимая, что происходит. Тем временем, Вовка прервал поцелуй и, улыбнувшись, расцепил касание рук. Девчонка, помахав ему, скрылась за дверью подъезда, после чего Лукин рванул прямиком к товарищам. — Здоров, пацаны! — Это чё за спектакль был? — Санька, всё ещё не пришедший в себя, с ходу врубил вопросы, — И вообще, где тебя носило? — Не с той ноги встал? — Мы договаривались! — Ну сорян. Я Юльку с тренировки ждал, обещал проводить, — Вовка развёл руками, мол, чего ты, нет никакой трагедии! — И давно ты её провожаешь вот так? — Рябинин смотрел на друга, не понимая, какого чёрта творится. Он, конечно, в чужие отношения не влезал никогда, но здесь было понятно, что поступок Вовки не из благородных. — Пятый день, а чё? — Да нам — ничего, — ответил Илюша, поднимаясь с лавки, — просто Полю жалко. — Илюха прав, — Санька метнул взгляд на него и вернулся снова к Вовке, — круто зажигать сразу с двумя, да? Полька-то понятно ничего не знает, ей сейчас не до этого, а Юлька твоя в курсе, что у тебя ещё есть второй вариант, или в каком они там у тебя порядке?       Если честно, Санька не планировал взбучку устраивать, просто накрыло его. И от опоздания Вовкиного, и от увиденного. А, может, к этому прибавилось ещё и наблюдение за родителями, в частности за матерью, которая тоже любовника завела.       Неужели, блять, в этом мире, в их хреновое время, не существует хотя бы чуточку верности? — Слышь, праведник, — Вовка тоже умел заводиться, с полуоборота, особенно после таких заявлений, — ты у нас тоже не святоша, или чего, память отшибло? Давно одну дурой на расстоянии держал, а вторую тут обхаживал? — Чё ты сказал?       Илюша напрягся, наблюдая за ними. Кажется, стоило вмешаться, иначе они сейчас друг на друга полезут, и в конечном итоге после драки окажутся не на работе, а в каком-нибудь травмпункте. — Ребят, мы же на работу собирались, а вы драку решили устроить, нам за это не заплатят! — единственной верной мыслью остановил их Илья, но разнимать их не спешил, пацифист хренов. — Точно, ты прав, Илюх, погнали! А с тобой мы потом поговорим! — возмутился Санька, задевая друга плечом. — Да разговаривай ты с кем хочешь, я тебе уже всё сказал, — огрызнулся Вовка, догоняя парней следом, в спину им бросил — А с Полькой у нас нет ничего, не сложилось, ясно вам! — Придурок, — фыркнул Саня, но другу больше ничего не сказал, им нужно было спешить на стройку, какой-то мужик обещал заплатить им кругленькую сумму если они за сегодня перенесут стройматериалы на одном объекте. Нужно было торопиться, так как мужик им дал задаток и обещал подсобить работой ещё, если парни справятся быстро и качественно. Каждому из них нужны были деньги, поэтому сначала работа, а потом уже разборки.

***

      Ветер неспокойный. Так и норовит сорвать листву с деревьев, несмотря на то, что ещё рано. До осени далеко, но погода прохладная. Поля накидывает капюшон толстовки на голову, пытаясь скрыться от ветра, а заодно и замаскироваться, мало ли, чтоб не узнал никто из знакомых, если вдруг поблизости мелькнёт. Сидит на лавочке в тени деревьев, за детской площадкой, и сверлит глазами дверь подъезда, в которой Софа исчезла. Час уже как, не меньше — за это время тело затекло, но девчонка продолжала сидеть на месте, ожидая удачного момента.       То, что именно здесь она найдёт Волкова, сомнений не вызывало. Ведь это не дом Софы, и даже не адрес Кощевского, но, судя по обрывку разговора, подслушанного ею накануне, Мальцева здесь не впервые пропадала. Подойти и попросить о встрече с Аликом напрямую Поля не могла — подруга бы её развернула сразу, а так, был шанс попытать счастье и поговорить без посредников.       Просто прояснить: что, почему и как? От неизвестности у неё уже голова шла кругом, а от беспокойства за Витю сердце было не на месте.       Наконец, дверь подъезда открылась, явив взору Павленко вышедшую подругу. Софа быстрым шагом пересекала двор, уходя в противоположную сторону, к своему скутеру. Ещё минута ожидания — и отдаляющийся гул стал убедительным аргументом её отъезда. Поля, не теряя времени, ринулась к дому.       Если честно, она даже не знала толком, в какую квартиру ей стоит звонить, но зато она видела силуэт Софы в окне и знала, что ей нужен второй этаж.       Путём нехитрых комбинаций вычисления, она поднесла руку к дверному звонку рядом с цифрой «7» и дважды нажала на кнопку. В голове промелькнула мысль о том, что число — счастливое.       Может, если Алик в приметы верит, его счастье и спасло?       Афганец открыл ей практически сразу, пару секунд спустя — видимо, думал, что это Софа возвратилась, забыла чего или решила с ним остаться, наплевав на все планы. Он был бы не против, если честно, но совершенно не ожидал увидеть на пороге сестру Вити. — Привет, — Поля первой тишину нарушает. — Привет, — Алик ей должное возвращает, оглядываясь по лестничной площадке, — ты одна? — А ты думал, я брата к тебе приведу? — Да я как бы вообще не рассчитывал тебя увидеть, — плечами пожимает, так, будто ему похуй. Но интерес во взгляде не спрячешь, — вроде не помню, чтоб адресами обменивались. — Мне просто поговорить надо с тобой. Впустишь? — Поля не хочет, чтоб разговор соседи Волковские слушали, да и сам Алик мнётся, приятного мало. И с одной стороны говорить ему с ней вроде не о чем, но не гнать же взашей вот так сразу поганой метлой.       Ладно уж, раз пришла… — Заходи, чё, — в сторону отступает, давая пройти вовнутрь, — только, если можно, в темпе вальса, а то у меня дела.       Поля проходит по коридору, но обувь сбрасывать не спешит, попросту не рассчитывает, что задержится здесь надолго, да и Алик ходит по квартире обутым. Хрущевка на втором этаже оказалось старой, с обшарпанными обоями, чуть облезлыми белыми дверями и минимумом мебели. — Чай, кофе не предлагаю, так что говори, зачем пришла?       В голосе Волкова фонит похуизм, но он такой показательный, что Поля понимает сразу, это напускное. Алик и правда не ожидал увидеть девчонку на пороге своей квартиры. — Даже не спросишь, как нашла тебя? — зачем-то спрашивает она, будто время пытается потянуть или пообвыкнуться в попытках настроиться на серьезный разговор.       Ведь, как найти Волкова, план пришел ей в голову сразу, а вот как поговорить с ним так, чтобы разговор этот дал определенные плоды, девчонка не знала. — Ты девчонка не глупая, два и два сложить смогла, за подружкой проследила. Респект, хвалю за сообразительность! — Вчера Витя послание одно получил, я же не тупая, сразу поняла, что это от тебя. — И? — не понял Алик, — В чем, собственно, вопрос? — Витя тоже это понял, я его таким никогда не видела. Рассказывай, это чё за херня такая? Что у вас произошло?       Алик поначалу от таких формулировок и интонаций требовательных охуевает, а потом его губы трогает усмешка. Нет, всё-таки девчонка эта — тоже боевая, понятно теперь, как они с Софой сдружились! — А с чего ты взяла, что я вообще тебе стану что-то рассказывать? — Волкову ведь ничего не стоит рот на замке держать. Тем более, что впутывать в это дело мелкую он не собирался, а она сама сейчас влезть пыталась. — Ну Софе ты же рассказал. — Софа информацию клещами вытянет даже из мёртвого, — и, по правде говоря, Алик сейчас уже понимает, что не рассказать ей он не мог. Просто не было шансов. Но вот Павленко — это другое, — а ты надеешься, что я тебе так, по доброте душевной выложу всё. — Хоть бы и так, — Поле плевать, какими методами добиться откровенности, — я имею право знать правду, потому что Витя — мой брат. У тебя же родня есть? Племянник вон, знаю его. Ты бы за него не переживал разве?       Алик позу расслабленную принимает, не желая подкупиться на чужие уловки. Его этим не проймёшь. — Ну, а у братца своего почему не спросишь? Или боишься, что он тебе не ответит? — поддевает. Ведь знает, что прав. Витёк, конечно, сволочь ещё та, но сестрой дорожит. И ни за что не подпишется, чтоб она в этом дерьме вместе с ним оказалась по уши втянута. Алик хочет отомстить ему, и это совершенно одно, но вот впутывать мелкую не станет. У него свои принципы имеются, она ни в чём не виновата, да и Софа не обрадуется, если узнает. — Сам спросил, сам ответил. — М-да, что-то не клеится у нас с тобой разговор, мелкая. — Да мы его и клеить-то не пытались. А теперь серьёзно, вы же с Витей были друзьями, служили вместе, я же не ошибаюсь, правильно? — Допустим. — Что это было тогда? — Где? — Алик даже усмехнулся, какова же девчонка, настырная. В кого она пошла только, Витёк же совсем не такой. Они в принципе были кардинально разные. — Я отсюда не уйду, Алик. — Тогда уйду я, тем более мне как раз пора, дверь за собой захлопнешь! — Алик!       Волков с места стартует, к прихожей курс держит. Уверенно так, хоть и хромая слегка. Нога не до конца оправилась, порой давала о себе знать, но он держался, не закидываясь больше дозой. Хватит с него. Ещё одну лекцию на промывку мозга от Софы он точно не вынесет. — Подожди, — Поля его нагоняет, резвая, путь преграждая, — я ведь правда хочу всего лишь понять, разобраться. Я не могу с ним поговорить, правды сказать, что о тебе знаю, но если с ним что-то случится, я этого себе не смогу простить, понимаешь? Даже если он предал тебя, я сейчас предаю его уже тем фактом, что пришла к тебе. Неужели даже ради этого ты мне не можешь просто сказать, что у вас случилось?       Алик смотрит на неё в упор, молча. И речь её брешь не пробивает, хотя на лице афганца мелькает доля понимания. Он бы на её месте тоже правды искал. Но бесполезно это. Знание правды ведь не всегда счастье приносит, или лучше делает. Может, самому Алику было бы проще, если бы он не знал, что это Витя стрелял в него, и что Витя виноват в смерти Эльзы. А так, это знание сделало его несчастным, лишив друга.       И Волкову не хотелось, чтоб эта девчонка потеряла брата. Но и отступить от намеченного он уже не мог, прошлое не перекроить. — Хочешь совет? Никакого предательства с твоей стороны нет. Ты можешь в любой момент ему всё рассказать, или не рассказывать вообще — это твой выбор. Но я не собираюсь перед тобой душу распахивать и вываливать, как всё было, потому что тебя это не касается и лезть в чужие разборки для девчонки вроде тебя — не лучший вариант. Усекла? — исподлобья смотрит, внимательно и пристально. И сейчас в нём уже нет ни следа от иронии, только предельная серьёзность. — А Софа? — и всё же, Полине хочется знать, — Она, конечно, старше меня, но тоже девчонка, если следовать твоей логике. И ты её не боишься впутывать в это, я правильно понимаю? — Софа взрослая. — А ещё она любит тебя, — слова вырываются так просто, что Поля даже внимания не обращает, а вот Алик цепляется. Не привычно, но уже принято, — и её жизнью ты рисковать не боишься. — Её жизнь вне опасности. — Она ведь тоже подруга моего брата. — Для него она, может, и подруга, но он для неё предатель. — Потому, что предал тебя?       Алик выкупает её схему за долю секунды и открывает двери, бесцеремонно указывая мелкой путь направления. Может, невежливо, но зато безопасно для них обоих. — Дуй поскорее, а я, так уж и быть, буду держать язык за зубами, чтобы Софа тебе за твою инициативу голову не свернула. — Алик! — Полина хочет сказать что-то ещё, но её бесцеремонно выпроваживают из квартиры, хлопнув дверью практически перед самым носом. Павленко в сердцах пинает ногой входную дверь, даже кулачками пытается стучать, но потом притихает, оглядываясь по сторонам. Нечего бузить, внимание соседей привлекать, этим только и себе, и Волкову плохо сделает.       И правда, не вышло у них нормального разговора, не склеилось…

***

      Одна из VIP-комнат в Зурабовском ресторане уже давно превратилась в кабинет его приемника. Бесо был человеком продвинутым, молодым, дерзким, со своими правилами, поэтому когда он перебрался туда, ему и слова никто не сказал. Не посмели бы рот свой поганый открыть, не того поля ягоды его шавки придворные. Склонившись над одним из своих людей, который перешёл ему в наследство от почившего отца, он умело ровнял ему бороду, пряча усмешку в своей же бороде. — Э, куда, — запротестовал тот, когда Бесо кромсал его с особой жестокостью. — Терпи, ты же не в Ауле, ты в Туле! — гордо заявил хозяин и рассмеялся, пряча парикмахерские ножницы в нагрудном кармане пиджака.       Пресмыкающиеся шавки шушукались, суетились, посмеивались, смеялся и он, доставая из коробочки одну из сигар, подаренную ему уважаемыми людьми. Как к нему пробрался Павленко, тот даже не понял, не обратил внимание, ведь Витя тоже был сошкой в его великой игре. Он бы не замечал его и дальше, но был нюанс. — Я закурю? — спросил Павленко, присаживаясь рядом с ним на кожаный диван, на что Бесо лишь махнул рукой, с любопытством наблюдая как тот суетится, нервничает в попытке прикурить сигарету. — Ну, говори, чего пришел? — Человек один воскрес, — казалось, Витёк до сих пор не верит в то, что говорит об этом всерьёз, — Враг отца твоего. — Да ты что, — таков ответ, насмешливый, в облаке дыма и с привкусом иронии. — Афганец, Алик… Зураб приказал его убить, но он, походу, это, выжил. — Да как выжил, ты чё несёшь? — вякает кто-то из Бесовских шавок, кажись, тот, кто тогда, год назад, застрелил Эльзу, а потом поехал дело до конца доводить, трупы прятать… Да, точно! Это была та самая гнида, которой это всё тоже было не на руку. — Твой джигит увёз тело, а чё дальше было, я не в курсе, — не обращая внимание на пресмыкающегося, говорит Витя, затягивается. — Хули ты молчишь, Тахир, ты убил его? Убил? Отвечай! — суетился Ваха, наводя ещё больше жути на присутствующих, на всех, кроме Бесо. — Ша! — Да этот Алик ебанутый, он нас всех перережет!       А вот это уже был язык фактов, против которого не попрешь, и Витя это прекрасно знал. VIРка постепенно пропитывалась дымом, пока Павленко не начал вещать снова. — Короче, есть одна схема, но мне нужно пару человек со стволами. — Знаешь, я усвоил одну простую вещь, папа научил, если врёшь — ври до конца, — спокойно заявил Бесо, а потом подскочил с места, как лев, в моменте доставая те самые ножницы из нагрудного кармана, всаживая их в шею тому самому урюку, которому ещё пять минут назад стриг бороду, тому, кто не справился с поручением отца, тому, кто подставил его.       Все присутствующие в VIРке знатно подобосрались и Витя тоже был не исключение, ведь его так же только что могли захуярить ножницами к херам собачьим. — Ваха, разберись с этим, — кивнул Бесо на перепуганного Витю, — Подробностей знать не хочу, а теперь все пошли вон отсюда!

***

Надежда. Потаённое чувство, живущее в уголке души. Её имя, которое так старательно повлияло на жизнь. Надя никогда не опускала рук, но сегодня была близка к этому. Её дочь, её маленькая Вика, пропала. Просто-напросто не дошла до музыкальной школы. Одна. Похищена. Телефонный звонок, раздавшийся несколько часов назад, ввергал в шок. Тот, кто стоял за всем этим, хотел видеть Алика. Надя едва воздухом не подавилась, когда сын озвучил требование похитителя. Младшего брата она не видела с того самого злополучного дня, когда они поссорились на кухне из-за поездки в Америку. Алик хотел, чтобы они все уехали, но Надя не собиралась разменивать родину на заграничные края, поэтому твёрдо отказалась. А потом он пропал. И, хотя машину его нашли, но тела не было. Надя не знала, во что верить. Пропал без вести? Погиб? И вот, теперь, кто-то похитил Вику, полагая, что таким образом надавит на семейство и заставит выдать Алика. Но Надя не знает, где он. Она не знает ничего! Звонок в двери стал эдаким толчком. Незамедлительным, резким и тревожным. Рябинина бросилась открывать, молясь про себя, чтобы это была её Вика. Чтобы это всё было просто какой-то ужасной и необъяснимой ошибкой… Два поворота замка, она толкает дверь и замирает. Алик стоит на пороге, оперевшись на стенку, рядом с ним стоит какая-то темноволосая девчонка. Такая же, под стать ему. Надя смотрела на него немигающим взглядом, пока глаза не затянула пелена прозрачных, колючих слёз. — Привет, — сказал Волков как-то несмело, видя как слёзы застилают сестринские глаза. Он терпеть не мог, когда женщины плакали, тем более, когда это были его женщины. Алик сразу же становился беспомощным, не понимал, что делать, как ему быть и как остановить этот нескончаемый поток солёного моря из родных глаз. Подавись вперёд, он обхватил сестру руками, прижимая к себе. А ведь он думал что у него больше н когда не будет такой возможности… Надя обхватила его крепко за плечи и зарыдала у него на груди, постукивая его кулаками. — Ну, ну, ну, Надюх, ты чего! У Нади словно весь мир рухнул, стоило ей увидеть Алика. Это как взлететь ввысь на мгновение и сразу же разбиться о небоскрёб. В ушах эхом звучал его голос вперемешку со смехом Вики и Надя обхватила Алика за шею. Живой… Терпение лопнуло. — Вику… похитили, — прошептала, не будучи уверенной, что голос вырвался. Казалось, одними губами. Сил нет. — Кто? — вопрос Алика был глухим и немногословным. Брат уткнулся носом ей в плечо, продолжая обнимать. — Не знаю… — Чё хотят? — Говорят, тебя, — Федя позади стоит, но у Нади нет сил обернуться и посмотреть на мужа, который в шоке от происходящего. В глубине души женщина понимает, кто виноват в случившемся, и изо всех сил пытается держать язык за зубами, но теперь, когда перед ней появился Алик и первый шок растворился в небытие, злость вырывается наружу. Злость и на мужа, и на брата, которая выплёскивается на Волкова. — Это из-за тебя, да? — тихо сначала, неверяще, — Это ты виноват… — слёзы по щекам катятся, дрожь бьёт в теле. Алик прижимает покрепче, выдыхая: — Тихо, тихо… — Сволочь… — Тихо… — Сука ты! — Надя смеётся, истерика накрывает её с головой и в какой-то момент она уже хватает брата за грудки, встряхивая, пока он с каменным лицом на месте замирает, не отталкивая её, — Да лучше бы ты сдох, слышишь?! У меня там девочка, Вика! Это всё из-за тебя!

На пороге самый обычный вечер Что будет если продлится он вечность? Что если я тебя больше не встречу?

От сего так грустно — хотя нет Мне уже легче Ну что будет, если я так и не встречу Тебя Совсем Никогда?..

Алик не сопротивлялся. Стоял, глядя перед собой в одну точку, пока Надежда посыпала его проклёнами. Дядь Фёдор подскочил к ним, пытаясь забрать Надю, стал подхватывать её под руки, чтоб поставить на ноги, когда она едва не упала, всё так же цепляясь пальцами за одежду брата. Софа переводила взгляд с Рябининой на Волкова и обратно, ждала, когда он придёт в себя и хоть что-то сделает, но у Алика будто всё тело сделалось неподвижным, как скала. И в какой-то момент Софа сама не поняла, как бросилась в эту гущу истерик и безмолвного молчания. — Успокойся! — и хоть Надежда была старше её, в этот момент Мальцева никак того не ощущала. С одной стороны, она понимала, что сестра Алика на пределе из-за похищения младшей дочери, но внутри у самой Софы поднималась буря от высказанных проклёнов и оскорблений в сторону афганца. Надя оттолкнула мужа, который тотчас попытался снова её ухватить за руку, но ничего не вышло. Софа же оказалась проворнее: ухватив женщину за плечи, с силой встряхнула, заставляя посмотреть на себя. — Замолчи! — как бы это грубо ни было, но это подействовало. И Надежда, и дядь Фёдор, и Алик — все трое в одночасье посмотрели на неё. Из гостиной выбежали двое взволнованных людей пожилого возраста — родители дядь Фёдора тоже коротали этот беспокойный час в квартире сына и невестки, ожидая новостей о внучке. Не обращая внимания ни на кого вокруг, Софа заговорила напрямую к Наде: — Твой брат не виноват в том, что твою дочь похитили. Думаешь, ему легко? Или мужу твоему? Или сыну? — ступор понемногу сходил с лица Нади, но Софа не спешила её отпускать, — Вместо того, чтобы впадать в истерику и обвинять Алика в том, что сама не уследила за своим ребёнком, лучше бы собралась, а не нагнетала обстановку! С твоей дочерью всё в порядке, мы её вытащим, нужно просто подумать, как это сделать. — Алик, а это кто? — спросила Надежда, теперь смутно припоминая, что когда-то видела эту девушку. На базе у афганцев, когда приходила к брату говорить насчёт отца. — Софа. Мы… вместе узнали, — Алик, кажется, тоже отходил от своего зависшего состояния. — Я, конечно, это знакомство представляла несколько иначе, но да ладно, — Мальцева только отмахнулась, — сейчас главное выяснить, где находится Вика и всем вместе подумать, как её вытащить. — Они оставили номер, — дядь Фёдор перехватил внимание зятя на себя. И протянул Алику бумажку, колеблясь, прежде чем добавить, — это Витя… — Соф, уведи Надюху, — попросил Алик. И, как бы Софа ни хотела остаться, слышать разговор, не стала отказывать. Рябинина молчаливой тенью покинула с ней прихожую, удаляясь на кухню. Там минуты тянулись, как вечность. Софа мерила шагами помещение, расхаживая туда-сюда возле окна. Витя похитил Вику. Поверить в это было сложно, несмотря на то, что Софа испытывала отвращение к персоне бывшего друга. Как он мог додуматься до такого? На что он надеется? Почему просто не свалит из города к чертям собачьим, зачем всё это?! — Вас Алик зовёт, — вошедший дядь Фёдор обратился к Софе. Дважды повторять не пришлось и она вышла в коридор. — Ну что? — Нормально всё. Забились о встрече. — Сейчас выезжаем? — Да, — Алик кивнул, — пойдём ток, поговорим без свидетелей… — и двери приоткрыл. Софа же думала, что это комната какая-то и вошла, но секунду спустя свет зажёгся и она поняла, что стоит посреди ванной. Один взгляд в зеркало — и дверь резко захлопнулась. Полсекунды на осознание. — Алик, открой! — Посиди там, ладно? — Алик, мать твою, что ты задумал?! Думаешь, одному идти — это нормально в твоём случае?! Открой или я вышибу эту дверь к чертям собачьим! — Дядь Фёдор, подай швабру. — Алик! — Спасибо. Соф, — его голос ускользал. Софа билась в двери, дёргала ручку, но безуспешно. Идиотка! — так будет лучше для тебя. Дядь Фёдор, выпусти её минут через пять, а лучше десять. В итоге, десяти минут семейство Рябининых наедине с криком Софы не выдерживает, и она оказывается на «свободе» спустя минут семь. Спешно покидая квартиру, ни с кем не прощается, ускоряя шаг на лестнице. Лифта ждать нет времени. Мозг лихорадочно пытался придумать план, но ничего не приходило в голову. Софа не знает, куда Витя увёз Алика; она не знает, куда ей идти и что делать. Достав пейджер, Мальцева почувствовала себя на какой-то грани, печатая сообщение. «Я считала тебя своим другом. Он тоже считал тебя другом. Но ты предал дружбу ради своей шкуры. Ещё вчера ты стоял в подъезде и умолял меня выслушать тебя, а сегодня ты пошёл на похищение невинного ребёнка, чтобы добраться и убить того, кого ты предал. Когда ты успел превратиться в убийцу?» Это был порыв. Просто сиюминутный порыв. Попытка донести хоть что-то. И прежде чем отправить сообщение, Софа дописала в конце: «А если бы Поля была на моём месте, ты бы его тоже убил, да? Я же тебе как сестра была, сам говорил.» Пара секунд и сообщение ушло. Софа вдохнула воздух на полные лёгкие, но легче не стало.

***

      Витя чувствовал, что жизнь летит наперекосяк. Резко, рвано — и в пропасть. Его колошматило весь год от одной только мысли, что правда о случившемся прошлым летом вскроется, что от него отвернутся все или, чего хуже, прихлопнут где-то, закопав в лесу потом. Нет, теперь он боялся не только за себя, но и за Ирку с Полей. И если раньше Вите кто-то сказал бы, что он решится на похищение человека, а тем более, ребёнка, да ещё и племянницы своего бывшего командира, бывшего лучшего друга, он бы точно не поверил. В морду дал бы, как пить дать.       Только вот судьба, сука, та ещё насмешница. Умела ставить раком, загоняя в дебри, из которых не вылезти, если только меры не предпринять, а вариантов других ему никто не оставил. Ни судьба, ни друзья бывшие.       Витёк думал, что Алик до последнего прятаться будет, а нет, он снова в героя решил сыграть. Вышел в обмен на свободу для Вики с Санчо, на самопожертвование пошёл. Прожигал теперь своими глазами честными и рентгеновскими с заднего сиденья в зеркало, так что у Вити сердце было в тряске.       А потом озвучил то, что никто ожидать не мог: — А можно мороженого? — Чё? — переспросил, в надежде что ему послышалось. — Мороженного, ну типа как последнее желание.       Сука. Сука. Сука!       Какое нахрен мороженное, командир!       Вите казалось, что его колотит изнутри пробивая крупной дрожью. Ему придется сделать это ещё раз? Нет, нет, нет, его и так за этот год каждую ночь жрали кошмары, не было и дня, чтобы ему не снился тот самый августовский вечер девяносто третьего. Он просто не сможет снова, нет!       А потом в его голове снова всплывают картинки, Полька, её день рождения и она такая красивая и счастливая у него, сестрёнка его, мелкая… Следом виденьем появляется Ирка, суетная, задорная, игривая, его девчонка! Как, как он может лишиться их? Никак! Вот теперь и выбирай друг, либо твоя семья, либо командир!       Правильно тогда сказал этот урюк в кабинете у Бесо, Алик им жизни не даст, перережет всех нахрен.       Витя не знает, как ему поступить. Выхода не видит. Либо покончить со всем этим сейчас, либо самому нахрен утопиться где-нибудь.       На заднем сидении уже перебранка начинается, Ваха, один из подручных Бессо, психовать начинает. Не так он видел расклад их встречи, совсем не так. — Да чё за хуйня, блять?!       Но Витя не вмешивается. Он почти и не слышит, что Алик отвечает. Про обычный вафельный стаканчик мимо ушей пропускает, потому что пейджер во внутреннем кармане оповещение ему доставляет.       А дальше нервная система уже окончательно, подобно струне, натягивается. Того и гляди, что одно неосторожное касание, и порвётся. Дёрнет верёвочка эта за чеку, и взрыв случится, после которого возврата назад не будет.       А может ли он ещё всё повернуть назад? Нет, точно нет. Раньше сворачивать надо было, ещё в тот момент, когда Зурабовские псы его убить собирались. Или, когда он Тимура, как скота, прирезал в каком-то заброшенном и забытом Богом с людьми здании.

«Я считала тебя своим другом. Он тоже считал тебя другом. Но ты предал дружбу ради своей шкуры. Ещё вчера ты стоял в подъезде и умолял меня выслушать тебя, а сегодня ты пошёл на похищение невинного ребёнка, чтобы добраться и убить того, кого ты предал. Когда ты успел превратиться в убийцу?»

      Душно. Вите воздуха не хватает в лёгких. Слова, переданные печатными буквами, голосом Софы в голове отдаются. Не ждал он, что она напишет ему. Но подсознательно знал, что Мальцева не из тех, кто промолчит.       Видать, Алик как-то от неё это всё провернул? Или… да нет, быть такого не могло, чтоб она самолично его отпустила. Потому что если б так, то Витя бы это сейчас не читал.       Последние строчки его добивают.

«А если бы Поля была на моём месте, ты бы его тоже убил, да? Я же тебе как сестра была, сам говорил.»

— Слышь, а ты чё там сидишь, как в рот воды набрал, мать твою?! — Ваха тупой и пиздец как его бесит этим. Не понимает, что с огнём играет, — Тебя нихуя не смущает, не? Отвлечься от переписки не хочешь, Дон-Жуан?! — Пасть завали, — сквозь зубы цедит, отпихивая руку, которая ему в ворот кожанки стальной хваткой вцепилась. На Алика не смотрит.       Не может он, не может! — Так, всё, поехали, — у Вити бак потечёт, недолго осталось. Надо заканчивать с этой хуйнёй.       В зеркале заднего вида на него пристально смотрит пара глаз.       Через полчаса он глушит мотор в заброшенном городском квартале. Вылезает из машины и молча дверь открывает со стороны заднего сидения, там, где Волков всё это время дорогу коротал. Тот так же молча вылезает, и Витя распаковывает мороженое, подавая бывшему командиру вафельный стаканчик.       А дальше дичь какая-то происходит. Идут они, по полу-тёмному, сырому и прогнившему коридору какого-то здания, похожего на старый заводской цех. Машина позади остаётся, Витёк даже на сигнализацию её не ставит — на кой хрен? Один фиг, в этих местах даже бомжи тусоваться брезгуют.       Тем лучше. Без лишних свидетелей.       Витя вспоминает Эльзу, которую убили только потому, что она выскочила из подъезда не вовремя. Ведь могла задержаться на несколько минут, и осталась бы жива.       В свете мигающей лампы с противным скрипящим звуком, ему кажется, что за поворотом стоит кто-то, будто тень мелькает. Но нет. Ни души.       Это всего лишь призрак, парень. Совесть твоя, которая напоминает, что ещё в тебе что-то есть, если ты так мучился всё это время.       Остановись.       Шаг. — Я так не могу, командир. Ты меня за кого вообще принимаешь? — Витя смотрит в глаза, чувствуя, как этот бандаж на шее его сдавливает вовсю.       Голубые глаза Алика смотрят в упор, а челюсть командира сжимается, когда он цедит в ответ: — За друга, блять, которого я не хочу потерять. — Будешь? — Алик ему на мороженое показывает, отрывая от воспоминания. И Витя понимает, что последние несколько секунд смотрел на него. — Мне нельзя, ты же знаешь, — отвечает быстро, шагая рядом. — А, ну да. У тебя ж гланды, — вспоминает Волков.

— Это была его машина. Алика! И там было тело Эльзы… — пауза. Софе бы с мыслями собраться, но в голове кавардак, — Её убили. Застрелили в голову.

Павленко не играет. У него и правда дыхание перехватывает.

Вот только Софа воспринимает это иначе.

— А… Алик? — спустя несколько секунд спрашивает, понимая, что на него не смотрят. У самого внутри сердце отбивает чечётку, того и гляди, через рот сейчас и вместе с лёгкими вырвется.

— Его тело не нашли.

      Витя готов прощение у неё попросить. Только вот знает, что не простит.

— Прости, командир, — конечности трясутся, и Витя сжимает ствол обеими руками. А затем в тишине раздаются три коротких, глухих выстрела.

— Ты доел? — у Вахи терпение заканчивается шагать рядом, ствол направив на этого горе-афганца. — Нет ещё, — Алик лижет медленно, в разговоры пытается удариться. Витёк не слышит, что Волков спрашивает, но в следующую секунду видит, как Ваха оставшееся мороженое, почти что целое, из рук, сцепленных наручниками, вырывает и на землю бросает. — Когда ж ты уже нажрёшься! Всё, пошёл! — толкает его вперёд и чуть в сторону, заставляя свернуть.       Освещения здесь почти что нет. Кругом бардак сплошной, мусор какой-то. Свалка, блин.       Витя следом идёт, ствол в правой руке крепче сжимая. Так, что аж костяшки пальцев белеют, а дальше выстрелы, выстрелы, выстрелы.       Бах.       Бах.       Бах!

***

      Ночной город был по-своему прекрасен. Поля забралась на крышу, чтобы побыть наедине со своими мыслями, и сидела перед раскинувшимся видом множества огней. Тело её нет-нет, да пробивала мелкая дрожь, слёзы на щеках высохли, оставив только едва ощутимые горькие дорожки.       Шутка ли — стать свидетельницей того, как твой родной брат убил человека?       Поля не думала, что всё дойдёт до такой крайности. Разборки взрослых и правда оказались непомерными для психики подростка. И сейчас, в эту самую минуту Павленко раз за разом пыталась отвлечься, чтобы не вспоминать те жуткие выстрелы, которые всё ещё звучали в ушах.       Быстрые и резкие.       Она, на самом деле, понимала, что дело добром не кончится, но не рассчитывала, что увидит всё сама, своими глазами. Угораздило её забрести в отдалённую часть их района, где практически не было людей — хотелось подумать, решить, как быть дальше. Павленко всерьёз выбирала между братом и подругой. Рассказать Вите правду значило бы предать Софу, а промолчать — риск потерять его насовсем.       И хоть Алик ей сказал, что никакого предательства нет, сама Поля так не считала.       Она не находила себе спокойствия, бредя между каких-то заброшек, а потом услышала гул мотора и увидела свет фар. Всё бы ничего, только вот машины здесь вовсе не ездили. И если в их время кто-то вот так приезжал под вечер в такое место, можно было не сомневаться, что дело пахнет керосином.       Поля обомлела, увидев Витю, вылезшего из тачки вместе с Аликом и ещё каким-то мужиком. Все трое направились внутрь заброшки, а у Волкова, судя по его движениям, были сцеплены руки наручниками, или верёвкой связаны — Поля не знала, не смогла увидеть с такого расстояния в темноте.       Зато, её никто не заметил. И девчонка, отчего-то потерявшая инстинкт самосохранения и терпение, поспешила к машине.       Поля топталась там несколько минут, не зная, что ей делать и как поступить, потому что в эту самую секунду Витя мог наломать ещё больших дров. А уж думать о том, что будет с Софой при таком раскладе, и вовсе не хотелось.

      Сердце подпрыгнуло, а колени задрожали, когда она услышала выстрелы. Несколько штук подряд, то ли три, то ли четыре. Эхом проносились к ней из заброшки, продуваемой ветром.       И в ту секунду Поля поняла, что не может стоять.       — Прости! Прости! Прости! — голос Вити, по мере приближения, становился всё более отчётливым. Надрывающийся крик вперемешку с выстрелами, — Я не хотел тебя убивать…

      А то, что было дальше, Павленко хотела бы вообще вычеркнуть из памяти. И пистолет, который Витя Алику в руки сунул, и их переглядки молчаливые, и Аликово «Ну и откуда здесь чайки?»       И брата, свалившегося на землю, свернувшегося в позе эмбриона со слезами. Она никогда не могла себе представить, что увидит его таким.       Витя убил человека. Её Витя.

— Поля, Поль, ты меня слышишь? Ты только не умирай, — он аккуратно одной рукой держал её, перехватив под грудью, во второй держал баллончик. Обеспокоенная Ирка стояла над ним, потом побежала на кухню, там в шкафу точно была аптечка, в ней по-любому был нашатырь.

Она потихоньку приоткрыла глаза и внимательно на него посмотрела. Витя судорожно выдохнул и крепко обнял её, целуя в макушку. Вроде дышит, тихо, спокойно.

      А ведь у неё он совсем не ассоциировался с холодным и жестоким убийцей. Не вызывал схожести с подонком, когда, прерывая выстрелы, громогласно кричал, моля о прощении своего бывшего лучшего друга. Командира, которого он предал.       И предателем для Поли Витя не мог стать.

— Поль, случилось чё? — он напрягается, она по голосу слышит, как меняется его интонация, но сама пытается изо всех сил держаться и не разрыдаться ему в трубку, чтобы он за то время пока она будет ехать домой совсем с ума не сошёл, — Малая, не молчи!

— Потом, ладно? Я приеду, поговорим.

— Поля, что там у вас, блять, случилось? — повышает голос Павленко, потому что сзади кто-то из парней бьет то ли молотком, то ли ещё чем, он ничего не слышит, уши закладывает, а она… Она просто едет домой, туда, где её всегда примут.

— Я люблю тебя, Вить.

      Вместо этого он стал для неё единственным близким человеком по крови, родственником. Семьёй, которой у Поли толком никогда и не было.       В горле стоял ком необъятных размеров, будто вот-вот и задушит её, а в груди разливалась пустота, которая утаскивала её словно в темноту. Мерзкое чувство, мерзкий день, мерзкая жизнь.       Почему это снова происходило с ней? Почему? Неужели ей просто не суждено быть счастливой? Или может жить самой обычной жизнью просто не её удел?       Вопросов было столько, что они просто кружили ей голову и даже свежий воздух этого летнего вечера не помогал ей ни на секунду. Слёзы катились из глаз аккуратными дорожками, отблескивая на её лице, нос заложило. Поля даже не слышала, как за её спиной приоткрылась дверь, ведущая на крышу, а может просто не предала этому значения. Какая вообще нахрен разница кто сюда пришел, как, зачем и почему? Ей было всё равно. — Поль, ты? — аккуратно спросил Рябинин стоя за её спиной метрах в двух, не решаясь подойти ближе. Всё-таки, сюда он пришел вторым, а значит нужно уважать пространство другого человека. И какого черта его потащило сюда на эту крышу? Казалось бы, сегодня, после такого тяжелого эмоционального дня нужно было бы остаться с семьей, обнять Вику, почитать ей сказку, а он… здесь, странно. — Нет, блин, ты! Что за вопросы дурацкие, Сань, тебе повылазило?       Некогда спокойная, приятная и милая Полина была сегодня колючей, ершистой, примерно такой же, как когда-то, когда они только познакомились в школе. — Дерзишь, узнаю старую Павленко. — Ага… можешь запомнить меня такой, Сань, — сказала девчонка тихо, шмыгая носом. Рябинину даже пришлось подойти ближе, чтобы лучше слышать, что она говорит. — Не говори так, пессимистично звучит. — Как есть. Новой меня уже не будет, да и старой тоже скоро не станет, — девчонка говорила заплаканно, истерики не было, лишь голые факты. Только сейчас он понял, что она делала до того, как он пришел сюда, перематывала кассету для магнитофона, прокручивая её на карандаше, отматывая пленку назад. — Честно, Поль, звучит очень жутко и смотрится так же.       Рябинину было даже как-то неловко что-ли, за то, что о застал девушку в таком раздрае, будто без мыла в чужую жизнь влезает, а с другой стороны, кто кому и куда ещё влез. Такое чувство, будто бы это не Павленко старший пару часов назад держал их с маленькой Викой в заложниках, а теперь что? Он вот так вот сидит и просто спокойно говорит с его же сестрой. Казалось, у парня должна быть как минимум обида и ненависть, если не на весь мир, то по крайней мере хотя бы на Полину, уж точно. Но обиды почему-то не было… — Как есть, — Павленко наконец-то домотала кассету до конца и снова вставила её в магнитофон, нажимая нужные кнопки чтобы снова заиграла нужная ей песня.       Однако, Санька, который не мог смотреть на это самобичевание и истерику, накатывающую новой волной просто взял и выключил магнитофон, осознавая, что сразу же напорется на острый взгляд девчонки. — Может, расскажешь, что случилось? — нет, Санька не пытался быть психотерапевтом, он просто пытался быть другом. Человеком, который в трудную минуту подставит плечо, чтобы помочь. А там глядишь, может и он с Полькой своими переживаниями поделится.       Но Поля его помощь сейчас воспринимала в штыки, слишком сильно была накалена в эмоциональных пределах. Не выдерживала подростковая натура жёсткой реальности девяностых при участии родного брата! — Слушай, какое твое дело? — ей невдомёк, почему сейчас Рябинин без спроса в душу лезет, — Ты радуешься, что дядька живой? Вот и радуйся, а меня оставь в покое!       Санька, надо сказать, от таких слов опешить горазд, но не теряется, с секунду молчанку выдерживая, прежде чем, дерзость врубая — а у него тоже зубы есть, меж прочим! — спросить: — А причём здесь Алик? — А то ты не понимаешь… — Объяснишь — пойму, — продолжал стоять на своём. Беда только, Поля не собиралась никому ничего объяснять. Может, потому, что сама уже мало, что понимала, и во что верила. — К родственнику сходи за объяснениями, — с места сорваться хочет, убежать, но в один момент чувствует, как ноги её подкашиваются. И Санька, стоящий рядом, едва подхватить её успевает, чтоб не шмякнулась. — Поль, ты чего?       А Поля воздух губами ловит, но без толку. И в груди так тесно становится, что в глазах страх закрадывается.       Ну, вот и всё, кажется, — мысленно себе произносит, — твой конец оказался ближе.