Секундная стрелка, или Аморальные приключения Саши и Евгении

- Ночью здесь совсем не холодно. Конечно, откуда нашей "двоице" было знать, как разводить костер без подручных средств. Комфорт в джунглях оказался высшего класса: ни холода, ни комаров. Кругом полно фруктов. Единственное, что доставляет дискомфорт - непроглядная тьма. - Это какая-то аномальная зона: я заметил, что на закате не было отлива. Это очень странно. Евгения молчала, не реагируя на реплики. - Мама, мне некомфортно, когда ты молчишь. Евгения не отвечала. - Мама! Она тихо и холодно произнесла: - Не вселился в тебя дьявол, не вселился... - С чего ты решила?! Я вообще едва помню, что произошло, все как в тумане было, - выдумывать ложь на ходу Александр всегда являлся мастаком. - Ага, - высокомерно кинула Евгения. - Правда, - изображая раздражение, твердил подросток. - И давно ты хочешь меня трахнуть? - в голосе Евгении не было чего-то чересчур угрожающего. Похоже, она приближалась к стадии принятия. - Да не хочу я тебя трахнуть! Не обижайся, но ты не в моем вкусе, мама. - До чего ужасная молодежь пошла... Тихий ужас... Ничего святого. - Да перестань, - Саша постарался перевести тему, как будто она совершенно не заслуживает внимания. - нам надо подумать, что делать завтра. Куда отправляться. Здесь вроде бы безопасно, но неспокойно мне. - Утром подумаем. У меня голова болит. - Здесь нет Интернета, и мне так поговорить захотелось. Знаешь, я заметил, что чем дальше в лес мы шли, тем как-то... как бы сформулировать... спокойнее, что ли. Как будто весь стресс улетучивается. Евгения молчала, но она понимала, о чем говорит сын. Она ощущала то же самое. Это спокойствие, пополам с возбуждением. Она была слишком добра сейчас к говнюку. Зла не хватала, которое он заслуживал. Она временами смотрела на него, пока он отводил взгляд от нее. А потом начинала молиться. Шепотом, причмокивая, потому что молиться молчаливо не привыкла. Уже приближался рассвет, уже выглядывали первые лучи из-за горизонта, а они так и не могли заснуть. Саша думал о матери. Евгения о сыне. Бог ты мой, он сегодня буквально поцеловал родную мать - живую! - в голую задницу! Ну хорошо - не совсем голую, в трусиках. Но ягодицы-то голые! Да и не только в нее. Если есть тут какое-то волшебство, он бы хотел стереть матери этот неимоверно стыдный для него эпизод из памяти. А в своей - хранить, смаковать, мастурбировать на него... Мать отвернулась, лежа на травяной подстилке. Саша засунул руку в трусы и стал гладить стремительно набухающий член. О, да! У матери смялся подол ночнушки и из под него бесстыже выглянул белый краешек попы. Превосходно. "Upskirt". Или типа того. "Sleeping mom". Саша неплохо выучил английский по порносайтам. Хорошо, что даже в долбаной глуши можно не изменять традиции. В какой-то момент мальчик совсем осмелел и полностью снял трусы, наяривая на спящую напротив мать. Это экстремальное удовольствие, но как же трудно устоять. Почему-то раньше он не вожделел ее так сильно. А сейчас все мысли только об этой сорокалетней суке. Господи, как же она горяча... "Меня даже Ленка так не возбуждает", - думал Саша и чуть не стонал от наслаждения. Он не хотел кончать быстро. Он хотел растягивать и растягивать кайф. В какой-то момент Евгения стала ворочаться, и ее чуткий сон прервался. Саша запаниковал. Трусы надевать было поздно. Оставалось снять крестик. - Ты че творишь? - злобно гаркнула мать. Она отличалась подозрительностью, и обмануть ее являлось непростым трюком. К счастью, Александр знал об этом и отточил искусство лжи до виртуозности. - Мне в трусы заползло какое-то насекомое! - Что? Серьезно?! - Евгения мгновенно вскочила с земли. Саша знал, на что давить - при всей мерзости своего характера, Евгения отличалась жалостливостью и комплексом спасителя. - Оно уже уползло. Оно оставило какую-то хрень вот тут... Достаточно удачная ложь балансировала на грани блефа. Пройдет время, эмоции остынут, и мать снова станет подозрительной, как шпион. Шестеренки логики в голове зашевелятся и сложат два и два. Придется снова на ходу использовать демагогию. - Выкинь их, от греха подальше, - похоже, пронесло. - Может постирать в море? - Нет! Я слышала, яд с трусов трудно убрать. - И что я, без трусов ходить буду? Евгения задумалась. С одной стороны... Нет! - Наденешь мою ночнушку. - Может я из нее хотя бы повязку набедренную сварганю? - Какая повязка, блин. Кто тебя видит? Надевай. Сын нехотя согласился. Но, все-таки, чувствовал себя неуютно. Зато - вот удача! - мать теперь ходит перед ним почти нагишом! И под ночнушкой совсем ничего не видно! Когда Евгения повернулась к нему спиной, Саша представил, с каким азартом бы влепил этой стерве сейчас по жопе! И не один раз. Перекинул бы через колено, суку, и выпорол. Бесит просто присутствием рядом. Командирша. Или отстегал кнутом, привязав к пальме. Да откуда ему тут взяться... - Нужно найти воду. Тут такая жара, а пить нечего. С меня семь потов сошло, - Евгения поправила трусики. - Господи, укажи путь... Неожиданно издалеко раздался необычный, искусственный клич. Он был похож на пение горна, но отличался какой-то "электронностью". - Откуда был звук? - засуетилась женщина. - здесь кто-то есть. Нам надо туда. - Но мы, так-то, не знаем, безопасно ли там. Нужно хотя бы издалека исследовать. - Ничего, это Господь нам указывает. Пошли быстрее. Александр вновь закипал. Как же вера притупляет рассудок! В ночнушке было приятно ходить. Но как же в ней жарко. Пить. Ужасно хочется пить. Сколько они идут? Ах да, есть же часы. Но они не засекали время. Евгения шла бодрячком, несмотря на постыдный для воцерковленной благочестивой женщины вид. На ней были очки. Ее черные очки изогнутой формы, как у училки. Они, как оказалось, перенеслись сюда тоже, что для Евгении оказалось некоторым утешением. Лежали рядом, когда она очнулась на берегу. Александр надеялся, что кто-то "добрый" подкинет им хотя бы зажигалку вдобавок, но увы. Саша прислушался - слабый равномерный шум. Он подошел ближе к источнику. Еще немного. - Кажется, я слышу ручей! Евгения поровнялась с ним. Она была примерно одного роста с Сашей. Вряд ли он ее сильно перерастет. Что, несомненно, давило на психику в данной ситуации. - Правда! - женщина схватила сына за руку, как маленького - вероятно, чтобы протащить за собой через бурьян, не забыв позади. - Отпусти! - Потеряешься еще, бедовый. - Перестань называть меня бедовым! Ты меня так программируешь всегда. - Так с чего ты не бедовый-то, а? Я говорю, как есть, а не программирую. Какая же тварь, думал Саша. Как же хочется тебя, суку, выпороть. И нахаркать в лицо. В это блядское лицо. Такое сексуальное. Маленькая голова на дородной шее. На крупном, фигуристом теле. Лицо округлое, с пухлыми губами, коротким носом, и выразительными, вечно недовольными глазами, слека уменьшающимися сквозь линзу стервозных очков. Она не использует косметики, но она ей и не нужна. Так даже лучше. Они вышли на опушку. В пятнадцати метрах журчал благословенный поток. Но их двоих отделяла от него странная насыпь, похожая на термитник. Высокая, метра два в высоту. - Знаешь, я слышал про муравьев, которые могут заживо сожрать человека. - Правда? Тогда я даже не знаю, - иногда Евгения выглядело довольно мило, когда была неуверенной. - ничего. Перекрестись и пошли. Саша взорвался: - Бл... блин!!! Не может быть все так просто! Осторожнее надо быть! Особенно здесь! - Саша был в шаге от того, чтобы замахнуться на мать. "Моральные устои. Где ж они были, когда ты целовал ее? В задницу, блять". Но не успели они сдвинуться с места, как из "термитника" потекала струйка крохотных жучков. - Знаешь, они хоть и живут в термитнике, ни на термитов, ни на муравьев не похожи, - Саша прищурился. - круглые какие-то и... - издалека жучки казались серебристыми, но вблизи: - ... белые? - Мне это не нравится, - запаниковала Евгения. - Нам надо уходить отсюда. Саша был готов согласиться с ней, но впереди такая вкусная, такая прохладная и чистая родниковая вода... - Может, мы как-то обойдем их? Но стало понятно, что насекомые приближаются к ним аж с трех сторон. Можно было только ретироваться. Евгения судорожно перекрестилась, перекрестила сына, схватила Сашу за руку и потащила за собой, к ручью. - КУДА ТЫ?! ОНИ ЖЕ НАС СОЖРУТ! - Исполняй послушание! Я твоя мать! Даже в экстремальной ситуации юноша старался ругаться при матери хотя бы литературным языком. Опушку удалось преодолеть, не захватив ни одного жука. По нескольким они пробежали, но ни один не смог укусить. Они вдвоем забежали в воду. Вода казалась блаженством. Они пили ее, совершенно не беспокоясь об уровне санитарности. К черту ее! - Мама! На тебе жук! - Что?! Как? На ней точно никого не сидело. И тут они услышали протяжный, гудящий вой. Серебристый рой надвигался на них целой гребаной тучей. - Они летают! - Где жук?! - Он вцепился и никак не отодрать. Саша испугался. Какие бы у него ни были отношения с матерью, любоваться на ее обглоданный труп желание отсутствовало совершенно. - Где он в тебя вцепился?? - Да вот - в резинку. В резинку? Странный выбор. А жук продолжал орудовать своими хелицерами, как ножницами. Несколько секунд - и резинка черных трусиков рассеклась надвое. Несколько жуков успели сесть Евгении на такой же черный бюстгальтер и так же яростно в него вгрызлись. Евгения в ужасе закричала, а в бюстгальтере уже выросли несколько дырочек, как на объеденных майскими жуками листах. Она продолжала придерживать едва годное белье, пока Сашу наконец не осенило: - Они жрут ткань! Быстро! Снимай с себя все! - Александр расстегнул ночнушку и скинул на землю. Евгения не противилась велению сына. Трусики она отпустила, и они мягко соскользнули по ее ногам, а дырявый лифчик бросила в сторону, прикрыв полные голые груди локтями. Саша смотрел на нее, и несмотря на всю стрессовость ситуации, его член выпрямлялся на глазах. Евгения смотрела на это, уже едва неодобрительно - скорее, с любопытством. - Да, мама! Вот такая вот у меня биология. Любуйся! - Саша даже потряс своим достоинством, для большего эффекта. Жуки отстали. Они сосредоточенно хрумкали шелком и синтетикой, не различая их, с одинаковым аппетитом. Евгения хотела было стыдливо присесть, но подумала, что в этом мало смысла. - Что ж, мы теперь, как Адам и Ева. Саша мог бы хлопнуть ладонью по лицу, но уж очень приятно ему было сейчас смотреть на свою совершенно голую мать и ее пунцовые щечки.