притяжение.

      кейя никогда не был невинным мальчиком. какого бы хорошего человека из него не пытались слепить, кейя всегда помнил, кто он на самом деле. трус, лжец, беглец, предатель, кто угодно, но только не хороший друг или добропорядочный рыцарь. и, наверное, когда всю жизнь тебе твердят, что ты не сможешь стать хорошим, то самостоятельно губишь себя и все, что тебя окружает. в жизни кейи было множество мужчин и женщин, с которыми он по-своему глушил свою вселенскую и в какой-то степени инфантильную печаль, что выплескивалась из одного глаза волнами васильков. он потерял своего внутреннего ребенка, когда винокурня потеряла своего хозяина – крепуса; альберих никого в этом не винил, да и собственно, не он заслуживает давать оценку определенным ситуациям. кейя считал себя простым, и его главный принцип жизни: упрощать все, что только возможно.       кейя никогда не просил о помощи, справлялся с собственными трудностями по мере их поступления и никогда в жизни не занимался самокопанием дольше положенного. у кейи был своеобразный лимит на подобную чепуху. мозг самостоятельно блокировал любую попытку сердца вспомнить что-то невыносимо хрупкое и обжигающее из прошлого капитана, когда тот выпивал девятый бокал вина.       кейя пообещал себе никогда отныне не пить больше девяти бокалов, потому что после десятого все барьеры рушатся, а щеколды хитрого разума ломаются с небывалой скоростью. память с каким-то мучительным удовольствием подсовывает картинки прошлого, которые он не знал и не помнил вовсе: совершенно незнакомую страну, гигантский дворец, рыцаря в черных одеяниях, чьи-то небесно-голубые глаза. разум доставал эти воспоминания из сундуков, что закрыты на уникальные замки. для каждого замка существует свой ключ – определенный триггер. кейа выпивает рядом с белобрысым нимродом, в голове уже виден прекрасный рыцарь, что держит его за тонкую руку, улыбаясь маленькому мальчику; его белоснежные волосы щекочут щеку мальчика, и от этого становится на душе маленького ребенка так приятно и хорошо, в то время как взрослый кейа едва ли не давится алкоголем от боли. кейа пьет на природе, сразу же переносится на далекие земли, которые были красивее любого пейзажа всего тейвата. кейа допивает алкоголь уже не возле, например, утеса звездолова, а возле какого-то озера, от которого веет все той же свободой, что и от любого места мондштадта, но вместе с этим и родным домом. где-то вдали, за огромными деревьями виднелись огромные стены, а еще дальше - замок. его дом ощущался прохладой и хвоей, его дом был не теплым и не холодным, он ощущался совсем иначе. будто это совершенно другое место. и он уж точно отличался от винокурни.       кейя считает, что любит дилюка, потому что лучше думать, что его презрительный взгляд ранит именно из-за этого, а не того, что страна альбериха уничтожена и никогда не восстанет вновь. его страна пропала, как и семья, история о ней. как и тот рыцарь. потому что лучше думать, что презрение нацелено исключительно на него и его чувства, а не на некогда родной дом, которого он лишился и никогда больше не обретет вновь. лучше думать, что кейя является предателем, чем действительно последней надеждой его цивилизации, потому что второе звучит смешно и жалко, а кейя был кем угодно, но только не жалким. а лучше вовсе просто выпить и думать только о том, кто постоянно мелькает белоснежной копной волос в его голове, кто этот мужчина из воспоминаний, почему его появление в мыслях всегда приводит к боли в закрытом повязкой глазу.       кейя будто ходит по тонкой кромке льда, балансируя искусно подобно акробатам или циркачам, когда допивает девятый бокал, а в "долю ангелов" заходит незнакомый странник. дилюк приветствует его согласно кодексу рыцарей, и кейя прячет усмешку за пустым стаканом и старается долго не смотреть на руки в темных перчатках. его взгляд медленно останавливается на вошедшем человеке, и в голове что-то щелкнуло. этот странник казался таким знакомым, но в то же время совершенно неизвестным, что-то тянуло кейю к нему, но в то же время заставляло держать определенную дистанцию. может, манера речи: спокойная и уверенная, непоколебимая и явно уставшая; может, сам его образ, пропитанный тайной и мраком. незнакомец словно побывал в самой бездне, впитал в себя ее частичку и, выбравшись из нее, распылял по миру все, что находилось глубоко в темноте, докуда добирались либо сумасшедшие, либо герои. кейе было интересно, кейю манило то ли от высокого градуса в крови, то ли от переизбытка скуки и тоски в сердце, поэтому на слегка шатающихся ногах, капитан кавалерии дошел до барной стойки, где и остановился его объект изучения, не обращая внимания на чужие алые глаза, в которых плескалось уже не скрываемое много лет отвращение. кейя даже не взглянул на дилюка, лишь изучающе оглядывал недавно зашедшего мужчину. светлые волосы, черные одеяния... разум пытался отрыть эти детали в старых воспоминаниях из далеких уголков памяти альбериха, но все было тщетно.       – я немного сбит с толку от такого пристального взгляда, сэр кейя, – доносится до кейи, и тот лишь дежурно улыбается, подсаживаясь к гостю. тот заказал какой-то старый алкогольный напиток, из-за чего дилюк слегка удивился: такое не заказывали уже очень давно, но он лишь кивнул и принялся смешивать различные ингредиенты. готового такого напитка точно в таверне не было.       – я просто изучал вашу экзотичную красоту, – мелодично отозвался кейя, когда дилюк наконец-то от них отвернулся, словно разрешая им побеседовать без лишних ушей. – могу я узнать, как вас зовут?       собеседник наконец-то решил повернуть голову и посмотреть в единственный чужой глаз своим тускло-голубым взглядом. освещение в таверне явно затемняло этот красивый цвет, но что оно не могло сделать - замаскировать точно такие же зрачки, как и у кейи. две приглушенные звезды вглядывались в альбериха, отчего-то заставляя сердце завыть. будто сердце уже знало его, будто сердце его помнило. кейя почувствовал внутри себя тоску такую, какую чувствовали люди, увидев кого-то близкого и дорогого, после самой долгой и ужасающей разлуки. такую, какую испытывали его сослуживцы, когда уходили вместе с кейей на какое-то долгое и важное задание, оставляя свою семью, своих друзей. кейя же такого никогда ощутить не мог, потому что знал, что его никто никогда не ждет, поэтому и сейчас он лишь представил, на что примерно похоже подобное чувство. одно было понятным: оно было сильным и давило так рьяно, что хотелось либо лечь на барную стойку всем корпусом, либо выйти на улицу и вдохнуть свежий воздух полной грудью, чтобы хоть немного стало легче. ничего из этого кейя не сделал, лишь, не отрывая глаз, ожидал чужого имени.       – дайнслейф. я надеялся, что ты помнишь меня, но прошло и правда много времени с тех пор, как мы разлучились, – слова, сказанные с укором и пониманием одновременно заставили кейю понять, что они и правда где-то виделись. они правда друг друга знают, и кейя на этот раз не боится этого сладостного ощущения притяжения всем своим телом, даже позволяет себе полностью его прочувствовать.       кейя считает, что в жизни всегда надо делать исключения, поэтому когда дилюк ставит перед дайнслейфом его заказанный напиток, альберих, чуть облизывая губы (он правда нервничает из-за этого?), просит десятый бокал полуденной смерти. дилюк удивляется, но наливает еще одну порцию, а дайнслейф еле заметно хмыкает чему-то своему, но кейе сейчас абсолютно наплевать. завтра у него официально выходной день, а сегодня он, быть может, наконец узнает хотя бы немного о том, что в его голове происходит после десятого стакана алкоголя.