Целостный

В бою думать некогда. Если это настоящий бой, такой, к каким привык Тарталья. Где достаточно положиться на свои клинки, и мастерство воина, тренировка проявят истинные его способности. Сильные противники? Сколько их уже за спиной? Тех, кто казался непобедимыми во время сражений, но в конечном итоге не сумел отразить его атаки? Ран у Тартальи тоже немало, и каждая улучшала его мастерство, развивала упорство и выносливость. Нынешняя — тоже. Длинный косой порез на плече, переходящий на грудь. Прилипшая к коже ткань мундира холодит кожу, боль делает выпады водными клинками куда более яростными. По-звериному скалить зубы и бездумно бросаться с головой в самую гущу боя — как неосмотрительно, многие раны он пропускал именно по этой причине. Но в этом же — самый смак битвы. Тарталья ощущает себя на своем месте, он знает, что победит, даже если сейчас его нещадно теснят. Оба чудища с топорами наперевес, с оглушительным ревом и зубастыми пастями, с одним справиться было бы несложно, но двое… ха-ха, тоже мелочи, для Тартальи — лишь временное препятствие. После Бездны, после бесчисленного толпища противников, без возможности передохнуть, без шанса на победу — но вырвался, ощутил вкус победы. Сейчас же — такие мелочи, он и дальше готов сражаться. Ради Царицы. Ради Снежной и ее народа, ради родных и близких. Ради себя. Ради возможности стать сильнее. Кто, как не он, осознает, насколько это важно и какие жертвы он готов принести цели… Противники уже повержены, последний удар давно нанесен, но сил уже совсем не осталось. Там, дальше, будут еще бои, и, конечно, Тарталья продолжит двигаться вперед. Но сейчас водные клинки холодят руки. Совсем ледяные — плохо, потерял много крови. Нужно лишь немного отдохнуть. Тарталья прислоняется спиной к шершавой коре дерева и сам не замечает, как сползает вниз, опуская веки. Совсем немного передохнуть. Немного. Скоро придет Итэр и они продолжат… — Чайльд. Этот тон ни с чем не спутать. Веки поднять сложно, они такие тяжелые, но Тарталья, жмурясь, все же открывает глаза. Как раз для того, чтобы несколько секунд полюбоваться силуэтом. Чжун Ли стройный, у него обманчиво легкая фигура, зато такие сильные руки. Он смотрит внимательно, оценивает обстановку, а затем присаживается рядом на корточки. Одна ладонь в перчатках ложится ему на макушку и ласково ерошит волосы. — Ты отлично сражался. Но ты был неосторожен. Тебя ранили. — Пустяки! Тарталья с трудом приподнимается, садится поудобнее и все еще жмурится, пытаясь сморгнуть муть. Кровь уже не бежит, рана пустячная — конечно, он выживет. Боль — тоже мелочи, она привычна. Чжун Ли относится к этому куда серьезнее. — Я перевяжу твои раны. Почему бы ему не позволить, думает Тарталья, и расслабляется под его бережными касаниями. Руки сильные, но осторожные и не причиняют лишней боли. Теплые. Только сейчас Тарталья понимает, как тосковал по его теплу. — Спасибо, сяньшэн. — Ты сильный. Ты сам знаешь, что для тебя это мелочи. Боль уступает, он почти не ощущает ее, проваливаясь в бессознательное состояние. Ненадолго, убаюканный его теплом, бархатом голоса. Просто пусть говорит и дальше. Пусть вот так касается, осторожно, словно к драгоценности. Приятно… *** Итэр заканчивает с перевязкой быстро, пока Паймон обеспокоенно носится рядом и помогает с чистыми бинтами и водой из ручья. Рана не смертельная, но Тарталья потерял немало крови. Ему нужно пару часов отдохнуть и не рваться в бой. Сегодня они останутся здесь, все равно нужно где-то заночевать. А завтра ему наверняка станет лучше. Когда перевязка закончена, Тарталья ненадолго приходит в сознание. Все это время он находился в полубредовом состоянии, открывал глаза, но явно ничего не видел. Спасибо, что хоть подпустил к себе, не приняв за очередного противника. — Сяньшэн? — первым же делом зовет он. Поднимает руку, но она, на несколько секунд зависнув в воздухе, падает обратно в мягкий мох. Прозвище это Итэр помнит — так Тарталья называл Чжун Ли. Но почему здесь, сейчас он о нем вспомнил? К отряду Итэра бывший архонт не присоединился. Покинув Ли Юэ, Тарталья вряд ли с ним еще где-то встречался. И все же, именно его звал сейчас. Может быть, что-то померещилось? В таком состоянии — неудивительно. — Тебе нужно отдыхать! — к ним очень вовремя подлетает Паймон, и ее звонкий голосок разрезает неловкую тишину. — Ты ранен, мы долго тебя перевязывали! Несколько секунд длится молчание, пока к голубым глазам не возвращается осмысленность. И не тухнет теплый огонек, который, быть может, Итэру вообще померещился. — А… точно. Спасибо, — Тарталья криво улыбается, взгляд его на мгновение все же фокусируется на лице Итэра, а затем он закрывает глаза. Хотя бы проснулся. Он, конечно, будет в порядке. Но все же… неприятно, когда в твоем лице внезапно видят несостоявшегося любовника.