Последний шанс все исправить

*** Дин плохо понимал, что происходит. Вроде все было более чем хорошо — отец брал его с собой на несложные дела, постоянно учил чему-то новому, освободил от необходимости присматривать за братом — раньше об этом всем можно было только мечтать. Они уехали в какую-то богом забытую глушь, но в данном случае это совсем не было минусом. Жизнь била ключом, и поначалу он искренне не верил своему счастью. А потом что-то сломалось. Он все чаще начал ловить себя на мысли, что что-то не так, и все чаще, забывшись, оглядывался в поисках мелкого. Признавать, что он скучает по брату, очень не хотелось, но с каждым днем все сильнее давила на него непривычная тишина в номере и пустое сиденье Импалы. К концу второй недели сложившаяся ситуация стала совсем невыносимой, и когда отец, вернувшийся из магазина, сказал собирать вещи, Дин даже не стал скрывать свой восторг. Пусть все вернется на круги своя, ему нужен Сэм. — В Орегоне лютует полтергейст, завтра поедем разбираться, — Джон, уронив сумку с оружием у входа, прошел на кухню, — будешь на практике все осваивать. Дин, примерно представив карту штатов, отметил: — Крюк большой придется делать. К вечеру успеем? — Какой крюк? — отец удивленно обернулся, — тут по прямой около сотни кило… — Пастор Джим живет в противоположной стороне. На несколько секунд в номере воцарилась тишина, Дин с удивлением поймал на себе недоумевающий взгляд и пояснил: — Сэм. Мы должны его забрать. — А, — отец быстро отвернулся к столу и загремел посудой, — завтра не получится. — Почему? — У нас с тобой еще есть дела, а Сэм слишком мал. — Он там один. — Ты зря переживаешь. Ему там гораздо безопаснее и удобнее, чем с на… — он запнулся и тут же продолжил, — чем здесь. Он только рад будет погостить у Мерфи. Дин помолчал. В нем отчаянно боролись острая потребность в брате и мысль, что тому действительно сейчас лучше. Мысль победила, и он тяжело выдохнул: — Ладно. Джон тоже выдохнул, но уже с облегчением — все прошло более чем удачно. Но надежда, что Дин уже почти забыл о существовании младшего брата, разрушились окончательно, когда тот попросил: — Можно ему позвонить? Сын смотрел на него серьезно, как-то очень по-взрослому, и в то же время с такой трогательной мольбой, что Джон не решился отказывать прямо. — Уже поздно, они наверняка спят. Давай как-нибудь потом? — Хорошо, — парень сразу как-то сник. — Доброй ночи. *** — Они умерли, да? Мальчик спросил это совершенно спокойно, но в глазах промелькнуло такое отчаяние, что у Бобби перехватило дыхание. Уже второй раз за этот вечер. Первый был, когда ему позвонила знакомая из отдела полиции, занимающегося инспекцией детских домов, и сказала о Сэме. Он сорвался туда сразу же, в надежде, что может быть, что-то еще можно исправить. То, что их не было уже три недели, эту надежду порушило на корню. Джон по-прежнему не отвечал на звонки, и Сингер почувствовал, как болезненно сжалось сердце при мысли, что причиной может оказаться что-то гораздо более серьезное, чем отсутствие связи, разбитый мобильник или треклятый винчестеровский эгоизм. Бобби вдруг поймал себя на мысли, что впервые за долгое время не знает, что сказать. Он был сторонником правды, любой, какой бы она ни была, выложенной сразу и напрямую, но такая правда, он отдавал себе в этом отчет, ломала даже взрослых. А тут… Он вдруг понял, что затягивается тяжелое молчание, и, через силу улыбнувшись пацану, все так же пристально глядевшему на него, выдохнул: — Нет, нет, ты что? С ними все хорошо, слышишь? Не раскисай, парень!.. Эй, эй, ты чего? Бобби, неся эту оптимистичную душеспасительную чушню, думал, что она поможет если не подбодрить Сэма, то хотя бы вывести из его пугающе спокойного, чуть ли не коматозного состояния. Дети должны улыбаться. Хоть кто-то должен улыбаться в этом гребанном мире, разве нет? Сингер подозревал, что из него может получиться чертовски плохой психолог, и был готов к тому, что что-то может пойти не по плану. Но когда Сэм вдруг резко вывернулся из его рук и, отвернувшись, затрясся от беззвучного плача, Бобби окончательно растерялся. Он не знал, никогда не знал, как успокаивать детей. Сейчас он даже не понимал причины этих слез, но внутри вдруг защемило какой-то незнакомой нежностью, и он, повинуясь сиюминутному инстинкту, мягко притянул пацана к себе. Тот даже не пытался сопротивляться и поначалу стоял неподвижно, словно закаменев, упрямо глядя в землю и глотая слезы. Но вскоре чуть оттаял, прижался, вцепился пальцами в отвороты куртки, уткнулся лицом в плечо. Сингер успокаивающе гладил его по спине, крепче обнимая и чувствуя, как его тоже начинает потряхивать от бьющих через край эмоций. Вся невыплеснувшаяся отцовская любовь, вся тревожная забота и желание защитить рванулись из запертого на сто замков сердца, разбередили душу. — Папа сказал, — вдруг начал полузадушенно Сэм, немного придя в себя, — папа сказал, это ненадолго, ради Дина. Он всхлипнул, мазнул мокрой щекой по сингеровскому плечу и продолжил: — Их уже долго нет, очень долго. Я им не нужен, совсем… Бобби захотелось заорать и, матерясь на чем свет стоит, разнести все вокруг к чертовой матери. За что, боги, за что, за какие такие грехи это все свалилось на шестилетнего мальца? Как же страшно звучала эта безнадежность, насквозь пропитавшая последние слова Сэма, как же отвратно сложилась вся эта ситуация, из-за которой пацан чувствовал себя брошенным и никому не нужным. Бобби слишком хорошо был с этим всем знаком, собственное невеселое детство снова обжигающе больно резануло по памяти, и поэтому решение вытащить Сэма из всего этого было мгновенным и не подлежащим сомнению. — Сэм, — ласково позвал он, — поехали домой. Тебя там Джерри ждет, помнишь, ты ее щенком подобрал? Ей нужен хозяин, Сэм, ты ей нужен. И мне нужен, я вон, видишь, я старый, мне грустно одному. Поехали? Сэм какое-то время молчал, глядя куда-то в сторону, и Бобби уже начал думать, что опять все испортил, и глупо было рассчитывать, что тот так легко со всем этим справится. Но младший Винчестер чуть отстранился, бросил короткий взгляд на приют и медленно, без тени улыбки на лице, кивнул. И как-то тоскливо прошептал: — Не хочу больше быть один… Бобби поднял его на руки и зашагал к Анне, с пугающей ясностью понимая, что убьет Джона Винчестера. *** Дин досадливо пнул ствол ближайшей ели. Не успели они закончить дело с полтергейстом, как отцу кто-то позвонил, и планы забрать Сэма снова накрылись медным тазом. К вечеру, устав шарахаться по тайге, где подозрительно часто стали пропадать люди, они наконец встали на ночевку. С гор спустились сырые осенние сумерки, и Дин, карауливший вещи, пока отец проверял ближайшие территории на предмет нежелательных сюрпризов, быстро замерз. Своя куртка почти не грела, и он достал из рюкзака отцовскую. Что-то оттягивало правый карман, он машинально сунул туда руку. Сотовый. Он так и не поговорил с Сэмом, как-то за всей суматохой и постоянными переездами совсем не было времени. Колеблясь, — с одной стороны, отец точно не оценит такое самоуправство, с другой, между прочим, он, Дин, имеет полное право на разговор с братом — покачал телефон на ладони и все-таки его включил. На тусклом экране замелькала табличка «поиск сети». Несколько минут ничего не менялось, и Дин уже разочарованно шагнул обратно к сумке, когда связь появилась. Очень слабая и ненадежная, в одну полоску, но она все-таки была. И он больше не колебался. Быстро набрал зазубренный номер, замер, с непривычным волнением слушая гудки. Наконец трубку сняли. — Джон, — обычно спокойный голос пастора Джима был рваным, прерываемым тяжелым дыханием, на фоне слышался звук выстрелов, — мне сейчас очень некогда, тут гребаное нашествие вампиров. Если тебя или Дина с Сэмом там не убивают, перезвони позже. Хорошо? Услышав короткое «да», Мерфи отключился. А Дин так и остался стоять, крепко сжимая телефон в руке и пытаясь осознать происходящее. Пока кристально ясно было только одно — брат не у пастора Джима. Вернувшийся Джон был встречен коротким злым вопросом: — Где Сэм? — Ты же знаешь, у па… — начал было отец, но, натолкнувшись на пугающе отстраненный взгляд и заметив мобильник, кажется, все понял. И, словно следуя своему негласному принципу «лучшая защита — это нападение», вспылил: — Он в безопасности, Дин. Знаешь, это когда тебя не оставят в незащищенном месте просто потому, что стало скучно. Когда ты не рискуешь расстаться с жизнью из-за чьей-то безалаберности. Он чуть не погиб, если ты вдруг не понял. Дин сморгнул выступившие слезы, морщась, как от ударов, но головы не опустил. — Я поклялся, что всегда буду за ним присматривать, такого больше не… — Кому нужны твои клятвы? Я больше не смогу тебе доверять, и… — Не доверяй, — с неизвестно откуда взявшейся решимостью перебил отца Дин, уже не боясь ничего, — просто отвези меня к Сэму. — К брату ты не поедешь. Точка. Так будет лучше для всех. Особенно для Сэма. Разговор окончен. Дин несколько секунд стоял, замерев, словно надеясь, что отец передумает, а потом резко развернулся и зашагал прочь от лагеря. Игнорируя злые окрики, наощупь продирался через заросли, пока не услышал короткий шорох справа. Он только поворачивался, когда на него сбоку из темноты налетело что-то очень тяжелое, сбило с ног. Острые когти десятком иголок прошили плечо, мир на мгновение озарился вспышкой боли, а затем погрузился во тьму.