Жизнь взамен

- Что значит «ушел»? – не понял Панцзы. Он был раздражен – У Се ворвался в его комнату, не дожидаясь, пока он проснется или, прости господи, наденет штаны. - Ушел, - повторил У Се. – Его нет в комнате, Панцзы. - А вещи его на месте? – Панцзы был на удивление рассудительным. - Вещи? У него нет никаких вещей, Панцзы! - У него есть меч, забыл? У Се крутанулся на месте, бросаясь обратно по узкому коридору с колотящимся сердцем. Солнечный свет, падающий через окна, все еще был теплым и нежным, точно таким же, каким он был, когда У Се проснулся, и прежде чем он понял, что Чжан Цилин ушел. Солнце совсем не изменилось за те десять лет, что Чжан Цилин отсутствовал. У Се осознал это с острой горечью, пронзившей его похуже меча. Чжан Цилин ушел, и на мир его отсутствие не повлияло, так же, как и его присутствие. Чжан Цилин и мир не имели ничего общего друг с другом, примерно как камень не имеет ничего общего с ручьем. Но Чжан Цилин имел некоторое отношение к У Се. Поэтому, если мир не изменится с его отсутствием, У Се сам будет нести бремя этих изменений. Выбранная Чжан Цилином спальня была пустой – ему нечего было распаковывать, если бы он вообще потрудился что-то распаковать перед тем, как снова исчезнуть из жизни У Се. На поиск потребовалась лишь пара мгновений. Меча нигде не было. У Се вернулся в состоянии паники и чуть не врезался в Панцзы. - Его нет, - заявил он. Панцзы нахмурился: - Нет меча? Он действительно ушел. Ты же проверил сад, да? У Се готов был его задушить: - Зачем ему меч в саду? Грядки пропалывать? - Нет причин думать, что он ушел навсегда, Наивняшка, - сказал Панцзы, произнося слова так, словно каждое было гвоздем, который он пытался вбить У Се в голову. – Может он просто пошел прогуляться. - С мечом? - Почему нет? Он не знает местность. Каждый раз, когда Чжан Цилин исчезал, он возвращался в ужасном состоянии: раненый или умирающий, страдающий амнезией или травмированный. Они только что вернули его после самого долгого отсутствия, и теперь он снова ушел. Панцзы все это знал; так почему он не порывался немедленно схватить нож и ружье и бежать Чжан Цилину на выручку, как собирался У Се? - А что если по дороге он потеряет память? – в У Се зашевелилась старая тревога. - Он не поймет, куда ему нужно вернуться. Здесь его никто не знает, никто не сможет указать ему путь к нам. - Немного рановато беспокоиться о том, что он потерялся, - заметил Панцзы. – Если он не вернется к обеду, хорошо, начнем поиски. Но сейчас только восемь утра. Может он не думал, что ты проснешься так рано. Значит Панцзы думал, что Чжан Цилин мог уйти, но не собирался ставить в известность У Се? Почему-то это было еще хуже, чем мысль о том, что присутствие Чжан Цилина было всего лишь иллюзией, а У Се даже не знал об этом, пока однажды не попытался опереться на свою уверенность в близости Чжан Цилина и не провалился сквозь нее… Телефон завибрировал в кармане У Се. Он вздрогнул и выругался, пока наконец не нащупал его. У Чжан Цилина не было сотового – У Се еще только собирался все это организовать, но сначала нужно было решить, какой телефон мог бы подойти Чжан Цилину, - но на какое-то безумное мгновение он был уверен, что увидит на экране надпись «СЯОГЭ» – входящий звонок от единственного человека, чей голос он хотел услышать. Вместо этого на дисплее высветилось «СЕ ЮЙЧЕН» над картинкой с розовым цветком. У Се ответил на звонок: - Сяо Хуа? - У Се? – Сяо Хуа звучал на удивление бодро и собранно для человека, который недавно инсценировал собственную смерть. По крайней мере, это был единственный человек, чью жизнь У Се не разрушил до основания. – Ты в порядке? А Панцзы и Чжан Цилин? Чжан Цилин пропал. Горло У Се сжалось, будто запечатанные Бронзовые врата. Затем он с усилием вернулся к опыту последних десяти лет: как контролировать эмоции, которые в противном случае могли поглотить, и как скрыть боль в голосе. У Се вдохнул и сказал так небрежно, будто его вообще ничего не беспокоило: - Все хорошо. Чего звонишь, Сяо Хуа? - Приношу свои извинения, я в курсе, что ты хотел спокойно провести отпуск, - Сяо Хуа обладал особым талантом извиняться так, будто зачитывал речь перед акционерами. – Я подумал, что это достаточно важно, чтобы ты знал: кто-то интересовался тобой. - Интересовался мной? – повторил У Се и обменялся с Панцзы озадаченным взглядом. Он переключил разговор на громкую связь, чтобы Панцзы тоже слышал. – Как именно мной интересовались? - Тайно и через сомнительные связи. Я попросил Хэй Сяцзы разобраться в этом. Все под контролем… но я подумал, что ты захочешь знать. Единственные люди, которые могли спросить об У Се таким образом, или мертвы… или должны быть мертвы: - Мог ли кто-то из семьи Ван вырваться из нашей сети? - Нет, - Сяо Хуа был подозрительно настойчивым в своей уверенности. – Все до единого мертвы или задержаны. Ты кому-то задолжал? - Только тебе. Панцзы фыркнул. - Я польщен, - сухо ответил Сяо Хуа. – Я дам знать, если Сяцзы что-то найдёт. Присмотри за ним, Панцзы. - Да, сэр, Господин Хуа! – Панцзы отсалютовал телефону. - До свидания, - Сяо Хуа, как всегда, быстро прервал разговор. У Се уставился на телефон в своей ладони. В затылке после десяти лет заговоров и интриг знакомо зудело. Интуиция подсказывала, что происходит что-то странное, пусть У Се еще даже не знал точно, что именно. За десять лет эта самая интуиция еще ни разу У Се не подводила. - Если бы тут ничего не было, Сяо Хуа не позвонил бы, - заключил У Се. - Ты ведешь себя, как параноик, - ответил Панцзы. – Господин Хуа позвонил тебе, потому что не хотел, чтобы ты услышал это от кого-то другого… например, от Хэя, - и слетел с катушек. Что ты и собираешься сейчас сделать. - Ничего я не собираюсь, - отрезал У Се. Он положил телефон обратно в карман и посмотрел на пустую спальню Чжан Цилина. Признаков борьбы не было, но… - Мог ли кто-то из семьи Ван преследовать нас от пещеры и схватить Чжан Цилина? - Ты слышал Сяо Хуа, они все мертвы – ты сам в этом убедился! Это был твой собственный план, и он был впечатляющим, как по мне. Но У Се знал Панцзы уже почти пятнадцать лет. Они были, как братья, и даже ближе: люди, объединённые одним сознанием, одним намерением, одним горем. Он знал эти приемы Панцзы – самозащита, чтобы подольше побездельничать. И прямо сейчас Панцзы совершенно точно не хотел встречаться взглядом с У Се. В сердце У Се образовалась трещина: - Ты тоже думаешь, что это возможно. Тогда У Се был так уверен в себе, уверенностью, рожденной отчаянием, и ему нечего было терять. Что если это была излишняя самоуверенность? Что если его слова Чжан Цилину оказались ложью, и клан Ван все еще был где-то рядом и схватил Чжан Цилина? - Не думаю, что это возможно, - твердо сказал Панцзы. – Нет никакого клана Ван, и с Сяогэ ничего не случилось. - Ты волнуешься! Не ври, я это вижу! - Конечно, волнуюсь! Думаешь, ты единственный, кто заботится о нем, Наивняш? Я тоже скучал по нему, я тоже переживаю за него и беспокоюсь о тебе! Я беспокоился о вас обоих в течении 10 лет! Он застрял бог знает где, а ты потерял себя здесь… - Нет причин обо мне беспокоиться, - прервал его У Се. – Все всегда заботились о том, чтобы я был в безопасности. Нам нужно найти… Входная дверь открылась. С того места, где У Се и Панцзы стояли в коридоре между спальнями, ее как раз было видно; вот почему, когда У Се повернулся, чтобы увидеть незваного гостя, обнаружил, что смотрит в темные и напряженные глаза некоего Чжан Цилина. - Сяогэ, - выдохнул Панцзы, и У Се подхватил: - Куда ты, черт возьми, ушел? - Прогуляться, - ответил Чжан Цилин. - Прогуляться? – переспросил У Се, шагая к нему в поисках любых признаков травм или борьбы, и, к собственной ярости, не находя ничего. – Прогуляться? Чжан Цилин ничего не ответил. Каждый шаг, который У Се делал по направлению к нему, лишь усиливал ощущение, что Чжан Цилин был пылающей печью, и только близость к нему могла зажечь иссохший фитиль разбитого сердца У Се. Он остановился, когда больше не мог выносить жара, в нескольких мучительных футах от него, слишком далеко, чтобы дотянуться. – Мы думали, ты ушел! – не сдержался он. – Там опасно, а ты просто исчез… - Наивняш, - начал Панцзы. - … даже не оставив записки, и ты взял свой меч, что мне было думать? Что бы мы… - У Се, - прервал Панцзы, - иди заправь постель, или оденься, или сломай стул или еще что-нибудь. В другой комнате. Дыхание У Се было слишком частым для того, чтобы он мог продолжить свою тираду. Он попытался перевести дух, слова Панцзы просочились в его мозг, и тогда он вдруг понял, что Чжан Цилин стоит слишком неподвижно, сжимая руки в кулаки, с невероятно отстраненным видом. Удаленный от мира, отделенный от него, как камень в ручье. Это для него слишком, с отчаяньем осознал У Се; его крики, его эмоции – всего этого было слишком много. Он снова причинил боль Чжан Цилину, даже не задумавшись, потребовал чего-то, что он не мог дать. Последние десять лет У Се полностью контролировал себя: не только себя, но и всех окружающих, знали они об этом или нет. Чжан Цилин вернулся всего неделю назад, а контроль У Се уже затрещал по швам, утекая сквозь пальцы, словно песок. У Се ушел прежде, чем усугубить то, что уже натворил. *** У Се одевался так тщательно, будто укреплял стену разрушающейся гробницы. Принял душ, чтобы смыть утренний страх. Побрился, чтобы скрыть тот факт, что щетина на подбородке начала серебриться. Расчесал волосы, чтобы распутать их и взъерошить. Он немного оброс – нужно попросить Панцзы подстричь его. Или можно попросить Сяогэ. У Се представил, как пальцы Сяогэ разделяли бы пряди его волос, сильные, но аккуратные. Когда он увидел в зеркале собственное лицо, разгоряченное выражение, которое придала ему эта мысль, от стыда склонил голову над раковиной. Фарфор под его руками охладил учащенный пульс. Были вещи, которые Сяогэ никогда не предлагал ему, и о которых У Се никогда не попросил бы его. Такое прикосновение было одним из них. День выдался теплый, но У Се надел рубашку с длинным рукавом, чтобы спрятать покрытую шрамами руку. Его беспокоил шрам на шее – для водолазки было слишком жарко, - но, по крайней мере, он был у основания горла и его не так просто было разглядеть. Придется оставить, как есть. В конце концов, Чжан Цилин все равно увидит. У Се не собирался скрывать это вечно. Даже после всего этого мужчина в зеркале лишь отдаленно напоминал парнишку, которым он был десять лет назад. У Се покачал головой. Что сделано, то сделано. Он вышел в коридор – теперь чуть более темный, солнце светило прямо над головой, - и вошел в стену запахов и звуков. Панцзы готовил, пахло чесноком, он сам что-то напевал на ужасно корявом английском. У Се зашагал по коридору, привлеченный этим знакомым звуком. Чжан Цилин сидел в гостиной рядом с открытой кухней, свернувшись на диване, его меч лежал на краю стола рядом с ним. Он смотрел в сторону У Се, и этот взгляд, как рыболовный крючок, застрял в груди У Се. Обычно неподвижный рот Чжан Цилина был чуть приоткрыт, будто он хотел что-то сказать. Привлеченный этим крючком в своем сердце, У Се сделал шаг к дивану. Чжан Цилин опустил взгляд. - Наивняшка! – прогремел Панцзы, перекрывая дребезжащую музыку из своего телефона – вероятно, оригинальную версию песни, которую он безжалостно испортил своим пением. – Как раз вовремя. Проголодался? Он не хотел есть, но теперь, вдыхая запах того, что готовил Панцзы, У Се почувствовал, как у него урчит в животе: - Я поем, Панцзы. - Хорошо! Иди сюда, мы не едим на диване. Сяогэ! Завтракать. Сяогэ тут же поднялся с дивана. У Се краем глаза проследил за его движением, когда он вошел в кухню, присоединившись к завтраку. У Се сел. Сяогэ уселся напротив него. У Се осмелился поднять глаза и обнаружил, что Чжан Цилин снова за ним наблюдает. Его капюшон был опущен – хороший знак – и в выражении его лица не было никаких признаков того, что он злился на У Се за эту утреннюю вспышку. Впрочем, это ничего не значило. Перед У Се приземлилась тарелка, источающая божественный, яркий аромат. Это было жаркое – должно быть, дела в саду шли лучше, чем У Се предполагал. Нет, жаркое было из свинины, а У Се знал, что они не держат свиней. - Ты ходил в магазин? – спросил он Панцзы, нахмурившись. - Сегодня утром, когда Сяогэ вернулся. - Я не слышал, как ты ушел. - Тебе и не нужно было, - Панцзы сел на стул во главе стола, вместо того, чтобы сесть рядом с У Се или Чжан Цилином. - Я сказал Чжан Цилину, куда я пошел, на случай если ты будешь меня искать, но я вернулся прежде, чем ты заметил. У Се понял, куда он клонит, и бросил на Панцзы предупреждающий взгляд. Панцзы вернул ему этот взгляд. - Эй, Сяогэ, - бросил Панцзы так небрежно, будто не он сейчас сверлил У Се взглядом, – в следующий раз, когда захочешь пройтись, ты же оставишь нам записку или что-то вроде того, правда? Чжан Цилин молчал. У Се оглянулся и обнаружил, что Чжан Цилин смотрит на него, а не на Панцзы. У Се знал это его выражение лица еще со времен их набегов на гробницы: нерешительность, возникающая в таком знакомом, но забытом месте, которая исчезала, как только возвращались воспоминания. - Да, - сказал Чжан Цилин мягко, словно давал обещание. Телефон У Се зазвонил у него в кармане во второй раз за этот день, и он снова подпрыгнул, ругаясь. Телефон вибрировал последовательными сообщениями от Хэй Яньцзина, который никогда не отправлял в одном сообщении то, что мог сказать в нескольких. «Эй, У Се, - гласило первое, - надеюсь Яба Чжан сейчас сидит рядом с тобой». «Не говори мне, что он передает привет, я знаю, что ты лжешь, он не умеет говорить». «Здесь все в норме». «Не о чем переживать». «Бери с собой нож или Яба Чжана, куда бы ты ни пошел, хорошо?» «И что бы ни делал». Скрытое беспокойство Хэй Яньцзина было гораздо более тревожным знаком, чем открытое предупреждение от большинства людей. У Се напечатал в ответ: «Что случилось?» «Ничего» - немедленно ответил Хэй Яньцзин. – «Перестань писать мне, я на работе». Хэй Яньцзин мог бы быть Чжаном, учитывая, как дозированно он выдавал информацию. У Се положил сотовый на стол, прилагая для этого чуть больше усилий, чем требовалось, и вздохнул. Телефон зажужжал снова. У Се обернулся, наполовину готовый к тому, что Хэй Яньцзин прислал ему фото жареного риса или бутылку пива в расфокусе, или что-то еще, чего У Се никогда не желал видеть. Но вместо этого было лишь простое сообщение: «Будь осторожен».